– Кому принадлежит идея проведения в стенах Петербургской консерватории международного скрипичного конкурса подобного масштаба?

– Идея моя. Зрела и вынашивалась годами, но воплотилась лишь сейчас. Особое спасибо за поддержку правительству Санкт-Петербурга. Парадоксально, но конкурса, носящего имя Ауэра, с которого, собственно, и началась российская скрипичная школа, в мире нет! На двери скрипичного класса № 25, где я занимаюсь со своими учениками, висит мемориальная доска в его честь. Ауэр отдал преподаванию в нашей консерватории почти 50 лет своей жизни. А каких учеников воспитал! Это Яша Хейфец, Мирон Полякин, Ефрем Цимбалист, Миша Эльман, Иосиф Ахрон, Давид Бертье и многие другие. Они разлетелись по разным странам, так что школа Ауэра – мировой бренд.

– Вас удовлетворил уровень конкурсантов?

– В целом – да. Участники успешно справились с очень сложной программой, продемонстрировав хорошую техническую подготовку и понимание особенностей стиля исполняемых сочинений разных эпох. В финал было допущено пять человек, трое из которых постигали искусство скрипичной игры в нашей консерватории. Первую премию жюри присудило нашей выпускнице Любови Стекольщиковой, которая в настоящее время оттачивает свое мастерство в ассистентуре-стажировке. Вторую премию разделили Ольга Артюгина из Петербурга и москвичка Ольга Якушина. Третья премия досталась японке Аяко Танабэ.

– Присвоив конкурсу имя выдающегося скрипичного педагога, вы заранее определили критерий игры молодых скрипачей: в ней должна была прослеживаться преемственность традиций ауэровской школы.

– Именно так. Поэтому и международное жюри было сформировано по принципу единомыслия. Все его члены – продолжатели традиции школы Ауэра, которую они успешно передают своим ученикам. Иногда бывает так, что выступление конкурсантов оценивают блестящие музыканты, но все они представляют разные школы, поэтому им безумно трудно прийти к единому мнению. У нас все было по-другому.

– В чем же особенности ауэровской школы?

– Думаю, целесообразно процитировать высказывание Ауэра относительно требований к ученикам: «Любовь профессионала ко всем мелочам своего искусства. Он должен обладать интуитивной, инстинктивной способностью к схватыванию всех технических тонкостей, к восприятию всех оттенков музыкальной мысли». Но главное – Ауэр умел разглядеть в каждом ученике индивидуальность и развить ее в правильном направлении. Весь арсенал технических приемов использовался для раскрытия сути музыкального опуса. Были и ярко выраженные, присущие только ему правила постановки рук. Например, система постановки правой руки получила название – «постановка русской школы». Она очень много дала скрипачу в плане чистоты и красоты звука.

Что касается требований к стилистике, то они были достаточно жесткими. Ауэр считал, что исполнитель профессионален лишь в том случае, если может всеми имеющими у него в запасе средствами выразить подлинный характер современного или старинного сочинения, озвучив именно то, что вложил в него композитор. Кстати, мне очень близко его суждение по поводу столь модного в наше время понятия аутентичного исполнительства. Ауэр считал абсолютно нелепым исполнять сочинение Баха или Моцарта в манере того времени, когда они были написаны, утверждая, что это абсолютно неприемлемый, формальный подход к делу. Меняется век. Меняются люди. Темпы. Скорости. Поэтому меня слегка удивляет западная манера игры тех же сочинений Баха для скрипки соло в очень умеренных темпах, без вибрации, на жильных струнах. Что было естественно 300 лет назад, сейчас воспринимается как некий атавизм…

– Школа Ауэра – целая эпоха в скрипичном исполнительстве. На ее фундаменте выстроена и современная педагогика.

– Он преподавал в течение 62 лет, воспитав 300 учеников! Если учесть, что они были разбросаны по всему миру, а сам маэстро свои последние годы провел в США, можно смело сказать, что на его традиции опирается современная мировая скрипичная школа.

– Вы считаете себя продолжателем его традиции?

– Безусловно. Я ученик выдающегося скрипача Михаила Ваймана, а он – ученик Эйдлина, занимавшегося в классе Ауэра. Получается – я его музыкальный правнук. Мой скрипичный класс не очень велик, так как много времени съедает ректорство. Концертную деятельность я тоже не оставляю, поэтому времени в сутках хронически не хватает. Преподавать я очень люблю и начал это еще со студенческих лет. Мой профессор Михаил Вайман много гастролировал, часто оставляя своих учеников на меня, когда я сам еще был третьекурсником. Так все и началось. Ученики у меня очень хорошие. Перспективные. Постоянно участвуют в российских и международных конкурсах и фестивалях.

– Возвращаясь к конкурсу: какие перспективы открылись перед его лауреатами?

– Надеюсь, само имя Леопольда Ауэра будет сопутствовать их музыкальной карьере. Немаловажно и существенное денежное вознаграждение. Стоимость хорошей скрипки сейчас – просто астрономическая сумма. Многие молодые музыканты играют «на дровах», так как им неоткуда взять такие средства. Ну и еще для лауреатов будут организованы сольные концерты – как в нашей консерватории, так и в других российских. Это тоже важно. Во время обучения в консерватории студенты порой выходят на сцену два-четыре раза за весь учебный год в формате экзамена или учебного концерта, а это совсем не то!

– Первая премия составила 700 000 рублей, что для России просто неслыханно! Возникает вопрос, как часто будет появляться возможность  проводить конкурс? С каким временным интервалом?

– Очень хотим проводить его хотя бы раз в три года. Надеемся, что правительство Петербурга нас поддержит, как и в этот раз. Тем более, наш губернатор Георгий Полтавченко, лично вручавший премии лауреатам, выразил надежду, что конкурс станет одним из самых значимых событий культурной жизни Северной Столицы.

– Каково нынешнее состояние скрипичной школы в России?

– Советская скрипичная школа – просто колоссальное достижение в области культуры. Только у нас музыкантов готовили в течение 20 лет – от подготовительного класса до окончания аспирантуры. Ни в одной стране мира такой системы нет. Мы вместе с коллегами из ведущих российских консерваторий активно сопротивляемся внедрению болонских стандартов обучения для исполнительских факультетов, чтобы сохранить нашу уникальную «долгоиграющую» систему. Сейчас, по сравнению с прошлым веком, уровень несколько упал, но я считаю, что наша скрипичная школа по-прежнему на высоте. Конечно, наши педагоги, уехавшие за рубеж, передают ученикам русскую традицию, но она растворяется в огромном  мире, – не создается образовательных учреждений, где именно она была бы взята за основу. Я искренне верю, что благодаря нашему конкурсу начнется ренессанс тех замечательных исполнительских традиций, на которых было воспитано не одно поколение блестящих российских и советских скрипачей.

– Сентябрь стал событийным месяцем для консерватории. Что впереди?

– Крупнейший музыкальный форум ждет нас в ноябре. Это наш бренд – фестиваль «Международная неделя консерваторий», который с огромным успехом проходит на наших и городских концертных площадках. В преддверии 330-летия со дня рождения И.С. Баха на концерте-открытии прозвучит «Магнификат». Его исполнят хор, солисты и камерный оркестр консерватории. Дирижер – специалист в сфере барочной музыки, немецкий маэстро Йоханнес Скудлик. Ну а я исполню мой любимый баховский Концерт для скрипки с оркестром ля минор.

– Сезон начинается активно – ремонт и переезд консерватории в другое здание не нарушит его дальнейшего течения?

– По срокам переезда пока затрудняюсь ответить. Это произойдет, как только помещения на улице Глинки, 2, куда на время ремонта переедет консерватория, будут отремонтированы «под ключ». Понятно, что если это совпадет с зимней сессией, то придется задержаться в старом здании.

– Здание на Глинки – временное прибежище?

– Надеюсь, что нет. Согласно договору, эти площади должны быть отданы нам в вечное пользование. Мое основное пожелание строителям – соблюсти все технические и эстетические параметры так, чтобы здание стало полноценным учебно-концертным комплексом, вторым корпусом консерватории. Одного здания нам явно не хватает. Огромный дефицит классов. Наш замечательный Зал им. А.К. Глазунова тоже буквально расписан по минутам. Просто невозможно совмещать на одной площадке ежедневные оркестровые репетиции с репетициями студентов-солистов, которые готовятся к концертам и государственным экзаменам. Уникальный орган фирмы EULE тоже живет все в том же зале, и наши студенты вынуждены заниматься на нем не в самое удобное время суток. Возьмите еще концерты, проходящие в зале по вечерам практически ежедневно, и комментарии излишни. Наш второй зал – консерваторский театр – находится в аварийном состоянии. Машинерия устарела, просто каменный век. А ведь это площадка для практики вокалистов, готовящихся к оперной карьере! Ни в одной российской консерватории нет собственного театра. Короче, время ремонта настало, и надеюсь, что наши ожидания будут оправданы.