Раньше считалось, и автор этих строк был сторонником такого взгляда, что дирижер, как коньяк, – чем больше ему лет, тем выше качество. Это не та профессия, где можно блеснуть виртуозными пассажами или красивым звуком. В ней потребен большой музыкантский, а главное, человеческий опыт. Однако приходиться признать, что в наши дни она сильно помолодела – и не в ущерб качеству. Сегодня в мире есть немало маэстро в возрасте чуть больше 40 лет или даже младше, успешно демонстрирующих не только свойственные их возрасту задор и темперамент, но и музыкантскую зрелость. Назову навскидку троих, слышанных мною недавно: Владимир Юровский (1972), Янник Незе-Сегюин (1975), Туган Сохиев (1977). И даже на их фоне венесуэлец Густаво Дудамель (1981) до сих пор выглядит чуть ли не мальчиком.

Впервые за дирижерским пультом Израильского филармонического оркестра он появился в 2005 году. Произошло это при обстоятельствах чрезвычайных. Пожизненный музыкальный директор ИФО Зубин Мета, который никогда свои концерты не отменял, был вынужден срочно выехать в США к смертельно больному отцу. Все обычные «палочки-выручалочки» (а таковые у ИФО всегда есть, уж очень проблематичный у нас район) были заняты. И тут на наших афишах впервые появилось имя Густаво Дудамеля. Скрипачка Сара Чанг, приглашенная тогда в качестве солистки, меня заинтриговать не могла, да и слушать в очередной раз Первый скрипичный концерт Прокофьева или набор виртуозных пьес, предложенный ею для другой программы, тоже не хотелось. Обещанную Восьмую симфонию Брукнера заменили гораздо чаще играемой у нас Пятой Малера, а вместе со скрипичными хитами должна была звучать дежурная Девятая симфония Дворжака, без которой, кажется, не обходится ни один сезон ИФО. Что может предложить в такой программе 24-летний мальчик с дирижерской палочкой? Послушное следование в фарватере затверженных оркестром интерпретаций? Обуреваемый скепсисом я уже было решил эту серию проигнорировать. И вдруг мне позвонил знакомый оркестрант: «Бросай все и приходи на концерт, дирижер гениальный!» Его мнению я доверяю, поэтому отправился в Тель-Авив.

Уже в первом отделении, в котором солировала скрипачка, нельзя было не обратить внимания на то, как уверенно ведет оркестр маленький человек на подиуме (Дудамель небольшого роста, как, кстати, и многие знаменитые его коллеги). Биографическая справка в буклете сообщала, что он в прошлом году стал победителем Малеровского конкурса в Бамберге, учился в Латиноамериканской академии музыкальных искусств как скрипач, занимается композицией. Как раз в том сезоне он был приглашен в Международную дирижерскую академию в Лондоне, где совершенствовался под руководством Курта Мазура и Кристофа фон Донаньи, практикуясь с их филармоническими оркестрами. В свои юные годы он успел побывать ассистентом у Саймона Рэттла и Клаудио Аббадо, более того – руководил Молодежным симфоническим оркестром Венесуэлы. Все это прекрасно, думал я, но в предстоящей симфонии Малера одним, пусть и рано приобретенным, умением вести оркестр не отделаешься...

Дудамель не разочаровал! Скажу больше: он привел зал в неистовый восторг – не чета той простодушной слушательской благодарности, изъявлением которой закончилось первое отделение. И было чем восхищаться! Как известно, малеровская партитура чрезвычайно подробна, в ней существенна каждая деталь, неслучайно композитор выписывал отдельные нюансы для отдельных инструментов и инструментальных групп. И держать все это под своим контролем удается далеко не всем среди даже очень опытных маэстро. Обычно дирижеры ограничивают свое внимание наиболее важными, на их взгляд, голосами, отдавая остальное на откуп самим оркестрантам. Но Дудамель, казалось, не упускал ни один более или менее значимый подголосок, он буквально лепил своими необыкновенно пластичными руками эту монументальную звуковую скульптуру. Мало того! Дудамель уже тогда обладал главным дирижерским даром – умением увлечь за собой, заставить трепетать, дышать в такт музыке и слушателей, и оркестр (второе, замечу, значительно труднее, тертых музыкантов на мякине красивых жестов и показной эмоциональности не проведешь).

С тех пор венесуэлец не раз бывал в Израиле. Мы слышали под его управлением Первую и Вторую симфонии Малера, Четвертую Мендельсона, Пятые Чайковского и Шостаковича. И до сих пор не было случая, чтобы мы в нем разочаровались. Хотя, безусловно, ожидания росли от раза к разу. Росли и определенные опасения. В разговоре со мной один известный российский дирижер, работающий ныне за пределами своей страны, сказал (он не уполномочил меня обнародовать свое мнение, поэтому читателю придется поверить на слово, что этот человек преуспел в своей профессии и отнюдь не движим завистью): «Дудамель, конечно, гениально одаренный молодой человек, но боюсь, настанет время, когда одним божественным даром не обойдешься, нужно будет предъявлять нечто большее. А есть ли у него время, чтобы продолжать учиться? И есть ли кто-то, авторитету кого он бы доверял, чтобы учиться? При такой-то невероятной карьере!..»

Да, сегодня Дудамель уже не юный лауреат, имя которого мало кому известно. Помимо Венесуэльского молодежного оркестра им. Симона Боливара, по-прежнему им руководимого, он возглавляет Лос-Анджелесский филармонический, причем контракт с ним продлен до 2019 года! Венесуэлец выступает как гостевой дирижер практически со всеми ведущими оркестрами мира и приглашен во многие оперные театры. Список его почетных наград столь велик, что не сразу и сообразишь, что речь идет о дирижере, которому совсем недавно, 26 января, исполнилось всего лишь 32 года! Однако похоже, что именно сейчас, на пике славы, для недавнего вундеркинда наступил сложный переходной возраст.

Мне в нынешней серии выступлений Дудамеля с ИФО в Израиле довелось услышать концерт в Иерусалиме. Программа открылась Адажио Барбера, частью из квартета, более известной в переложении для струнного оркестра. Не знаю, кто составлял программу, дирижер или руководство оркестра, в любом случае это не самое удачное произведение для начала концерта. Публика еще не сосредоточилась, еще бродят по залу в поисках своего места опоздавшие слушатели. Помнится, пожилые капельдинерши Большого зала Московской консерватории никогда не позволяли опоздавшим входить в зал во время звучания музыки, но здешние молодые волонтеры, к сожалению, не столь строги. А тут – медленная музыка, требующая полного погружения в атмосферу чуть ли не молитвенного созерцания. И первое, что удивило в Дудамеле, – он тоже словно еще не сосредоточился, не включил свое гипнотическое обаяние, а дирижировал на автопилоте мастерства, по-прежнему недюжинного. Струнники ИФО играли вполне достойно, но, как мне показалось, с некоторым недоумением людей, ожидавших волшебства, но так его и не дождавшихся.

Далее настала очередь до-мажорного Виолончельного концерта Гайдна. Новый первый виолончелист ИФО Эмануэле Сильвестри, впервые выступивший у нас в качестве солиста, исполнил его превосходно, продемонстрировав и чудесный звук (быть может, несколько камерный для такого акустически тяжелого зала, как в «Биньяней ха-ума»), и штриховое изящество, и завидную пассажную беглость. Дудамель же в качестве аккомпаниатора держался в тени, чтобы не сказать индифферентно. Поскольку музыка Гайдна при наличии солиста особой инициативы от него и не требовала, трудно было сказать, что это – сознательный выбор позиции или новый «имидж» молодого дирижера, абсолютно не совпадающий с нашими прежними представлениями о нем.

Во втором отделении исполнялись две симфонические поэмы Рихарда Штрауса. В «Дон Жуане» Дудамель стряхнул с себя некоторое оцепенение, но ни подлинной юношеской энергии, ни подлинного любовного восторга, ни цепенящей жути «аккордов смерти» он из оркестра так и не извлек. Музыканты с привычным техническим совершенством играли привычные ноты, выдавая привычные эмоции. Не более. И тут уж невольно подумалось: неужели маэстро, выложившись на старте своей феерической карьеры, устал? К счастью, исполнение «Тиля Уленшпигеля» опровергло поспешный диагноз. Здесь было все, что мы привыкли ожидать от чудесного венесуэльца, – и пылкая страсть, и упоение жизнью, а еще и юмор, и сарказм. Словом, все краски, заложенные композитором, и даже кое-что сверх того – бонус от дирижерской индивидуальности. Вместе с преобразившимся маэстро оживились и музыканты, каждый из которых – и солисты, и группы, и оркестр в целом – выдал в этой партитуре максимум того, на что способен.

И все же стало очевидно, что Дудамелю действительно предстоят еще самые нелегкие испытания: соревнования не с другими дирижерами (его превосходство над большинством из них даровано ему от Бога!), а с самим собой. Артист, выходящий к публике, – увы, не та профессия, в которой можно почивать на лаврах. И на покой рановато – возраст далеко не тот. Ему бы, и правда, сделать паузу в выступлениях: подумать, послушать, почитать, пообщаться с достойными людьми. Да попробуй, когда контракты расписаны на годы вперед! Остается пожелать ему мудрости, сил и мужества.