История электронной музыки насчитывает почти сто лет – для музыкального направления возраст вполне солидный, чтобы обрести заслуженную институциализацию, войти в число предметов, изучаемых в стенах музыкальных учебных заведений. Однако в России курсы и студии электронной и электроакустической музыки при колледжах и консерваториях до сих пор большая редкость; и если уж таковые и появляются, то скорее не благодаря, а вопреки общепринятым правилам. На этом фоне деятельность энтузиастов, из года в год отстаивающих право электроакустической музыки занять достойное место в ряду академических учебных дисциплин, достойна всяческих похвал и всестороннего освещения.

Екатеринбург – город, который в истории российской электронной музыки занимает значительное место как минимум по двум причинам. Именно в Екатеринбурге на предприятии «Вектор» в 1980 году был создан легендарный аналоговый синтезатор «Поливокс». И именно в Екатеринбурге при Уральской консерватории уже четверть века существует Студия электроакустической музыки, возглавляемая композитором Татьяной Комаровой. Ею же инициирован и фестиваль электронной и электроакустической музыки «Синхронизация», который, зародившись как серия показов работ учащихся студии, со временем обрел статус уважаемого международного форума и англоязычное название SYNC. Здесь периодически выступают и дают мастер-классы композиторы-электронщики из Германии, Австрии, Великобритании, США; здесь чуть ли не ежегодно появляется Джон Эплтон – пионер электронной музыки, прародитель целого музыкального направления. В этом году, правда, Эплтон не смог приехать, и хедлайнером фестиваля стал австрийский композитор Дитер Кауфман; он же возглавил жюри традиционной конкурсной части.

С прослушивания работ лауреатов конкурса и начался первый фестивальный день. Большинство из них сопровождалось видеорядом; так уже традиционно решается извечная проблема публичных презентаций электронных произведений – отсутствие живых исполнителей на сцене. И здесь обнаружился значительный разброс не только в географии участников конкурса, но и в эстетике аудио- и визуального рядов. Работы француза Жан-Люка Жарго (в конкурсной программе он представил две композиции) в большей степени тяготеют к абстракции как в плане использования цифровых звучаний, так и в составляющих видеоряда. Китайцы Ян Ситин и Чонг Йонг (первый – автор аудиотрека, второй – визуализации), напротив, построили совместную работу на национальном материале. Абстрактные визуальные образы здесь соседствуют с элементами традиционной росписи на шелке, а звуковая палитра вызывает ассоциации со звучанием традиционного гу-чженя и китайских флейт с характерными глиссандо; на этом фоне звучит голос, повторяющий «я, Ситин…».

Часть конкурсантов обратилась к конкретной музыке: пьеса «Металлургика» британца Адама Джеймса Стансби построена на использовании звуков различных металлических объектов в качестве исходных сэмплов. Австралиец Даниэль Блинкхорн за исходный материал взял звуки природы, записанные им на Шпицбергене. В обоих случаях конкретные звуки были подвергнуты серьезной электронной обработке, зачастую – до неузнаваемости. Можно предположить, что конкретные звуки использовались и в мрачной пьесе немецкого автора Джеральда Эккерта; согласно описанию, целью автора было «создание апокалиптического пейзажа, являющегося результатом взаимодействия человека с природой». Как бы в противовес нигилистическому настрою Эккерта пьеса Theotocos Марилинды Санти из Италии проникнута светом и нежностью к человеческой природе – неслучайно центральным элементом выбран человеческий голос. Медитативно-гимническая композиция Shining екатеринбуржца Павла Чигарских – из того же ряда; если и применимо понятие «мелодизм» к электроакустическим работам, то эти две пьесы – образцы именно такого подхода. Завершила показ произведений пьеса Татьяны Комаровой Richtpunkt – в полном смысле слова электроакустическая: звуки «живого» саксофона с обилием расширенных техник (партия саксофона – Алексей Захаров) здесь соседствовали с электронной фонограммой, построенной на видоизмененных звучаниях этого же акустического инструмента.

Внеконкурсную часть концерта первого дня фестиваля открыло трио NIM_b из Екатеринбурга. Его участники Евгений Кормильцев, Александр Нестеров и Алексей Вохмяков показали широкую звуковую палитру – от электронных ритмов до аутентичного горлового пения, от причудливых самодельных музыкальных инструментов до вполне традиционной скрипки и раритетной валторны XIX века. Здесь уже не было места заготовленным фонограммам – энергичное звуковое варево готовилось прямо на глазах у изумленной публики. К сожалению, технические накладки и отсутствие у трио необходимого для фестивальной программы чувства времени несколько смазало впечатление от выступления, но в целом «живой» электроакустический проект смотрелся даже более выигрышно, чем аудиовизуальные работы с подготовленными фонограммами.

Завершило первый фестивальный день выступление московского композитора Олеси Ростовской – признанного мастера игры на терменвоксе. Ее участие в программе фестиваля неслучайно по нескольким причинам: во-первых, в этом году исполнилось 120 лет со дня рождения Льва Термена, изобретателя терменвокса. Во-вторых, столетний юбилей отметил бы Евгений Мурзин – изобретатель уникального фотоэлектрического синтезатора АНС. Именно к 100-летию Мурзина была приурочена и выставка «Синестезия», подготовленная Ростовской совместно с художницей Татьяной Колгановой. Состоящая из шести работ, созданных ими специально для АНС, она включала в себя не только их прослушивание (посетителям предлагалось слушать их в наушниках), но и образцы партитур, нанесенных с помощью специальной непрозрачной мастики на пластины размером 70х50 сантиметров. В концертной же программе Ростовская представила четыре композиции для терменвокса и АНС: Confession композитора и инженера Станислава Крейчи, продолжателя дела Евгения Мурзина, «Пение птиц» Эдисона Денисова, написанное в технике графической партитуры, и две пьесы самой Ростовской. Первая – «Свечение» – традиционно-тональная, где чистый звук терменвокса с отчетливым интонированием накладывается на тембр синтезатора, близкий к органу. Вторая – «Космический пейзаж» – напротив, нарочито шумовая, как бы иллюстрирующая запредельные глубины безвоздушного пространства. Любопытно, что партитура для АНС, зафиксированная на уже упоминавшейся специальной пластине, представляла собой вполне конкретный рисунок в стиле книжной графики 60-х годов, могущий служить иллюстрацией к научно-фантастическому рассказу; по словам Ростовской, один квалифицированный астроном предположил, что такой вид на космос открывается с поверхности одного из спутников Сатурна.

Второй концертный день фестиваля начался с выступления двух именитых европейских гостей, уже знакомых уральской публике по предыдущим фестивалям. Саймон Винсент – британский композитор, в настоящее время живущий в Берлине и преподающий электроакустическую музыку в Университете Потсдама, – представил две непродолжительные, но энергичные электронные импровизации, выполненные на двух лаптопах. Его коллега из Австрии Йозеф Грюндлер исполнил пьесу под названием «Больше, чем гитара»; здесь в качестве исходного источника звука использовалась дешевая электрогитара, размещенная на столе горизонтально, из которой Грюндлер извлекал звуки не только традиционным способом, но и ударяя и скользя по струнам различными предметами. Звук, появлявшийся в результате таких манипуляций, обрабатывался с помощью лаптопа, в результате формировалось мощное электроакустическое месиво. Затем настал черед презентации аудиовизуальных работ американских композиторов – Джона Эплтона, Пола Ботелло, Ричарда Лайнхарда, Джо Рейнзела, но эта часть программы автором была проигнорирована в пользу другого, происходившего в то же самое время события: в Малом зале консерватории Саймон Винсент исполнял на фортепиано Palais de Mari (1986) – последнее фортепианное произведение легендарного Мортона Фелдмана, чья музыка явилась источником вдохновения для многих композиторов, в том числе работающих в русле электроакустики.

Завершился вечер концертом произведений хедлайнера фестиваля. Дитер Кауфман, прославленный австрийский композитор, ученик Оливье Мессиана и Пьера Шеффера, автор многих музыкальных произведений – как чисто акустических, так и электронных – представил уральской публике три аудиовизуальные работы. Проникновенное Adagio-2003, построенное на сочетании классического вокала (солистка – Элизабет Зех) и фонограммы с использованием как синтезированных, так и конкретных звуков – шума шоссе, рева двигателей самолета, – сопровождалось видео, отсылающим к кинематографическому языку французской «новой волны»: молодая женщина с потерянным взглядом бродит по безлюдной автостраде, изредка всматриваясь в отдаленные очертания безмолвного города. Тема одиночества человека – центральная в этом произведении; в финале, когда солистка остается одна в тишине, это чувство воспринимается наиболее обостренно. В противовес камерности Adagio – яркая и насыщенная Paganinilismo, своеобразная аллюзия на музыку Никколо Паганини. Здесь наиболее виртуозные моменты из произведений великого скрипача отданы живому инструменту – с непростой партией скрипки блестяще справилась Елена Денисова; фонограмма же представляет собой, по сути, те же самые фрагменты, но в искаженном, обработанном электроникой виде. Создается впечатление, что звук из колонок дразнит солистку, превращая чистоту скрипичного звучания в апокалиптическую сонорную массу. Видеоряд в этом произведении – чистый интерактив: движения солистки проецируются на экран, размножаются, подвергаются обработке в живом времени.

Наконец, концептуальная Lamer, в которой шумы моря, цифровые фоны и звучания симфонического оркестра переплетаются друг с другом, выполненная в технике пространственного звука. Кауфман изначально писал ее для пятидесяти пяти динамиков, в Большом зале Уральской консерватории их было всего четыре, но эффект перемещения звучания в пространстве от этого не стал меньшим. Видеоряд – сплетение тел обнаженной женщины и огромного осьминога – проецировался на круглый экран; такая его форма явно указывала на связь с пространственным звуком. Работа, созданная в соавторстве с детьми Кауфмана – Кларой и Ульрихом, – стала достойным финалом уникального фестиваля. Автор же этого «отчета» удовлетворился тем, что его собственное выступление с сольной программой Resume прозвучало своеобразной кодой – точкой, которую рано или поздно необходимо ставить как в любом событии, так и в любом печатном материале.