Л.О.: Когда в России в 1990-х начиналось массовое увлечение органом, наша молодежь стала ездить в Европу, чтобы познакомиться с разными инструментами.

Д.З.: Это бесценный опыт. Наши самые старые органы датируются в лучшем случае серединой XIX века — романтические, позднеромантические. У нас в стране нет органов эпохи барокко. Единственный инструмент – копия зильбермановского – находится в Санкт-Петербурге, в финской церкви, и всё. Никакая, даже самая умная книжка об органе не заменит живого общения с инструментом, а в нынешних условиях нашим студентам стало гораздо труднее выезжать за рубеж на мастер-классы, органные академии, конкурсы, где была возможность напрямую пообщаться с теми же барочными органами. Но теперь и в России есть замечательные инструменты, и молодые зарубежные органисты, приезжающие, скажем, на конкурс в Калининград, мечтают вернуться в Кафедральный собор, чтобы еще раз сыграть на его Большом органе.

Л.О.: Сначала все конкурсанты играют на органе Концертного зала филармонии.

Д.З.: И это уникально: два органа на одном конкурсе! Немногие престижные состязания могут себе позволить туры на разных инструментах. В Калининграде такая возможность есть. Второй тур проходит в здании бывшей немецкой католической церкви, которая была восстановлена советскими архитекторами и строителями и преобразована в филармонический концертный зал. В 1983 году там появился типовой на тот момент орган чешской фирмы Riger Klos в необарочном стиле. Он очень хорошо звучит, храмовая акустика гораздо лучше, чем в обычном концертном зале, но для конкурсантов это серьезное испытание, поскольку орган со старыми немецкими свободными комбинациями ни разу не обновлялся за прошедшие сорок лет, к нему надо приспособиться.

Л.О.: Помнится, в начале нулевых на Конкурс Таривердиева в статусе почетного гостя приезжал легендарный Жан Гийю. Он влюбился в Концертный зал филармонии и уже в следующий приезд привез чертежи по его реконструкции, я их видела: фантастически смело, вызывающе дерзко, но интересно! Центром проекта был, конечно, Riger Klos. Гийю учел и двухступенчатую форму сцены, и размер зала, и отражающую способность строительного и отделочного материалов.

Д.З.: Под любую акустику органисту нужно подлаживаться. В Кафедральном соборе, например, она замечательная, но и там необходимо прежде проанализировать, как уходит звук – как долго он витает под сводами, ведь любой акустический нюанс воздействует на темп, артикуляцию, другие исполнительские решения.

Л.О.: В соборе, дополню, – два органа, Большой и хоровой, и единственная в России и в Европе акустическая система, которая может в буквальном смысле управлять звуками инструментов и точечно проецировать их в зал – «адресно и с высоким коэффициентом разборчивости».

Д.З.: Кстати, на конкурсе жюри располагается на сцене, рядом со вторым, хоровым органом, участники играют только на Большом органе на хорах. А творческие и инженерные решения воплощаются уже на концертах. Вообще, когда мы говорим о современных ухищрениях, запоминающих компьютерных технологиях, все это не относится к звучанию органа, это относится только к той работе, которую проводит органист при подготовке к выступлению. Это же здорово, когда органную партитуру можно изложить заранее, зафиксировать, а потом с помощью одной кнопки своевременно применять/менять по ходу исполнения. Это облегчает дело и помогает органисту показывать себя с выгодной стороны.

Электроника — лишь подспорье живого духового органа, в котором воздух звучит в трубах. Просто электронная система управления. Звук же извлекается, как и много веков назад. Уникальность органного комплекса Кафедрального собора Калининграда еще и в том, что его система позволяет с одного пульта играть сразу на двух органах. У каждого органа есть свой пульт. Например, сидя за пультом хорового, можно играть одновременно на нем и на Большом органе. И наоборот.

Нет двух одинаковых органов в мире, поэтому всем музыкантам приходится приспосабливаться к инструменту. Любой орган индивидуально проектируется под акустику конкретного пространства. Если пианисту для репетиции в новом для него концертном зале достаточно «потрогать» рояль, то репетиция органиста – это всегда мучительное рождение заново знакомой пьесы в обстановке с другими тембровыми возможностями, и он репетирует часами, когда есть такая возможность, чтобы полноценно представить достоинства инструмента.

Л.О.: По официальной справке, представленной художественным руководителем Кафедрального собора в Калининграде Верой Таривердиевой, в одном только 2023 году было проведено 859 концертов, что является абсолютным рекордом. Ни один собор в мире не может похвастаться таким количеством органных концертов. Все они, замечу, проходят при аншлагах. А что с органной музыкой в Европе? Как часто она звучит в церквях?

Д.З.: Во многих европейских странах – например, в Великобритании, Нидерландах, Бельгии – церкви закрываются, и органы остаются бесхозными. Нет достаточного числа прихожан, а содержание церковного здания — дело затратное, особенно зимой, когда отопление стоит дорого. Хорошо, если церковь передается какому-либо музею, но есть и печальные случаи, когда в них, как в Британии, открывают бары. Некоторые органы из закрывшихся церквей перевозят в Восточную Европу, в Польшу в частности.

Л.О.: Отечественные органисты, обучающиеся в музыкальных вузах Европы, – часто на первых ролях: они звезды, у них удачно складывается карьера.

Д. З.: Не сегодня-завтра они будут определять дальнейшие пути развития мирового органного исполнительского искусства. Минувшим летом я работал в жюри крупного швейцарского органного конкурса. Среди участников были наши музыканты, и они очень хорошо себя показали. У меня была возможность встретиться с моими бывшими выпускниками, которые живут в Швейцарии, – у них престижные места работы, органы, их можно назвать агентами влияния русской музыкальной культуры.

Л.О.: Что позволило нам быстро вырваться на ведущие позиции? В чем преимущества русской школы?

Д.З.: Фортепианная техника, стремление и умение вынести из каждого сочинения именно музыку, а не просто правила игры. Правила мы достаточно хорошо выучили за последние годы, а вот наполнить их музыкой у наших органистов получается лучше, чем у западных. Гораздо лучше.