– Первый вопрос сегодня традиционный: как коротаете карантин?

– Не могу сказать, что у меня отпуск. У нас в театре проводятся репетиции онлайн. Кроме того, я продолжаю преподавать, тоже онлайн. Почти девять лет преподаю сольное пение в Высшей школе музыки имени Ганса Эйслера. Сейчас в моем классе шесть студенток, я пытаюсь сделать так, чтобы они полноценно занимались и как можно меньше пострадали от нынешней ситуации. Я все еще «молодой педагог», но уже воспитала девятерых лауреатов международных конкурсов, большинство моих выпускниц поют в театрах по всей Европе.

– Каковы ваши творческие потери от ситуации?

– Отменились мои концерты в берлинском Зале имени Булеза и Немецкой государственной опере, гала-концерт в театре «Талис» в Лиссабоне, шесть спектаклей «Волшебной флейты» в Штаатсопер и, что меня расстроило больше всего, – новая постановка «Хованщины» (режиссер Клаус Гут, дирижер-постановщик – великолепный Владимир Юровский): я должна была петь Эмму и очень ждала этого события. Отменились мои мастер-классы в Брюсселе, Хорватии и Словакии, а также наше с мужем, пианистом Маттиасом Самуилом, концертное турне по Бразилии. Это только то, что планировалось до августа…

– Судя по тому, что вы надолго задержались в Немецкой государственной опере, вам там комфортно. Что это за театр сегодня, каковы его главные отличительные черты?

– Я являюсь солисткой театра почти 16 лет, и он действительно стал моим домом. У нас очень сплоченная труппа. Она маленькая, в ней только 19 солистов, и все мы действительно дружим. Сложно судить, в чем отличие нашего театра от других, но, наверное, это преданность делу, которую я наблюдаю у музыкантов, гримеров, костюмеров, работников сцены (часто вижу, как они приходят за кулисы, чтобы послушать любимую арию): у всех.

– В Москве вашим первым театром был МАМТ. Вспоминаете свою «стартовую площадку»?

– В Театр Станиславского я пришла еще студенткой Московской консерватории. Это стало идеальным началом профессиональной жизни. Только представьте: перед моим дебютом в партии Царевны-Лебедь у меня был месяц репетиций! Помню, что надо было петь арию с огромными двухметровыми крыльями, с определенной хореографией, и я брала эти крылья домой, везла в метро, чтобы дома под музыку тренироваться! Работа в этом чудесном спектакле, который поставил Александр Титель, приносила огромное удовольствие. А моя вторая роль, Адель! Меня вводили полтора месяца, и не подумайте, что такое отношение было только ко мне: со всеми молодыми певцами работали очень серьезно и долго! Для работы над диалогами в театр приходил знаменитый актер Игорь Ясулович, и я до сих пор помню его ценные указания! Ко мне очень хорошо отнеслись к тому времени уже знаменитые певцы Ольга Гурякова, Хибла Герзмава, Евгений Поликанин, Вячеслав Осипов. Помню, что перед моей первой «Летучей мышью» в костюмном цехе случился потоп, мое платье было безнадежно испорчено, и великолепная Хибла Герзмава дала мне свой костюм Адели, чтобы мой дебют состоялся! Это не забывается. После трех лет работы в «Стасике» я была достаточно подготовлена, чтобы начать работать в Берлине, где ко мне все тоже очень хорошо отнеслись. Там моя закалка мне очень пригодилась, потому что на меня сразу свалился ведущий сопрановый репертуар. Надо было входить в спектакли очень быстро, за одну-две недели, если это не премьера.

– Мне кажется, ваш основной репертуар – немецкий. Это так?

– За годы работы в театре я спела около тридцати ролей итальянского, французского, русского, английского и немецкого репертуара. Конечно, я испытываю определенную гордость, что руководство доверяет мне, русской певице, интереснейшие и сложнейшие роли в немецких операх. Они подходят моему голосу, мне удобно их петь. Это Эльза в «Лоэнгрине», Ева в «Нюрнбергских мейстерзингерах», Розалинда в «Летучей мыши», Ариадна в «Ариадне на Наксосе», Агата в «Вольном стрелке», Гутруна в «Гибели богов», Фрейя в «Золоте Рейна», Марианна в «Кавалере розы», Гертруда в «Гензеле и Гретели», Мария в «Проданной невесте», которая шла у нас на немецком языке.

– Расскажите о работе с Даниэлем Баренбоймом.

– Работать с маэстро Баренбоймом невероятно интересно и ответственно. Он радеет и борется за наш театр. Я уверена: тем, что все три оперных театра Берлина существуют и никого из них до сих пор не «слили» и не «оптимизировали», мы обязаны только ему.

Недавней нашей совместной работой было «Кольцо» Вагнера, которым мы открывали сезон 2019-2020. Я пела Фрейю, Ортлинду, Третью Норну и Гутруну, поэтому мы встречались на сцене почти каждый вечер. Для меня это было достаточно напряженное время, и я искренне восхищена энергией, мастерством, темпераментом маэстро, который продирижировал два цикла практически подряд: боюсь даже подумать, сколько часов музыки это в целом! Из одной только «Гибели богов» по длительнoсти можно было бы сотворить три оперы Доницетти. Кроме того, он прекрасно говорит по-русски, так как его супруга – пианистка Елена Башкирова, а его сын Миша в свою очередь тоже женился на девушке из Москвы, так что и внуки маэстро прекрасно говорят по-русски. И, конечно же, он знает и любит русскую культуру, музыку, литературу, артистов и музыкантов.

Никогда не забуду нашу первую встречу. Это было уже мое третье прослушивание на партию Виолетты. Сначала я спела для кастинг-директора, потом для интендантa и директорa оперы, им я очень понравилось, и они допустили меня до прослушивания к художественному руководителю, то есть Баренбойму. Сказать, что я волновалась, это не сказать ничего. Помню, что в Москве я показывала факс с приглашением моим друзьям, и никто мне не верил до конца. Прослушивание состоялось в здании Берлинской филармонии. Баренбойм обратился ко мне на русском языке, что меня просто потрясло. У нас состоялся такой диалог:

– Вы уже были в Берлине?

– Да…

– А в Берлинской филармонии?

– Да....

– А что вы слушали?

– Я не слушала, я играла Седьмую симфонию Малера с Клаудио Аббадо, на скрипке и не только на скрипке, так как сидела на первом пульте и в четвертой части еще и на гитаре играла! (До своего вокального образования и карьеры Анна Самуил была скрипачкой – А. М.)

Думаю, это было самое оригинальное начало прослушивания, причем не только в моей жизни, но и в его. Маэстро вспоминает этот наш диалог до сих пор. Я спела все самые важные сцены из партии Виолетты, знала я ее хорошо, так как уже спела «Травиату» в Таллине, Челябинске и у меня был контракт на постановку в Экс-ан-Провансе. Меня утвердили на роль, я спела на открытии сезона и никогда не забуду начала моего самого первого спектакля. В увертюре я уже была на сцене, к концу пробиралась к рампе и «теряла сознание» – так было задумано режиссером. Когда вступил хор, я очнулась, и в страхе посмотрела в оркестровую яму, на маэстро, ожидая сигнала, и тут он мне подмигнул! Напряжение, как рукой сняло, это был один из самых прекрасных спектаклей в моей жизни!

– Почему Баренбойм так определенно отдает предпочтение режиссерской опере?

– Не могу с этим согласиться. Естественно, художественный руководитель одного из важнейших немецких театров не может игнорировать новые веяния в режиссуре и не может ограничиться традиционными постановками, что возможно в США или в Италии. Постановки бывают разные! Ппоследняя премьера в нашем театре, в которой имела честь участвовать и я, это «Кавалер розы» Рихарда Штрауса в феврале 2020 года в постановке австрийского режиссера Андре Хеллера. Да, он перенес действие оперы из XVIII века в начало XX, в то время, когда опера была написана, но от этого она не стала режиссерской в том негативном ключе, в котором это обычно понимают. Дирижировал великий Зубин Мета, который в свои 85 лет приходил на каждую (!) сценическую репетицию, живо всем интересовался и участвовал в постановочном процессе. Это было невероятно здорово и интересно для всех нас.

– Есть мнение, что Баренбойм не слишком разбирается и не очень чувствует русскую музыку. В частности за «Царскую невесту» его очень критиковал Г.Н. Рождественский. Справедливы ли эти претензии?

– У меня, как у любого человека, родившегося еще в СССР, возникает очень нервная реакция на выражение «есть мнение». Что касается великого Рождественского, гении не всегда любят друг друга. Например, Чайковский ненавидел Брамса, Брамс не любил Вагнера, а Вагнер практически никого не любил. Я видела эту «Царскую невесту» живьем, даже два раза, и считаю, что это одна из самых удачных совместных работ нашего знаменитого режиссера Дмитрия Чернякова и Даниэля Баренбойма. Оба художника дали раскрыться в полной мере певцам, а это ли не главное для нас? Невозможно остаться равнодушным к блестящим работам, например, Аниты Рачвелишвили и Ольги Перетятько (Любаша и Марфа), но без дирижера и режиссера нам царить и расцветать просто невозможно!

– Где еще в Европе вы пели или поете? Какой репертуар?

– Мне посчастливилось спеть в большинстве важных театров, концертных залов и на ведущих фестивалях: Ла Скала, Валенсия, Ковент-Гарден, Зальцбург, Глайндборн, Экс, Флоренция, Вербье, Фестиваль Энеску в Бухаресте – все перечислить трудно. Много пела в театрах Мюнхена, Гамбурга, Дрездена, Кельна, Дюссельдорфа и других. Среди ближайших проектов, помимо работы в театре, «Гибель богов» в Лондоне с Владимиром Юровским, концерты к юбилею Чайковского с филармоническим оркестром Бремена, Реквием Верди с оркестром Würth Philharmonie, камерные концерты в Лиссабоне и по городам Германии, но сейчас мы все затаили дыхание и просто ждем новостей каждый день...

– Есть ли у вас проекты в настоящее время или были в недавнем прошлом в России?

– Последний раз я пела в Москве в апреле 2019-го с Денисом Мацуевым в Концертном зале Чайковского, он же приглашал меня в 2018 на свой фестиваль в Суздале. До этого у меня была небольшая пауза, когда я ждала малыша и некоторое время после его рождения. В России я пела с удовольствием во многих городах, кроме Москвы и Петербурга: в Новосибирске, Тюмени, Казани, Екатеринбурге, Перми, Нижнем Новгороде, Астрахани, Волгограде, Челябинске. Очень люблю приезжать на родину и с нетерпением жду, когда это будет опять возможно.

– Ваш отец, замечательный оперный дирижер А.Г. Самоилэ, с этого сезона возглавляет «Новую оперу». Как вы отнеслись к этому назначению? Есть надежда услышать вас в этом театре?

– «Новая опера» – великолепный театр с заслуженной славой, с замечательным оркестром, чудесной труппой, где у меня много друзей. Конечно, я была очень рада тому, что мой отец стал работать с этим прекрасным коллективом. В этом театре будет счастлив петь любой певец, и я не исключение.