Одному из ликов русского авангарда, неисправимому экспериментатору Виктору Екимовскому – 70! О нем уже столько сказано и написано (в том числе и самим Екимовским в своей знаменитой «Автомонографии»), что любой мало-мальски сведущий в академической музыке человек назовет навскидку основные черты его творчества: никаких самоповторов, не опусы – а «композиции», музыка бывает либо интеллектуальная, либо никакая, только авангард, только концепт. Но самое поразительное в Екимовском то, что он умудрился не забронзоветь. Он не останавливается в своих поисках нового, он до сих пор интересен, причем не только своему поколению, но и молодежи.

И в этом нет ничего удивительного! Кто еще своей поистине юношеской преданностью идеалам авангарда так тонизирует академическое музыкальное сообщество, размагниченное тотальной толерантностью? Кому еще, как популярному герою Камбербэтча, «скучно» без игры, и он сам придумывает для себя правила? Кстати, правило «ста композиций», где «Сотая» — апофеоз творчества, еще больше подогревает интерес к юбиляру (услышим ее в 2018 году на «Другом пространстве»).

Так и родилась идея устроить концерт из камерных сочинений Екимовского у молодого нижегородского композитора Марка Булошникова. Со своим ансамблем NoName и квартетом Cantando он подготовил программу, в которой принял участие также сын композитора, пианист и продолжатель династии Даниил Екимовский. Вел концерт блестящий оратор, доктор искусствоведения Рауф Фархадов, виртуозно сыгравший на парадоксах творчества Екимовского: в первом отделении аргументированно убеждал публику, что Екимовский – авангардист, а во втором – что он никакого отношения к авангарду не имеет. В программе прозвучали композиции разных лет. Каждая из них – знаковая, у каждой – своя история.

Композиция 7 для струнного квартета (1970): начало творческого пути, первый опыт алеаторики, первое исполнение за границей. И уже в ней – характерный для Екимовского парадокс: алеаторное сочинение пронизывает «крепкая структурная идея». У инструментов по очереди звучат четыре темы, затем они развиваются в разработке, собираются вместе и вновь распадаются в зеркальной репризе. В общем вихре музыкальных событий кажется, что судьбы этих четырех линий различны, но все же их объединяет общий экспрессионистский тон на грани отчаяния. Венчает квартет романтическая кода с яркими вспышками-отголосками событий.

Увлечение автора астрономией воплотилась в Композиции 44 «В созвездии Гончих Псов» для трех флейт и фонограммы (1986). В ней имеют место графическая музыка, сценические эффекты, различные техники (минимализм, четвертитоновость) и придумки вроде эффектов азбуки Морзе и фонограммы со «звуками эфира», отсылающими к звучанию буддийских чаш и условной (космической) колокольности. Произведение исполнялось в темноте, а три флейтиста стояли вокруг стола, на котором лежала круглая партитура, воплощающая карту Северного полушария звездного неба. На месте созвездий – небольшие паттерны, а соединяет ткань ось «ми», вокруг которой разворачивается вселенная звуков. Несмотря на обилие всех этих чисто теоретических и концептуальных оговорок, сама музыка подкупает искренностью и ореолом восхищения тайнами мироздания.

Совсем с иной стороны, циничным и натуралистичным предстает композитор в своей (своей!) «Лунной сонате» для фортепиано (Композиция 60, 1993), посвященной Джульетте Гвиччарди, а точнее – безответной любви Бетховена к названной особе. Само название Екимовский трактует скорее как некий жанр, поэтому музыкальный материал никаких отсылок к бетховенскому тексту не содержит. Художник бескомпромиссно современный, не умеющий игнорировать сегодняшний день, Екимовский решил «пополемизировать с классиком». Он не мог позволить своему герою лишь мечтать и грезить: ему нужно «реальное обладание». Отсюда и весьма смелый, поданный «без цензуры» и прикрас процесс постепенного накопления энергии, пронизанный тестостероном, и мощное высвобождение в кульминации.

Одной из жемчужин концерта стало исполнение квартетом Cantando «Лебединой песни» № 1 (Композиция 72, 1996). Оказавшись на пороге пятидесятилетия, Екимовский написал сразу три «Лебединых песни», где отдал дань постмодернизму, бывшему тогда на пике популярности и характеризующемуся помимо прочего стремлением к разрушению и обессмысливанию всего и вся. В первой подвергается разрушению музыка самого Екимовского, во второй – классика, а в третьей – музыка вообще. В «Лебединой песне» № 1 удачно соединилась оригинальная композиторская идея (все фактуры и ритмы, все, что композитор наработал, уступает фатальной силе кадансового квартсекстаккорда, символизирующего финал и расплату) и красота самой музыки, выполненной в необарочном ключе.

Кульминацией программы явилась Композиция 83 «Бирюльки» для шести исполнителей (2001). За непритязательным названием в ней также скрыта концепция разрушения и обесценивания, на сей раз человеческой жизни. За 24 коротких номера, названия которых знают только исполнители, словно в ускоренной перемотке пролетает жизнь «от колыбели до могилы», абсурдная, как толстовский афоризм: «Жизнь, представляющаяся мне ничем, есть ничто». Несмотря на обилие технологий, сочность и колоритность звучания, в этой музыке слуху не за что зацепиться, она, говоря словами Адорно, как «пустой механизм без самостоятельного значения».

Логическим завершением цепочки обессмысливания явилось полное разрушение смысла как такового в Композиции 86 «Принцесса уколола палец – и всё королевство заснуло» (2003) для пяти исполнителей и фонограммы, выполненной в духе театра абсурда. Музыканты, будто под воздействием некой волшебной силы, замирают после короткого пассажа и словно во сне медленно меняют позы, изредка издавая звуки. На бис исполнили Balletto (Композиция 14, 1974), ставшее самым исполняемым и популярным сочинением не только Виктора Екимовского, но и, пожалуй, отечественного инструментального театра в целом.

На фото: В. Екимовский, Р. Фархадов и участники концерта (на втором плане – Д. Екимовский)