— Начнем с предыстории: в октябре 2015-го в штатном режиме прошел очередной съезд Союза композиторов России. И вдруг через полтора года – чрезвычайный съезд и полная реструктуризация СК. Что случилось?

— Видимо, должна была набраться критическая масса общего недовольства. Тот союз, в который я когда-то пришел совсем молодым человеком, и тот, где в 2015-м был избран секретарем, – две разные организации, в корне отличающиеся друг от друга. В последнее время все мы много говорили о том, что делать, как вернуть нашему композиторскому союзу былую силу и авторитет. В один прекрасный момент появилась идея обратиться за помощью к Российскому музыкальному союзу – молодой, мощно развивающейся организации. Через некоторое время я стал ее генеральным директором, и это послужило толчком к претворению нашей идеи в жизнь. В РМС идею поддержали. В итоге состоялся, как я считаю, исторический секретариат Союза композиторов РФ, а за ним внеочередной съезд, на котором и были приняты революционные, на мой взгляд, изменения.

— В чем заключаются эти историчность и революционность?

— Прежде всего в том, что на секретариате, где присутствовали представители из многих регионов страны, мы открыто сказали, что не согласны жить так дальше. Мы не понимаем, почему то наследство, которое досталось Союзу композиторов России от Союза композиторов СССР, оказалось по большей части распроданным за нашими спинами, почему дома творчества, которые у нас остались, находятся в плачевном состоянии и как случилось, что у СК образовался долг в 8 миллионов рублей.

— Почему секретариат, являющийся руководящим органом союза, в течение стольких лет не видел происходящего?

— Менеджерские функции в СК России всегда исполнял один человек – ответственный секретарь союза. При советской власти он был, по сути, директором СК, который контролировал всю финансово-хозяйственную деятельность. Мало разбирающиеся в такого рода деятельности композиторы когда-то утвердили устав, согласно которому ответственный секретарь СК автоматически должен был входить в секретариат, избираемый на 5 лет. Случись что по финансам, уволить такого менеджера можно было, лишь собрав съезд. Вот и получилось, что все материальные ресурсы были в распоряжении человека, который знал, что впереди у него пять лет и за этот срок нужно успеть позаботиться о своем кармане. Нужды композиторов его абсолютно не занимали. Поэтому все, что было в прошлом – доплаты к пенсии старым композиторам, закупки и продвижение современной музыки, исчезло. Профессия оказалась, по сути, в загоне.

— Классическая революционная ситуация – низы не могут, а верхи не хотят жить по-старому – привела к тому, что композиторы взяли власть в свои руки и приняли решение изменить структуру союза. В чем принципиальная разница между той, которая была, и той, которая будет теперь?

— Мы живем в ХХI веке. Старая форма управления союзом, принятая с момента его создания, практически себя изжила. Сегодня каждый должен заниматься своим делом. Композиторы – сочинять музыку, менеджеры – управлять имуществом и теми ресурсами, которые должны обеспечить композитору комфортные условия для творчества.

Вместо секретариата, который возглавляли председатель и два его заместителя, мы создали два руководящих органа. Один – это правление, во главе которого встал Рашид Калимуллин. Если раньше менеджмент СК олицетворял один человек, то теперь это команда людей, специализирующихся по разным направлениям хозяйственно-финансовой деятельности. Союз композиторов РФ – большая организация, и мы надеемся, что привлечение такого количества опытных менеджеров позволит привести в порядок систему, раздать долги и вернуть союз в ряды успешных, с точки зрения управления, организаций.

Второй руководящий орган, который будет заниматься сугубо творческими вопросами, – совет СК. Его возглавил Алексей Рыбников, Мы также избрали почетного председателя совета – Александра Чайковского, подчеркнув тем самым его значимость для Союза композиторов.

— Но в СК появилась и такая новая должность, как генеральный директор. В чем ее суть?

— Кто-то должен отвечать за все. Председатель правления у нас, например, творческий человек, он вошел и в совет, став связующим звеном между двумя руководящими структурами. А генеральный директор – это тот человек, который конкретно отвечает за всю финансово-экономическую деятельность союза.

— По соседству с вами существует Союз театральных деятелей РФ – могучая, авторитетная организация, которая ворочает миллионами и издает годовой отчетный сборник формата А3 и толщиной два сантиметра. Эта организация по-прежнему живет в старой структуре, общей для всех творческих союзов страны. Так, может быть, не в структуре дело?

— Может, и так. Но поскольку мы уже решились на революцию, то захотели все сделать по-новому. Почему я говорю, что избранная нами структура более демократичная? Потому что в прежней председатель – это некий небожитель. В такой, сталинского типа, системе главное – личность. Приходит председатель СТД Александр Калягин, известнейший актер, обаятельная личность – ему не откажешь. Был у руля Тихон Николаевич Хренников – Союз композиторов процветал.

Мы пойдем другим путем. Если то, что делают сегодня композиторы, нужно стране, значит, государство должно нас поддерживать. Если не нужно – почему мы должны стоять на паперти с протянутой рукой? Мы будем каким-то другим способом зарабатывать деньги – и не только себе на хлеб, но и на развитие нашего искусства. Выбранная нами модель управления позволяет это делать.

— СК перенял ее у Российского музыкального союза. Не могли бы вы на примере его деятельности рассказать, какие результаты она приносит?

— РМС еще в периоде становления, ему нет и трех лет, но это уже авторитетная организация. Она стала членом IMU – международного музыкального совета при ЮНЕСКО, в котором раньше нашу страну представлял СК СССР. Мы включены в этом совете в число 45 стран, которые не просто представительствуют, но и принимают решения. Еще один результат: на сегодняшний день РМС уже помог осуществить немало масштабных музыкальных проектов и продолжает это делать. Главная наша цель – помогать музыке в целом. Мы выбираем наиболее уязвимые места, которые нужно «латать», и поддерживаем наиболее интересные проекты, которые могут поднять на высоту российскую музыку. Если сегодня мы видим, что наши музыкальные школы находятся в неважном положении, то помогаем им с финансированием проектов (таких, как, например, детский духовой фестиваль, который организовала педагог ЦМШ, концертирующая флейтистка Элла Должикова). Государство все больше дистанцируется от таких зарекомендовавших себя фестивалей, как «Московская осень» или «Петербургская весна», – мы берем их поддержку на себя.

— Союз композиторов РФ в ближайшее время планирует войти как коллективный член в состав этой организации…

— В РМС уже вошли Петербургский и Московский союзы композиторов. Что касается Российского, то такая идея зрела уже давно, но старый устав не позволял это сделать. На чрезвычайном съезде проблема была решена.

— Великий, с почти 80-летней историей Союз композиторов РФ вливается в иную, молодую структуру, не скрывая, что идет под ее опеку. Какой в этом смысл и как будут взаимодействовать две организации?

— Союзу композиторов РФ сейчас нужна поддержка. РМС ее уже оказывает: он взял на себя финансирование приезда композиторов на чрезвычайный съезд, помог с аудитом, поскольку СК надо было разобраться в массе документов, в том числе финансовых, которые были в катастрофическом состоянии.

Что касается характера взаимоотношений, то, как мне кажется, сегодня РМС может быть по отношению к Союзу композиторов РФ тем, чем являлся Союз композиторов СССР по отношению к региональным композиторским организациям. С одной стороны, он был «над» ними, с другой – никогда не «давил». Все союзы жили своей жизнью, и при этом не было того, что есть сейчас, – разобщенности. Так и РМС. Он не должен вмешиваться в жизнь союзов композиторов, но будет поддерживать организационно и финансово ту проектную деятельность, которую они ведут, – пленумы, фестивали, концерты и т.д. Мы можем помочь с организацией пиар-акций, с изготовлением печатной продукции – у такой большой и влиятельной организации, как РМС, есть различные способы поддержки.

— Нет ли опасности, что Союз композиторов РФ «растворится» в ней, утратит свое лицо?

— Сегодня в РМС входят самые уважаемые организации – например, Московская государственная филармония, Московская государственная консерватория, радио «Орфей». Все они сохраняют свою независимость.

— Представим, что я композитор и думаю, куда мне вступить – в СК России или в РМС, где в числе многочисленных гильдий есть и композиторская. Что вы посоветуете?

— Если вы композитор, то вам надо быть среди своих соратников. СК, согласно уставной деятельности, работает сугубо со своей «паствой» – композиторами и музыковедами. Здесь решают вопросы о приеме новых членов, консультируют, устраивают прослушивания и обсуждения новых произведений, организуют фестивали, конкурсы и иные мероприятия, обеспечивают жизнедеятельность домов творчества для своих членов.

У РМС несколько другое направление. Он объединяет практически все сферы музыкальной деятельности – композиторскую, музыковедческую, академическое исполнительство (солисты, ансамбли, оркестры, театры), образование, менеджмент, но не ведет творческой деятельности, подобно союзам композиторов. В нем собираются по интересам и обсуждают формы поддержки различных мероприятий.

— Можно ли попробовать спрогнозировать будущее для Союза композиторов РФ?

— Сейчас появился лучик надежды, что союз не просто восстановится, а восстановится в полную силу, станет таким же, каким был, – уважаемым и значимым. Очень хотелось бы, чтобы мы сохранили наши традиции вне зависимости от того, какую форму правления избрали. И еще: настоящая революционность произошедших событий заключается, наверное, в том, что композиторам вернули ощущение их нужности.