– Ольга, вы обучались в школе Миреллы Френи в Модене: как вы там оказались?

– В 2010 году я окончила Академию музыки, театра и изобразительных искусств в Кишиневе, где училась у своей мамы. Она – солистка Кишиневской оперы и в академии преподает с момента моего поступления. На поездку же в Италию меня подвигнул дирижер Андрий Юркевич, мой нынешний отчим. На прослушивания в эту школу приехало тогда около 800 человек – и я оказалась в числе 12 отобранных счастливчиков. Френи была ведь лучшей Мими, и когда я пела ей эту арию, волнение было неописуемым! Но она сказала: «Как будто я тебя много лет учила: моя школа… А откуда ты?» – «Из Молдовы». – «Нет, не знаю, где это».

– Программа школы рассчитана на два года, значит, на «Опералию» в Москву вы приехали после года обучения у Френи, а потом снова вернулись к ней?

–  Не так все просто. Ни о каком конкурсе она и слышать не хотела! Но мое желание взяло верх, и свою запись в оргкомитет, ничего ей не сказав, я всё же отправила. Весь ужас ситуации я осознала, когда мне позвонили и сказали, что я прошла. Слезы, отчаяние – всё это я пережила, ведь если поеду на конкурс, то уже не смогу вернуться назад. Но я решилась. Мама и маэстро Юркевич меня поддержали, и окончательно свою программу я доводила уже дома вместе с ними. Они и в Москву приехали болеть за меня. Результаты вы знаете, и хотя это был не первый мой конкурс, победа на «Опералии» стала моим первым серьезным достижением.

– Победа на «Опералии» и помогла уладить конфликт с Френи?

–  Да, ведь после конкурса все стали ее поздравлять! И она мне позвонила: «Я очень рада за тебя. Хорошо, что ты меня не послушала. Жду тебя на следующий год на занятия». Она совершенно необыкновенная женщина: простая, эмоциональная и очень открытая. С ее школой мы объездили всю Италию, и это было замечательно! В первый же год Френи сказала мне, что в начале сентября я буду петь на Piazza Grande – центральной площади Модены – в концерте памяти Паваротти. Когда-то он сам устраивал знаменитые бесплатные концерты на площади для горожан, а теперь эту традицию возродили.

– Партия Мадам Баттерфляй, которую вы спели на Фестивале имени Марии Биешу этого года, не является ли в силу ее колоссального драматизма риском в начале карьеры?

–  Кстати, Френи изумительно ее спела в известном фильме-опере, и мне говорила: «Я никогда не пела Баттерфляй на сцене, и ты чтобы тоже не пела»! И я сказала себе: буду петь ее очень редко, по каким-то особым случаям. И возможность спеть эту партию на родине, на открытии фестиваля в год 80-летия со дня рождения Марии Биешу стала одним из таких уникальных случаев. Кишинев сделал мне весьма заманчивое предложение, и это решило всё. К тому же мой дебют в этой роли на тот момент уже состоялся: это произошло в Италии в начале нынешнего года. Так что в партии Мадам Баттерфляй я была абсолютно уверена, она у меня была уже довольно хорошо «впета». Надеюсь, публику я не разочаровала…

– Судя по овациям, вы ее покорили. Волнение при этом было?

–  Еще какое! Когда я вышла на сцену в той же постановке, в которой пела еще сама Мария Биешу – с той же сценографией, с теми же костюмами, – сердце мое непроизвольно забилось. Но это было очень продуктивное творческое волнение: оно не доставляло проблем, не шло в ущерб моей героине, а наоборот, еще больше придавало мне актерского драйва. Волнение, которое тебе помогает, это особая субстанция, и в данном случае оно происходило от соприкосновения с оперной легендой. Я много смотрела запись этого спектакля с Марией Биешу и настолько прониклась созданным ею образом, что собственный выход в этой партии подей-
ствовал на меня очень сильно.

– Где вы спели ее в Италии?

– В Болонской опере. Так случилось, что в постановку «Мадам Баттерфляй» этого года в Болонье, а работа над ней заняла два месяца, я плавно «перетекла» из постановки «Манон Леско» Пуччини в Валенсии, в которой с прошлой зимы также была занята на протяжении двух месяцев. Партия Манон не менее тяжела и драматически коварна, чем Мадам Баттерфляй, так что это был весьма насыщенный период. Два дебюта в таких мощных партиях за четыре месяца – это было, конечно, экстримом. Пуччини, похоже, забрал мою душу и отпускать ее не собирается…

Иностранцу петь итальянские партии в Италии особенно тяжело, ведь отношение к певцу, не являющемуся носителем языка, всегда особо придирчивое. Но мой дебют в «Мадам Баттерфляй» – я спела тогда пять спектаклей – прошел более чем удачно: публика меня приняла и после центральной арии даже требовала биса.

– С дирижерами всегда удается найти общий язык?

– По-разному бывает. Есть дирижеры, которые чувствуют певца, ведут его за собой. Это, конечно же, и Андрий Юркевич, с которым на нынешнем фестивале в Кишиневе я пела опять же «Мадам Баттерфляй», и Пласидо Доминго, с которым я делала «Манон Леско» в Валенсии. Если сравнить две постановки «Мадам Баттерфляй» (болонскую и кишиневскую), то в Кишиневе петь было гораздо легче, и от этого возможностей сосредоточиться на образе было значительно больше. Что же касается Доминго, то он ведь сначала – певец, артист, а уже потом дирижер, и он помогает тебе вокально – абсолютно как вокалист, знающий профессиональные проблемы вокалиста, поэтому петь с ним необычайно удобно!

– Сколько вы спели спектаклей «Манон Леско» в Валенсии?

– Сначала меня хотели взять на всю постановку, но для дебюта риск был велик, ведь я еще молодая. Доминго справедливо опасался навредить моему неокрепшему голосу, и было принято решение, что на постановку возьмут опытную певицу, а из шести спектаклей запланированной серии я спою только два и уже после нее. Это был наиболее оптимальный вариант, и я очень благодарна маэстро за то, что попала в проект. По его завершении он сказал, что верит в меня и что после этой Манон я уже смогу петь все. У меня в тот момент как раз были раздумья по поводу контракта на «Мадам Баттерфляй» в Болонье, и я спросила Доминго, как мне быть. Он ответил: «Конечно, это очень сложная партия, но ты же можешь делать piano, можешь играть голосом, не стреляя forte, так что пой…» И подсказал мне ряд нюансов в каждой арии: тут надо делать так, а здесь этак. Партия, действительно, тяжелая, но я старалась петь ее очень светло. Конечно, с развитием голоса и сам образ Мадам Баттерфляй, и его вокальное наполнение будут меняться, и мне предстоит много работать. Как я уже сказала, часто петь эту партию не хочу и не буду, но в последнее время, где бы я ни прослушивалась на какие-то конкретные роли, мне постоянно предлагают Мадам Баттерфляй – просто какое-то наваждение!..

– Эта партия в Кишиневе – ваша первая встреча с маэстро Юркевичем в опере?

– Нет. Первая была на этой же сцене в 2012 году: мы делали «Богему» Пуччини на традиционном для нас весеннем фестивале «Мэрцишор». Я пела Мими, на сей раз партию лирическую, и в моей памяти тот спектакль остался очень красивым музыкальным воспоминанием. После этого с маэстро я неожиданно встретилась в следующем году в Варшаве, куда поехала на Конкурс вокалистов имени Монюшко. В это же время у него в Варшавской опере были какие-то свои проекты, но заболел дирижер третьего тура, и заменить его попросили Андрия Юркевича! Для меня это стало просто подарком судьбы, а конкурс – самым «урожайным». Я получила тогда I премию, Приз имени Марчеллы Зембрих за лучший женский голос, а также приз Общества любителей музыки Монюшко за лучшее исполнение его музыки. Сразу после третьего тура был гала-концерт лауреатов, и на нем я пела арию Гальки из одноименной оперы Монюшко (именно ее я и представляла на конкурсе). И когда спела, зал так настойчиво стал требовать бис, что мне не оставалось ничего иного, как повторить. Разве такое можно забыть?!.

– Что еще интересного было в вашей профессии после «Опералии» в Москве?

– В партии Мими я не только выступила в Кишиневе, но также сделала и международный дебют. Имею в виду свою первую театральную постановку за рубежом – продукцию Венгерской государственной оперы в Будапеште. В прошлом году я также пела «Богему» в генуэзском театре «Карло Феличе», и эта постановка стала моим итальянским дебютом в оперном театре.

– С Доминго после Валенсии удалось еще пересечься?

– Этим летом он пригласил меня в Зальцбург на празднование 40-летия своего фестивального дебюта. На гала-концерте я была как слушатель, а на гала-ужине, ставшем неофициальным продолжением, пела в числе четырех победителей «Опералии» разных лет: из России была приглашена победительница конкурса в Вероне 2013 года Аида Гарифуллина. Тогда же с маэстро Доминго удалось обсудить и важные для меня аспекты дальнейшей деятельности.

– Каковы ваши ближайшие планы?

– В декабре пою в новогодних гала-концертах в Кишиневе и Варшаве. В апреле с Андрием Юркевичем мне впервые предстоит «Евгений Онегин» в Гданьске, а в следующем сезоне Татьяна – одна из моих любимых ролей – запланирована и в Варшаве. Май-июнь – «Богема» в Лос-Анджелесе: на нее Пласидо Доминго пригласил меня еще в Валенсии. А в следующем сезоне я всё же дала согласие снова спеть Мадам Баттерфляй, но только в силу исключительности предложения: речь идет о Глайндборнском фестивале.