- Михаил Сергеевич, ваша школа устойчиво занимает первое место в рейтинге российских музыкальных школ. Что предполагает сегодняшняя концепция ее развития, куда, как говорится, можно еще расти?
- Ну, во-первых, стоит только начать почивать на лаврах, как тут же можно оказаться в аутсайдерах. Поэтому ощущения, что мы достигли какой-то высоты и при этом чувствуем себя лучше всех, - нет и быть не может. Рейтинг определялся не нами, и, конечно, он является свидетельством нашей кропотливой работы, а вовсе не достижением неких «особых целей». Если говорить о дальнейшем развитии, то, как известно, всегда есть «куда расти», и у нас существует еще много проблем, прежде всего творческих - ведь именно по творческим достижениям мы занимаем первое место. Но творческая жизнь школы напрямую зависит от решения самых разнообразных дополнительных задач. Я имею в виду, прежде всего, материально-техническую базу: оснащение школы музыкальными инструментами, состояние помещения и так далее. Если решить существующие в этой сфере проблемы, тогда появятся действительно новые перспективы для развития и осуществления многих творческих проектов, которые должны и привлечь новых учеников, и, возможно, сформировать новый взгляд на финансирование, потому что развитие без финансов на сегодняшний день - довольно сложная вещь.
- Насколько мне известно, вы собираетесь в ближайшем будущем стать школой с международным статусом, это так?
- Да, у нас есть идеи, связанные с возможностью обучения иностранных студентов. Но эти идеи могут быть реализованы, если мы осуществим то, о чем я только что сказал: в частности, проведем реставрацию-реконструкцию нашей школы. Ведь мы, как минимум, должны предоставить места для проживания тем, кто захочет приехать к нам учиться – и не только иностранцам, но и учащимся из российских городов. Естественно, это процесс длительный, и если он начнется, то займет не менее пяти лет.
- Чем вы объясняете интерес иностранных студентов к вашей школе?
- Интерес этот связан с высоким уровнем российского образования и с хорошей международной репутацией русских музыкантов - в частности, педагогов. Так называемая русская школа сегодня, на мой взгляд, уже стала интернациональной. Современное исполнительство - например, фортепианное, - невозможно представить без учета достижений русских педагогов. И не секрет, что если на Западе работает педагог из России, то большинство родителей – в Европе, США, Канаде и так далее - хотят обучать своих детей именно у него в силу его глубокого и, как правило, академического образования (в этом отличие нашей музыкальной традиции). До сих пор считается, что русские педагоги наиболее эффективно работают с детьми.
II
- Михаил Сергеевич, вы, конечно, знакомы с жизнью многих музыкальных школ России. Каковы ваши общие наблюдения, чего в них больше – печали или радости?
- Если говорить о России, то в основном печальные наблюдения. Условия, в которых работают наши педагоги и учатся наши дети, совершенно неадекватны таланту, способностям, степени образованности всех этих людей, из которых одни дают, а другие получают знания о музыке. И все из-за ужасной бедности – увы, это так. Стоит только отъехать от Москвы на несколько километров, как мы видим значительно более плачевную ситуацию, чем она есть в рядовых московских музыкальных школах. Столичным детским учреждениям еще, можно сказать, повезло. Ведь известно, что Москва – это своего рода «государство в государстве». Здесь другая, нежели везде в стране, концентрация капитала, притязаний, оборота денежных средств и так далее. Об этом мы сейчас говорить не будем. Но, отвечая на ваш вопрос, сегодня все еще приходится признавать, что внимание государства к нашему, как принято говорить, национальному достоянию, проявляется минимально, его попросту почти нет.
Что же касается таланта наших музыкальных педагогов, способностей наших детей, то здесь, конечно, дело обстоит совсем по-другому. Есть талантливые педагоги в России, и их довольно много, есть талантливые ребята – и это вовсе не дети музыкантов, как принято считать. И есть конкретные люди, которые помогают одаренным детям: устраивают им концерты, вывозят их на гастроли, приобретают для них инструменты, предоставляют финансовые возможности для участия в международных конкурсах и фестивалях. Если дети не совсем здоровы, то им оказывают материальную помощь для реабилитации в лечебных учреждениях. Все это совершается, в основном, силами общественных фондов, частных инициатив, подвижничеством отдельных личностей. В качестве примеров можно привести деятельность Владимира Спивакова, Владимира Крайнева, Юрия Башмета, Николая Петрова, Фонда русского исполнительского искусства, Международного благотворительного фонда «Новые имена», клубов - «Женского клуба» или международного клуба «Ротари». Это вовсе не властные структуры, а сообщества людей, которым больно смотреть на беды наших музыкальных учебных заведений и которые понимают, что если не они, то никто не поможет пробиться талантливым детям.
- Насколько далеки друг от друга цели такой школы, как ваша, и обычной детской музыкальной школы?
- Они принципиально разные. Из детской музыкальной школы, которая обучает детей с 7 до 14 лет, только единицы поступают в музыкальные училища, продолжая заниматься музыкой, и лишь некоторые из этих единиц впоследствии становятся профессионалами. Если процент таких музыкантов равняется 10, то школа считается очень хорошей. Но цели обычной музыкальной школы, в общем, совсем другие: привить любовь к музыке, дать определенную образовательную культуру. Приводя детей в школы, родители хотят, чтобы в случае, если у их детей окажутся бесспорные музыкальные способности, эти способности развивались бы и в дальнейшем, а если таких способностей нет, то чтобы дети просто разбирались в музыке, возможно, музицировали бы время от времени или хотя бы понимали, что это за вид искусства - музыка. Я думаю, что вот такие образовательные цели очень важны. В разных странах многие родители считают занятия музыкой необходимой частью общего образования и даже не представляют, как может быть иначе. Скажем, в Японии обучение музыке почти обязательно: практически все японцы учатся играть на каком-либо инструменте. Образование такого рода очень развито, например, в Германии. Вообще, в европейских странах почти повсеместно можно наблюдать такую картину: люди разных, весьма далеких от музыки профессий встречаются в свободное время, чтобы помузицировать. Вспоминаю, как однажды я был в гостях (как раз в Германии), и собравшиеся на вечере люди решили: а почему бы нам сейчас не сыграть фортепианный квартет Моцарта. Мне дали ноты, я сел за фортепиано, три других участника квартета взяли струнные инструменты, и мы сыграли. И лишь потом я с удивлением узнал, что один исполнитель – капитан дальнего плавания, другой - дантист (у нас в России такое совершенно немыслимо, во всяком случае сегодня). Эти люди не получили профессионального музыкального образования, но они хорошо владеют музыкальными инструментами, они любят и понимают музыку, они любят сам процесс музицирования. И конечно, внутренне они богаче тех, кому недоступен такой род досуга. Я думаю, у нас родители, направляя своих детей в музыкальную школу, стремятся к чему-то подобному, чтобы в будущем их повзрослевшие дети могли так же проводить вечера с друзьями.
А у нашей школы - Средней специальной музыкальной школы имени Гнесиных - другая цель. Мы берем детей с пятилетнего возраста и сразу ставим их в очень жесткие условия для того, чтобы достичь в конце обучения определенных и очень серьезных результатов в области профессионального овладения тем или иным инструментом. Если кто-то из детей в течение этого обучения перестает заниматься музыкой, это не трагедия, но для нас означает только одно: этот ребенок не будет профессиональным музыкантом, ему целесообразнее начать заниматься чем-то другим. Тот же, кто доходит до конца, – это точно профессионал. У нас стопроцентное поступление в музыкальные вузы после окончания школы. Все, кто закончили школу, все учатся в вузах, это правило. Причем вузы могут быть и в России, и за рубежом. Да, раз в три-четыре года один из наших учеников вдруг не проходит в вуз, но такое исключение лишний раз подтверждает правило.
- А как живут ваши бывшие ученики, ныне молодые профессионалы? Все ли они обретают свое место в жизни, все ли востребованы?
- Да, конечно, они все востребованы. Другое дело, удовлетворены ли они тем местом, которое в итоге занимают? Я думаю, что далеко не всегда.
- Вы хотите сказать, что жизнь сталкивает ваших учеников с несколько иными задачами, чем те, к решению которых они здесь готовились?
- Да.
- Почему же, в таком случае, уже в школе не корректируется соотношение ожидаемого и действительного? Многие ваши выпускники, наверное, переживают жизненные драмы, сравнивая с «теплицей» школы те условия, в которых им приходится заниматься своей профессией после завершения полного образовательного цикла?
- Ну, во-первых, наша школа совсем не теплица. Здесь условия существования максимально приближены к «боевым», к жизненным, где необходимо все время защищать свое право на первенство, где требуется постоянно участвовать в конкурсе, доказывать в любом своем выступлении, что ты лучший. И это происходит на протяжении всех лет обучения. В этом смысле наши ученики готовы к жизни, и именно на это во многом обучение и нацелено. Например, конкурсные экзамены: если человек не очень подготовлен, значит, он отчисляется из школы, и на его место приходит другой. Всевозможные фестивали и, опять же, конкурсы – московские, российские, зарубежные, - лишний раз либо подтверждают достойность того или иного молодого исполнителя, либо опровергают его надежды и амбиции. Или наоборот: подстегивают к занятиям с удвоенной энергией. Вы знаете, если все это делать на протяжении 10 лет, то выработается определенный алгоритм личности, ее защищенность перед возможными невзгодами дальнейшей жизни.
Теперь - относительно удовлетворенности своей профессией наших бывших учеников после окончания вуза. Я, например, лично знаю людей, которые закончили вуз и перестали заниматься музыкой. Их умения, с профессиональной точки зрения, не вызывают никаких сомнений. Однако с точки зрения востребованности обществом я вижу их большую проблему. На сегодняшний день общество настолько низко ценит личные знания и умения, что человек чаще всего не может жить и содержать семью на те деньги, которые ему платят за его профессионализм. В этом смысле жизнь нередко ставит человека в безвыходную ситуацию, и он должен менять профессию. Представим пианиста, закончившего консерваторию. Предположим, он не является концертирующим музыкантом, зарабатывающим на жизнь сольными концертами: значит, он должен работать в камерных ансамблях или преподавать, либо и то, и другое, и, может быть, что-то еще. Максимум, на что он может рассчитывать, это должность ассистента своего профессора в том вузе, который закончил. Это самая престижная из возможностей, выше - только карьера гастролирующего солиста. Правда, как правило, на должность ассистента могут рассчитывать как раз те, кто уже имеет гастрольные поездки: в консерваторию не возьмут музыканта просто потому, что он хороший педагог. Он обязательно должен быть лауреатом нескольких конкурсов, его должны приглашать на концерты в разные страны и так далее. У консерваторий есть возможность выбирать, консерваторий не так много, и все в них работать не могут. Итак, если наш воображаемый выпускник не устроился на педагогическую работу в консерватории, то он должен идти либо в училище, либо в какую-то музыкальную школу. Представьте: человеку 25-26 лет, он имеет семью, что вполне реально в этом возрасте, и начинает работать педагогом в музыкальной школе. Так вот, на сегодняшний день его ежемесячная зарплата едва ли равняется недельному прожиточному минимуму. И что же ему делать?
- Если нашему обществу сегодня не нужно так много музыкантов, может быть, надо сократить количество школ, оставив только несколько элитных десятилеток при высших учебных заведениях? И пусть они снабжают всю Россию профессионалами?
- Если мы закроем музыкальные школы, значит, мы лишим работы целую армию людей и не улучшим культурное пространство, но ухудшим его, причем сразу. Если говорить всерьез, то, принимая или проектируя в этом плане какие-либо решения, нужно быть предельно осторожным и понимать, что шаги, направленные, может быть, на благо, вряд ли принесут его. Мне кажется, гораздо эффективнее было бы подумать о том, чтобы каждый человек мог при желании приобретать услуги педагогов, в частности и музыкальных педагогов. Люди работают в самых разных областях, далеких от музыки, но у них у всех есть дети, и, конечно, они хотят, чтобы их дети развивались гармонично, получили хорошее образование. Сейчас подавляющее большинство не может себе этого позволить, потому что зарабатывает только на то, чтобы своих детей элементарно содержать. Если же дать людям возможность нормально зарабатывать, то они будут стараться обучить своих детей наилучшим образом. Не станут же они есть свои деньги на завтрак! Они будут вкладывать деньги в образование, и в виде образованных людей, в виде каких-то дополнительных услуг – в том числе и в новых формах образовательных учреждений - все эти средства вернутся в общество. Именно общество должно принять решение: закрывать музыкальные школы или улучшать экономику страны. Мне кажется, что второе целесообразнее.
III
- Михаил Сергеевич, как начался концертный сезон в вашей школе?
- У нас каждый день что-то происходит, я даже не успеваю следить за количеством выступлений наших учеников. Самое яркое, как мне кажется, из ближайших событий - это концерт нашего симфонического оркестра в Большом зале Дома музыки 9 ноября, днем, на открытии нового абонемента под названием «Трибуна молодых». Я дирижирую, а солисткой выступает наша бывшая ученица, скрипачка Ксения Акейникова, выпускница консерватории по классу Эдуарда Грача. Этот концерт предваряет наши декабрьские гастроли в Японии.
- Ученики вашей школы не первый раз выезжают на гастроли. В чем главная польза этих поездок и получают ли дети деньги за свои выступления?
- Ученики, выступают, конечно, не за гонорар. Разумеется, они получают небольшие «карманные деньги». И, разумеется, их семьи не участвуют в транспортных расходах, оплате гостиниц и питания. Главное в этих концертных поездках то, что ученики приобретают широкую практику выступлений, а это им абсолютно необходимо в силу избранной профессии. Немаловажно и другое: выезжая на гастроли за рубеж, дети знакомятся с тем, как живут люди в разных странах, а уж такая страна, как Япония, определенно даст богатую пищу для сравнений и размышлений.
- В результате таких поездок у ваших учеников, наверное, складывается новый круг общения, возникают контакты и связи, на которые они впоследствии могут рассчитывать, чтобы поехать, например, на мастер-классы какого-либо педагога или как-то иначе начать заниматься музыкой за рубежом, это так?
- Да, и все это, конечно, зависит от возраста ученика, от его желания, амбиций, от проворности, если угодно, от умения завязывать нужные контакты и знакомства. Сейчас одна наша девочка благодаря такому знакомству учится в Испании, другая - в Португалии. Это бывает, но это не цель и не правило.
- Во всяком случае, вы никому ничего не запрещаете и ни от кого ничего не скрываете…
- Нет, конечно, нет…
- И чем раньше ваши ученики сделают выбор в пользу зарубежной страны, тем вам будет потом легче, у вас не будет болеть душа, что они не устроены в жизни, не востребованы обществом?
- Это их выбор, я могу лишь выступить в роли советчика, беседуя даже не столько с учениками, сколько с их родителями. В конце концов, не школа, а семья принимает решение, где ребенок должен продолжать обучение и что для него целесообразнее. Главное - чтобы музыкант себя реализовал, чтобы он не забросил свою профессию. Если есть место, где его талант востребован, значит, ему нужно быть в этом месте.
