Среди нынешних участников ежегодного фестиваля ко дню рождения Моцарта были пианисты Андраш Шифф и Даниэль Баренбойм, скрипачи Изабель Фауст и Антье Вайтхаас, альтист Антуан Тамести, певцы Роландо Вильясон и Марлис Петерсен, дирижеры Джон Элиот Гардинер, Рене Якобс, Валерий Гергиев и другие. Десять дней «Недели Моцарта» возвестили о крутых переменах в ее новой истории.

Год назад в ранге художественного руководителя фестиваль последний раз провел Марк Минковский, его сменила Марен Хофмайстер. Ее планы были рассчитаны на несколько сезонов, однако летом объявили, что с 2019 по 2023 год «Неделю Моцарта» возглавит Роландо Вильясон. И хотя концепции двух художественных руководителей весьма различны, многие события прошедшей «Недели» вкупе с афишей следующей дают понять: фестиваль покончил с двенадцатилетней эпохой поисков, наступает вожделенная стабильность, она же – застой.

ОДИН ДОН ЖУАН, ДВЕ ЦЕРЛИНЫ

Свою программу будущего фестиваля Вильясон объявил в день открытия нынешнего; его пресс-конференцию в прямом эфире стоило видеть, даже не зная немецкого, – надежному «Моцарт наше все» перевод не нужен. Особенно ярким был финал, когда маэстро спросили о присутствии в афише других композиторов, в том числе современных; Вильясон переспросил трижды, точно не верил своим ушам, и определенно ответил, что фестивалю не нужны ни современные композиторы, ни Брамс с Шуманом, один только Вольфганг Амадей – на ближайшие пять лет.

До столь строгой диеты и в год 250-летия Моцарта не доходил ни зимний фестиваль, где звучали и другие композиторы, в том числе современные, ни даже летний. Пусть его программа тогда и была переполнена Моцартом сверх меры, к юбилею все же заказали полтора десятка новых сочинений и представили несколько моцартовских опер в диалоге с новым временем. И некоторые исполнители, не удовлетворенные афишей, по собственной воле меняли или дополняли программы (Маурицио Поллини, Гидон Кремер, Марис Янсонс). Вопрос в том, найдутся ли такие на следующей «Неделе Моцарта».

Провозвестником ее будущего облика стал нынешний концерт-закрытие, не слишком внятный ни на исполнительском, ни на программном уровне. На сцене находился постоянный участник фестиваля «Моцартеум» – великолепный коллектив, которому подвластно буквально все. Несколько лет им руководил блистательный Айвор Болтон, теперь его возглавляет не менее яркий Риккардо Минази (через год он дирижирует открытием). На закрытии место за пультом заняла эстонка Кристийна Поска – капельмейстер с эффектной, типично хоровой жестикуляцией, не сообщавшей оркестру решительно ничего. «Моцартеум» демонстрировал, что может прекрасно играть без дирижера, но и без того огня, что могут зажечь Болтон или Минази.

Особых причин для огня и не было, тем более если речь о затертой до дыр «Линцской»: лишая симфонию смысла, ее четыре части играли по отдельности, перемежая фрагментами писем Моцарта, его ариями и дуэтами. Пел и читал Роландо Вильясон, чью странную активность во главе фестиваля частично объяснила первая же ария. Известно, что знаменитый тенор пережил операцию на связках, и действительно голос его уже не тот: с провальными верхними нотами и не слишком уверенным средним регистром. Если дальнейшая карьера певца может оказаться под вопросом, почему бы не попробовать себя на новом поприще…

Впрочем, проблема не только с голосом: в арии Il mio tesoro певец явно путал амплуа, играя то ли Ромео, то ли Альфреда, по-романтически грозно сверкая глазами, совсем не как Дон Оттавио. Пел Вильясон немного – три номера за вечер, не считая биса, – храбро переходя с тенора на баритон; компанию ему составили Регула Мюлеман и Шивон Стэг (лирическое и драматическое сопрано соответственно). Втроем они на бис разыграли лучший номер вечера, знаменитый дуэт La ci darem la mano, в финале которого уже не Дон Жуан звал Церлину, а его тянули в разные стороны целых две Церлины. Здесь исполнителей не подвело чувство меры и вкуса, в отличие от дуэта «Па-па-па» из «Волшебной флейты», для пущего оживления усиленного целой толпой детей.

Едва ли коварный план состоял в том, чтобы партнерши ни в коем случае не затмили Вильясона, но вышло именно так: обе, пусть даже и с неплохими curriculum vitae, пели весьма приблизительно, с периодическими неточностями то тут, то там. Казалось бы, они молоды и голос им было испортить некогда, однако это не тот класс вокала, к которому за много лет приучил публику зимний фестиваль – в том числе и нынешний, где фантастически пели Марлис Петерсен и Анна Лусия Рихтер. В прежние годы, когда фестивальные программы выглядели все менее интересными, оставалось утешаться высочайшим исполнительским уровнем. На сей раз он был таким отнюдь не всегда, и это воспринималось как недоброе предвестие следующей пятилетки.

МОЦАРТ – КАК ЛЕНИН

Исполнители, впрочем, на будущий год обещаны самые лучшие: Бернард Хайтинк, Филипп Херревеге, Джованни Антонини, Айвор Болтон, Чечилия Бартоли, Красимира Стоянова, Жанин Янсен, Мицуко Утида, Камерный оркестр Европы и не только. Если представить, что Вильясон лично обзвонил всех с нехитрой просьбой «Из Моцарта нам что-нибудь», то иные постарались извлечь из этого максимум: Даниэль Баренбойм и его коллеги прибудут с трио и квартетами, ансамбль Il Giardino Armonico – с редкими мессой и кантатой, Рено Капюсон – с циклами вариаций. Однако каждая третья программа сводится к набору избранных арий и оркестровых фрагментов.

Среди тех, кто понял, что Моцарта нельзя эксплуатировать бесконечно, был интендант Штефан Паули, с 2007 года занимавшийся реформой фестиваля. В его программах Моцарт встречался то с Гайдном, Веберном и Лютославским, то с Булезом, Берио и Шёнбергом, то с Бахом, Мессианом и Пуленком. В столь многомерном контексте даже хорошо знакомая классика звучала особенно свежо, а концерты объединялись явными и скрытыми связями, «комментируя» друг друга. На фестивале регулярно появлялись Пьер Булез, Хайнц Холлигер, Пьер-Лоран Эмар, приезжали Куртаг и Губайдулина; присутствие этих музыкантов-мыслителей обогащало и обновляло пространство «Недели Моцарта». Паули так избаловал гурманов, что еще при нем стало казаться, будто свежих идей для фестиваля все меньше – теперь ясно, что это было не так.

В 2013 году Штефана Паули сменили Марк Минковский и Матиас Шульц – один отвечал за спектакли и избранные концерты, другой за остальную афишу. Изменилось многое: во-первых, больше программ из одного Моцарта и меньше таких, какие можно услышать только здесь. Во-вторых, после вполне конвенциональных постановок «Луция Суллы» и «Орфея и Эвридики» Минковский представил два спектакля на музыку Моцарта в сотрудничестве с конным театром Бартабаса – «Кающийся Давид» и «Реквием» (при всей разности возможных оценок, это было незабываемо и красиво). В-третьих, старался и Шульц: из живых классиков смог пригласить только Пярта, но над программами работал всерьез, сопоставляя с Моцартом Гайдна, Шуберта, Мендельсона, Клементи, Стравинского, Картера, Дютийе, неустанно привлекая новых исполнителей. Афиша выглядела чуть более умеренно, но ни в коем случае не скучно.

Скучновато стало год назад, когда о своих планах объявил новый художественный руководитель. Помимо постановки «Похищения из сераля» под управлением Рене Якобса, заранее казавшейся беспроигрышным ходом, Марен Хофмайстер предложила программы, где с Моцартом встречались Бах и его сыновья, Чайковский, Бизе, Элгар, Рихард Штраус. Все эти сочетания, для зимнего фестиваля не новые, выглядели компромиссно, не говоря уже о выборе специального гостя – кларнетиста и композитора Йорга Видмана. На зимний фестиваль с одними и теми же сочинениями Моцарта и несколькими своими Видман приезжает почти каждый год, и для заполнения ниши «современная музыка» его кандидатура казалась самой малоинтересной из возможных.

Все это, однако, выглядит вполне изобретательно в сравнении с девизом «Моцарт жив», объявленным на ближайшие пять лет. Не случайно госпожа Хофмайстер искренне удивилась, услышав вопрос автора этих строк о консервативной революции на фестивале (см.: «Играем с начала», 2018, № 1). Теперь понятно, почему: под руководством Вильясона «Неделя Моцарта» окончательно становится мероприятием для немолодой аудитории, желающей слушать Моцарта в исполнении звезд. Хофмайстер же, как могла, пусть и в умеренном ключе, под давлением консервативного окружения продолжила перестройку, начатую Паули. А любую революцию рано или поздно завершает термидор.

«ВОСКЛИКНИ БОГУ, ВСЯ ЗЕМЛЯ!»

Чем по-прежнему сильна «Неделя Моцарта» – камерными оркестрами, которые мало где услышишь в таком изобилии и великолепии. Бельгийский коллектив с немного хулиганским названием B’Rock Orchestra организовался в 2005-м прежде всего для исполнения музыки барокко, принципиально не имеет главного дирижера, в нынешнем году много гастролирует, в том числе в России. Оба отделения программы, поровну отданные Баху и Моцарту, украсила Анна Лусия Рихтер (сопрано); она буквально создана для этого репертуара, где чувствует себя абсолютно свободно, хотя поет и Хенце, и Рима. В мотете Exsultate, jubilate Рихтер поразила в первую очередь колоратурами, в Кантате № 51 «Воскликни Богу, вся земля!» – сочетанием силы и красоты. Под стать ей были и оркестранты, главным образом с невероятными соло натуральной трубы и виолончели. Прозвучали также Сюита № 3 Баха и Симфония № 33 Моцарта.

Уже упоминавшийся «Моцартеум» дал концерт под управлением нового шефа Риккардо Минази – единственный, зато какой! Вечер делился между Моцартом и Иоганном Кристианом Бахом, чья Симфония Es-dur открыла программу. Первое впечатление – сам Минази: влюбленный в музыку, он с начальным взмахом влюбляет в себя и исполнителей, и публику. Второе впечатление – оркестр, не потерявший накопленного при Болтоне великолепия и продолжающий его наращивать. «Моцартеум», чувствующий себя как дома и в грандиозных полотнах Брукнера, и в камерных шедеврах Гайдна, выступил прекрасным ансамблем в баховской Концертной симфонии для клавира, скрипки, гобоя и виолончели, где солировали оркестранты. Это было настоящее волшебство, а на лице Минази ясно читались одновременно два выражения – восхищение музыкантами и «Ух, как бы я это сыграл» – он ведь и сам отличный скрипач.

Кажется, в Зальцбурге трудно удивить Моцартом, но Минази сделал и это; не случайно в интервью перед концертом он говорил, что «Хаффнер»-симфонию оркестр прекрасно сыграет и сам по себе, а его задача – обновить интерпретацию. Удалось: симфония искрилась, бурлила и кипела, а литавры, гремевшие сильно выше среднего, сообщали ей неожиданный «турецкий» оттенок, рифмуя с «Похищением из сераля» и с финалом Скрипичного концерта № 5, звучавшего в тот же вечер. Его сыграла Антье Вайтхаас – скрипачка мирового класса, предпочитающая типовому расписанию виртуоза работу с камерными оркестрами и ансамблями. Ее игру не описать: Вайтхаас будто подвела черту под списком исполнений Пятого концерта и сыграла его с чистого листа – она была настолько в ударе, что удивила даже оркестр. Программу завершил сюрприз, о котором ниже.

МЕЖДУ МИНИМАЛИЗМОМ И ТЕХНО

Еще один постоянный резидент фестиваля, оркестр «Камерата Зальцбург», выступил под управлением Йорга Видмана – это его дирижерский дебют в Зальцбурге. Программа вполне обошлась бы без последнего номера – Симфонии № 40 Моцарта, которую Видман гнал так, будто опаздывал на репетицию следующего концерта. В Концертино Вебера и арии Секста из «Милосердия Тита» (с меццо-сопрано Оливией Фермёлен) Видман показал, что по-прежнему великолепно играет на кларнете, а лучшими номерами стали собственно его два сочинения. Увертюра Con brio (2008), написанная для Мариса Янсонса, звучит, как если бы кто-то переключался между радиостанциями классики и новой музыки: мажорный аккорд меди, шепоты и вскрики, торжественное tutti, фокусы со вдохами и выдохами, наконец, финальная перекличка двух медных групп. По-видимому, Видман незнаком с Первой симфонией Шнитке, хотя должен бы знать Симфонию Берио, где почти все это уже было.

Гораздо раньше, едва окончив школу, Видман сочинил миниатюру «180 ударов в минуту» для струнного секстета (1993). По словам автора, его вдохновляли ритмы модного в то время техно, хотя сочинение начинается скорее в духе минимализма а-ля Филип Гласс, продолжается как вариации на темы «Румынских танцев» Бартока и завершается замысловатым шестиголосным каноном, увенчанным криками музыкантов. По нынешним меркам «Недели Моцарта» – почти хулиганство: в семь раз короче и во столько же раз веселее нового квинтета Видмана. Его австрийская премьера состоялась накануне, а заказчиками совместно выступили десять (10!) крупных европейских институций. Видман долго рассказывал о том, как сложно кларнетисту написать кларнетовый квинтет, помня о шедеврах Моцарта и Брамса.

Сам же квинтет, исполненный автором с «Хаген-квартетом», предстал одночастным адажио, построенным хорошо знакомым образом: на тихом фоне струнных кларнет начинает красивую щемящую мелодию, уходящую в диссонанс как можно скорее. Разумеется, к этой схеме все не сводится: то квартет крякнет хором, то кларнет издаст звук, напоминающий шум заклинившего электроприбора, – и так сорок минут. В начале фестиваля сыграли еще одно сочинение Видмана – «Пять дуэтов для скрипки и виолончели». Едва ли лучшие образцы новой музыки, но уж гораздо больше смысла в том, чтобы играть и слушать их, нежели заезженную и задыхающуюся Сороковую Моцарта или его же Кларнетовый квинтет: исполняя квинтет каждый год, «Хаген-квартет» и Йорг Видман все больше напоминают живых роботов.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛУЛУ

Одну из сильнейших программ камерной музыки представили «Шуман-квартет» (названный не в честь Шумана, как логично предположить, а в честь образовавших его братьев Шуман) и пианист Кит Армстронг. Два клавирных концерта Моцарта №№ 12 и 14 они сыграли в авторских версиях для клавира и квартета, присоединив к ним ля-минорный Концерт Карла Филиппа Эмануила Баха, предвестие «Бури и натиска». В предпоследний день прошел незабываемый лидерабенд Марлис Петерсен – одной из лучших Лулу наших дней. Традиционное для Зальцбурга сочетание Моцарта и Рихарда Штрауса она обыграла по-своему, выстроив со скрипачом Флорианом Майером и пианистом Камилло Радике два отделения как две композиции. Арии и ариетты Моцарта сочетались с фрагментами его скрипичных сонат, а вокальный цикл Штрауса «Девушки-цветы» – с его миниатюрами (авторскими и в переложениях). Концерт состоялся в день рождения певицы, которую зал встретил спонтанным исполнением Happy birthday to You.

Монографическую программу Дебюсси представил Даниэль Баренбойм; публика сидела даже на сцене, чего в Моцартеуме почти не случается. Не звонят там обычно и телефоны, а на этот раз звонили так настойчиво, что Баренбойму дважды пришлось остановиться. Замечательный сам по себе концерт противоречил складывавшейся годами идеологии фестиваля: не соотносясь ни с одной его программой, он был частью большого европейского тура маэстро в поддержку нового диска. Зальцбург услышал то же, что и десяток других городов, тогда как прежде «Неделю Моцарта» отличал именно эксклюзив. Не случалось здесь прежде и того, чтобы два оркестра приехали с одним и тем же сочинением, как вышло с до-минорной Серенадой для духовых Моцарта.

Не самой яркой страницей фестиваля стали и концерты Венских филармоников, чья косность в трактовках Моцарта особенно заметна, когда рядом его играют «Моцартеум» или B’Rock Orchestra. По замыслу Хофмайстер, каждый дирижер наряду с Моцартом представил музыку своей страны: британец Робин Тиччати – Скрипичный концерт Элгара (солист Рено Капюсон), француз Ален Альтиноглу – Симфонию до мажор Бизе, наш Валерий Гергиев – «Моцартиану» и Серенаду для струнных Чайковского. Играя с Гергиевым, оркестранты упорно смотрели лишь в ноты, и впору было спросить себя, тот же ли дирижер добивается такого огня в исполнении Прокофьева или Римского-Корсакова? Лучшим моментом стал Кларнетовый концерт Моцарта, безукоризненно сыгранный неизменным Видманом, а Серенада Чайковского ненадолго оживилась лишь в «Элегии».

«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ-4»

Как минимум два события фестиваля оказались на грани санитарных норм. Клавирабенд француза Дэвида Фрэ проходил по разряду скорее инструментального цирка, нежели фортепианного искусства. Единственное объяснение происходящему, приходившее в голову, – строчка из ранней песни группы «Кино»: «Я раздавлен зимой, я болею и сплю». Вольности, которые позволял себе Фрэ в отношении текста, темпов, ритма, можно было объяснить разве что состоянием здоровья. Фантазию и сонату до минор Моцарта, его же «шопеновское» Рондо ля минор, Партиту № 2 Баха он играл будто не приходя в сознание. Больше всего это напоминало пародии Левона Оганезова на пианиста, одолевающего виртуозный пассаж без точного знания текста. Подобного исполнения прежде не доводилось слышать ни в Зальцбурге, ни дома.

«Похищение из сераля» не спасли даже блистательный Рене Якобс и Берлинская академия старинной музыки. Поначалу при желании можно было прикрыть глаза, наслаждаясь работой певцов и игрой оркестра. Однако немые сцены и разговорные диалоги были разбавлены таким количеством импровизаций, что в III акте явно доминировали над партитурой, полностью рассеивая внимание слушателя. В активе постановщицы Андреа Мозес – не менее пятнадцати опер, и после ее «Похищения» страшно себе их представить. Увертюру сопровождает короткометражный фильм: один фотограф любил одну модель, но конкурент украл его снимки и опубликовал под своим именем. Ни тема фотографии, ни тема моделей – если не считать сцен с полуодетой Блондхен (Никола Хиллебранд, одна из немногих удач кастинга) – больше не возникают до последних минут спектакля: только тогда окажется, что это была история ссоры паши Селима и отца Бельмонта.

Паша Селим – то ли герой истории, то ли ее автор: в самом начале для него выкатывают на авансцену кресло с надписью Regie, как бы поясняя самым непонятливым, кто главный в нынешнем театре. Время от времени кресло занимает Селим, как бы режиссируя действие, вдруг на сцене появляются люди с камерами и так же внезапно исчезают – до следующего раза, когда Мозес о них вспомнит. На режиссера, впрочем, Селим (разговорная роль Петера Ломайера, артиста кино и ТВ) не очень похож – скорее на «крестного отца» районного масштаба, которому к белым брюкам не хватает только малинового пиджака. Под стать ему и Осмин (Дэвид Стеффенс) – типаж, вполне подходящий для роли подручного «белых брюк», привыкшего работать руками, а не головой.

В спектакле есть несколько ярких моментов: появление Селима в компании стюардесс «Турецких авиалиний»; сцены в комнате Блондхен, представляющей собой одновременно библиотеку и ковер-самолет; появление тележки с алкоголем, доставляющее героям столько радости. Но все это не складывается в целое и не делает убедительными героев – ни Констанцу (Робин Йохансен), ни Бельмонта (Себастиан Кольхепп), ни Педрилло (Джулиан Прегардьен). По сравнению с этой постановкой спектакли Минковского – что с конями, что без – вспоминаются почти как шедевры, авторы которых по крайней мере понимали, что делали.

В ТЕАТРЕ ТЕНЕЙ СЕГОДНЯ ТЕМНО

Таким же разочарованием стал концерт-закрытие, речь о котором уже шла. Яркой антитезой к его заключению – дуэту из «Дон Жуана» с двумя Церлинами – стал финал концерта «Моцартеума»: на сцену вновь вышла Антье Вайтхаас, вторую скрипку взял Риккардо Минази. Тот же самый дуэт La ci darem la mano они исполнили без слов и лишнего комикования, разыграв сцену любви чисто музыкальными средствами, под аккомпанемент скрипки, гобоя и виолончели (так Минази напомнил и о других солистах вечера). То, что у Минази и Вайтхаас стало ярким образцом «музыкального театра» в терминологии Геннадия Рождественского, ставившего логические ударения на оба слова, оказалось у Вильясона милой, но одномерной шуткой.

Еще больше подобного веселья будет через год: «Моцарт танцевал, Моцарт участвовал в балах-маскарадах, Моцарт любил есть, пить и жил полной жизнью», – сообщается в программном заявлении Вильясона. Центральным событием станет спектакль на музыку Моцарта к пьесе «Тамос, царь Египетский» (режиссер Карлуш Падрисса). В день рождения Моцарта сам Вильясон трижды выйдет на площади города, чтобы поздравить любимого композитора мексиканскими серенадами. В торговом центре «Европарк» в течение всего фестиваля будет работать театр теней, в театре марионеток трижды сыграют одноактные оперы, по соседству пройдет балетный гала MozartMoves, переписке Моцарта с отцом будет посвящено «Моцарт-кабаре», не говоря уже о моцартовском ужине от шеф-повара, – и все это под музыку Моцарта.

Так фестиваль, в прошлом славный изысканными камерными программами, превращается в супермаркет в переносном и в буквальном смысле. Раньше он повышал планку, стараясь заинтересовать публику, теперь собирается угождать ей и веселить ее. Хочется надеяться, ненадолго. Как говорил Штефан Паули, покидая «Неделю Моцарта», «публика становится все более опытной и эрудированной, недооценивать ее – худшая ошибка».

На снимках: Сцена из спектакля «Похищение из сераля»; А. Вайтхаас и Р. Минази