Самым необычным стал проект открытия. В нем были представлены три мировые премьеры – балеты московских композиторов Антона Сафронова «Сон…Хронос» и Олега Пайбердина «Мухи Аргоса» и хоровая опера новосибирского композитора Романа Столяра «Елизавета Бам». Два воплощения греческих мифов и театр абсурда Даниила Хармса. На сцене возникли три контрастных мира, три визуально-пластических микста, которые воплотили хореографы-постановщики Мария Кафанова, Наталья Ершова и Олег Жуковский, Ансамбль солистов и Хоровой консорт «Лаборатории новой музыки» (мобильного коллектива новосибирских музыкантов, созданного для воплощения экспериментальных проектов), дирижеры Сергей Шебалин и Елена Рудзей. Взыскательный зритель мог насладиться модерн-балетом и искусством боди-арта, синтезом классического танца и ритуального театра, пластической импровизацией, а также разнообразными сочетаниями современного инструментального и хорового звукоизвлечения. На премьеру своего балета в Новосибирск прилетел композитор Олег Пайбердин, который поделился впечатлениями от фестиваля.

– Олег, вы дважды были участником «Сибирских сезонов», к тому же вы являетесь организатором фестиваля актуальной музыки «Другое пространство» в Москве. Есть ли, на ваш взгляд, какая-то специфика у новосибирского фестиваля?

– У «Сибирских сезонов», безусловно, есть свои особенности. Во-первых, базовым исполнительским коллективом фестиваля является свой Ансамбль солистов и Хоровой консорт «Лаборатории новой музыки». Каждый раз приглашаются гости из разных стран и регионов России, но «Лаборатория» остается неизменным участником и инициатором программ, что очень важно, на мой взгляд. Во-вторых, стало уже хорошей традицией инициировать и осуществлять «с нуля» крупные музыкальные проекты, каждый из которых становится центральной частью очередного фестиваля. Следуя заявленному дягилевскому кредо «Удиви меня!», «Сибирские сезоны» первостепенно направлены на премьерность, открытие новых произведений, имен. В-третьих, фестиваль объединяет разные виды визуального (мультимедийного) и сценического искусства с музыкой, расширяя междисциплинарные профессиональные творческие связи между авторами, тем самым привлекая к событию разную аудиторию. Ярким примером явился в этот раз балетный проект, где объединились музыка, хореография, театр и видеоарт. В концертный зал на 1200 мест пришло около 900 слушателей, что для проекта со многими неизвестными составляющими является огромным успехом. Немаловажную роль здесь сыграло как раз объединение разных аудиторий: кто-то пришел на новую музыку, кто-то на хореографию, кто-то на видеоарт, а кто-то на театральную постановку. «Сибирские сезоны» – это фестиваль разных видов современного искусства с центральной цементирующей ролью музыки. 

– Балет «Мухи Аргоса» был заказан вам специально для «Сибирских сезонов». Насколько распространена такая практика в российском фестивальном мире и накладывает ли она какие-то особые обязательства на композитора?

– Качественно важный момент, когда фестиваль заказывает композиторам новые произведения. Очень редко в российском фестивальном мире такое происходит. Это обстоятельство накладывает ответственность на организаторов, ведь всегда есть некоторый «риск качества» в конечном результате. Важно правильно выбрать круг авторов, чтобы получилось ярко и разнообразно по языку и средствам выразительности, чтобы произведения не «гасили» друг друга в одной программе. К тому же в ситуации с балетами возникает много разных технических и организационных сложностей. Одно дело, когда репетируется только музыкальное произведение, и другое, когда музыкантам нужно заранее записать его, потом отдать балетмейстеру и видеохудожнику, а им за очень короткое время вместе с композитором создать нечто единое, взаимодополняющее. К композитору в данном случае предъявлялись дополнительные требования: составить либретто балета – сжатую, драматургически законченную историю, чтобы хореограф и видеохудожник работали в определенном направлении. 

– Как создавался балет и почему вы обратились именно к сюжету Орестеи, причем в интерпретации Сартра?

– Формальным импульсом стал заказ петербургского фестиваля «Пифийские игры» в 2003 году, для которого нужно было написать пьесу к воображаемому балету. Не помню, почему меня потянуло к Сартру, но меня увлек сам образ мух в его пьесе «Мухи». Уже тогда мне захотелось написать еще несколько частей и сделать небольшой балет. Жужжание насекомых каким-то странным образом ассоциировалось с древнегреческой тематикой. Наверное, из-за того, что юг Казахстана с его знойной жарой, малой растительностью и огромным количеством жужжащих насекомых, где прошли мои детство и юность, представлялся мне схожим с климатическими условиями Греции. В Казахстане, кстати, были целые поселения греков, что тоже оставило определенный след в формировании ассоциативной связки. К тому же еще в студенческие годы, послушав «Царя Эдипа» И. Стравинского, я захотел написать что-то на древнегреческий миф. В целом постепенно все это соединилось, слилось в один образ и вызвало какой-то ностальгический отклик по отношению к моему прошлому. Так что когда поступило предложение написать балет к фестивалю, я с удовольствием взялся за осуществление своего давнего желания дописать к имеющейся части «Мухи Аргоса» еще несколько частей. Древнегреческая направленность замысла вывела на добавление хора к инструментальной части. Видео также планировалось с самого начала. Хотелось, чтобы изобразительный ряд придавал эпичности происходящему на сцене.

– Хореография балета «Мухи Аргоса», созданная прима-балериной НГАТОиБ Натальей Ершовой, отсылала нас к сочетанию ритуального театра и классического балета. Во время сочинения музыки было ли у вас свое видение пластического ряда?

– В самом начале хотелось, чтобы певцы хора участвовали в качестве горожан, чтобы они двигались, но Наталье Ершовой пришлось отказаться от этой идеи, хотя она ей понравилась. Хору в этом случае за короткое время нужно было бы выучить все партии наизусть и работать еще и над движениями, что усложняло весь репетиционный процесс. Поэтому было решено оставить хор как комментатора происходящего, добавив миманс. У меня была обобщенная картина того, что должно быть на сцене, чем я и делился с Натальей и видеохудожником Тиммом Рингевальдтом. Я очень рад, что Наталье Ершовой, на мой взгляд, удалось соединить классический балет с новой музыкой и видео, создать напряжение, которое было драматургически необходимо. В кульминации главный герой Орест в исполнении Романа Полковникова совершает последний прыжок через всю сцену - для меня это стало самой важной точкой, к которой все стремится, все собирается.

– Современное искусство все больше стремится к синтетическим проектам. Нет ли опасности, что в масштабных действах музыка будет играть лишь фоновую роль?

– Опасность такая всегда есть. Она проявляется тогда, когда музыкальными проектами занимаются не музыканты, а кто угодно: менеджеры, продюсеры, художники, режиссеры. В случае с «Сибирскими сезонами», к счастью, это не так, потому что музыка здесь на первом плане, ведь фестиваль придумали и занимаются им настоящие музыканты и именно музыка является отправной точкой всех сценических и визуальных проектов. Это огромное счастье для композитора, потому что такое уважение к музыке бывает редко в наше время! 

– Олег, вы побывали на всех концертах фестиваля. Каковы впечатления?

– Очень яркие впечатления у меня остались от камерного концерта, в котором выступали Маргарита Аунс (кларнет) и Наталья Багинская (орган), и заключительного вечера, в котором был представлен Концерт для смешанного хора Альфреда Шнитке на стихи из «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци в исполнении Хорового консорта «Лаборатории новой музыки» под управлением Елены Рудзей совместно с Камерным хором Кемеровской филармонии под управлением Сергея Шебалина. 

Тембровое сочетание кларнета и органа в концерте 22 апреля мне показалось неожиданным и очень свежим для восприятия. Я как-то сразу окунулся в атмосферу трепетности звучания, почувствовал многослойность и взаимодополняемость этих инструментов, кардинально отличающихся между собой в самом непреодолимом качестве: орган не может ни усиливать, ни уменьшать динамику на одном звуке, а кларнет может и то, и другое. Именно этот технический «разрыв» между инструментами как бы подчеркивался почти во всех произведениях программы. И это держало внимание на всем протяжении концерта. Это так впечатлило, что потом мы долго общались с Маргаритой и Натальей, после чего придумали новый совместный музыкальный проект, где будет кларнет, орган и еще женский голос (Яна Мамонова). 

Что же касается заключительного хорового концерта, то это стало достойным завершением фестиваля. Хор проявил себя в еще одной ипостаси (он действовал совершенно по-разному в исполнении «Мух Аргоса» и «Елизаветы Бам»), прозвучав насыщенно – в лучших традициях русского хорового пения. Каждый раз, слушая хоровое звучание, я думаю о том, что это какой-то параллельный музыкальный мир по отношению к инструментальному, который еще ждет своего расцвета, несмотря на существующую богатую многовековую хоровую традицию. Если симфонический оркестр, например, является на сегодня «музейным экспонатом», неповоротливым «инструментом» для композиторской практики в силу своей административной грузности и часто косности оркестровых музыкантов, то хор, наоборот, очень подвижен и предрасположен к извлечению разнообразных специфичных звучаний, без которых невозможно представить современную музыку.

– Есть ли у вас в планах дальнейшее сотрудничество с «Сибирскими сезонами»?

– Конечно, мне бы очень хотелось через какое-то время снова оказаться в Новосибирске на фестивале в качестве композитора. После заключительного концерта этого фестиваля возникло огромное желание написать хоровое произведение и предложить его Хоровому консорту «Лаборатории новой музыки». Надеюсь, это обязательно произойдет.