Премьера новой постановки состоялась на сцене «Мариинский-2» не так давно – 21 июня. Так что нынешний подарок Москве – свежий, незамутненный прокатной рутиной отголосок. И это замечание вовсе неслучайно, ибо от недавнего июньского исполнения мариинцами «Пиковой дамы» на этой же сцене (в том же формате и также с маэстро Гергиевым) при ощущавшейся «имперской» пафосности, «чеканной» добротности веяло равнодушной холодностью, «заигранностью на автопилоте». Под управлением Валерия Гергиева слушать «Пиковую даму» в Мариинском театре доводилось неоднократно и в разных постановках, но впечатление она всегда оставляла именно такое …

Что же до мариинской «Царской», то в сравнении с Большим театром мощный шлейф истории советского времени за ней не тянется. В репертуаре она отсутствовала довольно долго, пока в 2004 году не появилась та самая постановка Юрия Александрова с Марфой – Нетребко, в которой Ольга Бородина петь Любашу наотрез отказалась! С тем откровенно вампучным спектаклем я знаком не понаслышке, и поэтому удивительно чистый глоток музыкального воздуха, подаренный Москве труппой Мариинского театра и его художественным руководителем в отрыве от каких-либо постановочных «отягощений», так желанен и дорог сердцу!

«Царская» Римского-Корсакова – уникальнейший образец «русского драматического бельканто»: а как иначе назовешь роскошное пиршество кантилены, изящной фиоритурной выделки, вплетенное в захватывающее драматическое действие! Прочтение этого полотна – одна из сильнейших по своему психологическому воздействию работ Валерия Гергиева: удивлять маэстро все еще умеет.

Вместе с оркестром и хором Мариинского театра (главный хормейстер – Андрей Петренко) в главных партиях на московской сцене выступило новое поколение мариинских звезд, и их ансамбль, довольно ровный и музыкально подкованный, в целом производит весьма позитивное, располагающее к доверию впечатление. Оркестр – словно потрясающий рассказчик, хор забирает как мощью вокально-драматического посыла, так и тонкой нюансировкой, солисты при всей гиперусловности концертного исполнения ухитряются не просто петь партии, но творить самый настоящий театр!

Переходя к солистам, начнем с ролей-эпизодов, и весьма эффектная роль, за которую всегда соперничают возрастные сопрано, – Сабурова. Певиц она притягивает эффектной сценой-рассказом в третьем акте, но на этот раз Сабурова впечатление производит «самое спокойное». Начиная меццо-сопрано, ее исполнительница Анна Маркарова с зачислением в Мариинский театр быстро освоила ведущие партии лирико-драматического сопрано, и переходный дуализм фактуры ее голоса плюс неважная дикция – для партии Сабуровой не самые лучшие попутчики. Зато у мужских голосов партии-эпизоды сделаны впечатляюще ярко: царский лекарь Бомелий – на редкость выразительный тенор характерного амплуа Андрей Попов, Малюта Скуратов – вокально аккуратный и ровный бас Владимир Феляуэр.

Еще одна пара (тенор и бас), в сущности, тоже партии-эпизоды, но в сюжетной табели о рангах Лыков («жених царской невесты Марфы») и Собакин (ее отец) – герои более высокого ранга. К тому же, у Лыкова – две, с позволения сказать, «белькантовые» арии (в первом и третьем актах), а у Собакина – одна (в четвертом), но какая сложная, построенная на захватывающей басовой кантилене! Тенор Александр Михайлов – имя новое, и в партии Лыкова он весьма неплох, сноровист, но пока лишь ученически прилежен, несколько зажат, несвободен. Но с таким кантиленным, певучим и музыкально мощным образом Собакина, который предъявил полновесный бас-профундо Станислав Трофимов, никогда ранее встречаться (даже в Большом театре) не доводилось. Так что браво русскому басу: пусть эта партия не столь масштабна, на сей раз она правит свой подлинный триумф!

Тройка главных героев, завязанных в дьявольский любовный треугольник, – Грязной, Любаша и Марфа. Баритон Алексей Марков (Грязной) – обладатель голоса не слишком большого объема и заведомо лирической фактуры, а его герой – удел баритонов драматических. И все же в набирании «вокальной драматической массы» певцу помогает сама реверберационная акустика Зала Чайковского, так что некая искусственность его посыла в целом нивелируется, неся сплошной позитив. Голос Ангелины Ахмедовой (Марфы) – лирическое, но не слишком легкое сопрано, а Юлии Маточкиной (Любаши) – не слишком заглубленное, но тембрально-теплое меццо-сопрано. В эффектных сценах и ариях обе изумительно хороши и музыкально выразительны в рамках своих вокальных амплуа!

На снимках: Ю. Маточкина (Любаша), А. Попов (Бомелий); В. Гергиев и оркестр Мариинского театра; С. Капичева (Дуняша) и А. Ахмедова (Марфа); А. Марков (Грязной) и В. Феляуэр (Малюта); А. Михайлов (Лыков)