Пять программ «венских филармоников» (в том числе с 90-летним Гербертом Блумстедтом и 88-летним Бернардом Хайтинком); около десятка приглашенных оркестров, лидерабенды, сольные выступления пианистов, среди которых Григорий Соколов, Маурицио Поллини, Евгений Кисин; циклы, посвященные выдающимся композиторам ХХ века: «Время с Шостаковичем» и «Время с Гризе», – обновили фестиваль и оказались среди самых ярких его событий.

Хинтерхойзер связан с Зальцбургом давно: еще в 1990-х при интенданте Жераре Мортье он возглавлял проект «Течение времени», посвященный новой музыке. В 2000-х, уже при Юргене Флимме, он отвечал за концертную афишу Зальцбурга, и в те годы она зачастую оказывалась интереснее оперной: от одного только чтения программ, где могли встречаться Рихард Штраус, Варез и Монтеверди, до сих пор захватывает дух. Многого ждали от Хинтерхойзера теперь, и он не обманул ожиданий. Формально за концерты в команде Маркуса отвечает Флориан Виганд, однако почерк интенданта безошибочно узнается уже в том, как составлены циклы «Время с...».

Во многом они выглядят продолжением «Континентов», которые Хинтерхойзер проводил в Зальцбурге в 2007–2011 годах: каждый «Континент» посвящался одной из крупных фигур ХХ века – Шелси, Варезу, Шаррино, Риму, представляя творчество героя в широком контексте и постепенно выводя современную музыку из «гетто». В интервью Хинтерхойзер убедительно объяснял, как формируются программы, но его задачей было сделать так, чтобы они убеждали сами по себе, без комментариев, и это ему удалось. Результат – аншлаг на многих концертах, посвященных не слишком известному публике Жерару Гризе, не говоря уже о цикле «Время с Шостаковичем», выстроенном вокруг «Леди Макбет Мценского уезда».

«ВРЕМЯ С ШОСТАКОВИЧЕМ»

Появление «Леди Макбет» в афише не назовешь сюрпризом: Хинтерхойзер чрезвычайно любит Шостаковича и играл его еще на своем первом выступлении в Зальцбурге больше тридцати лет назад. В 2011 году по инициативе Маркуса на фестивале за два дня были исполнены все квартеты Шостаковича. Впрочем, его много играют в Зальцбурге при самых разных интендантах, а в нынешнем тысячелетии – почти каждое лето. Цикл «Время с Шостаковичем» охватил весь фестиваль; по обыкновению, Маркус старался избегать самых эффектных симфонических полотен, предпочитая камерные, и вечеров, где звучал бы только Шостакович (из девяти таких было только два). Первую и Пятнадцатую симфонии представил с «берлинскими филармониками» маэстро Саймон Рэттл, а прелюдии и фуги сыграл Игорь Левит – великолепный пианист из России, живущий в Германии и еще никогда не выступавший на родине.

Прошедший фестиваль не зря называют фестивалем дебютантов: многие лучшие его страницы связаны с теми, кто выступил летом в Зальцбурге впервые, как Владимир Юровский или Теодор Курентзис. И если Юровский ограничился «Воццеком», Курентзис помимо семи представлений «Милосердия Тита» дал еще несколько концертов, закрепив успех. Такая возможность была и у Левита: у большинства звездных солистов на фестивале по одному концерту, у него – три. В одном он сыграл «Образы слова Аминь» Мессиана в дуэте с Хинтерхойзером; в другом – Вариации и фугу Бетховена, «Объединенный народ непобедим» Ржевски и «Оду Наполеону» Шёнберга с приглашенными солистами; в третьем – 24 прелюдии и фуги Шостаковича.

Целиком они звучали на фестивале второй раз – первый был в 2005 году, когда Константин Щербаков поделил этот цикл на два вечера. В последние годы его по всему миру, в том числе и в России, много играл Александр Мельников, чья интерпретация стремилась к «клавесинности» звука, подчеркивая связь между Шостаковичем и Бахом, но достигала этой связи лишь временами, то и дело уходя в сторону «очень громко и очень быстро». Исполнение Левита было другим. Не следуя модной тенденции исполнять Шостаковича как бесконфликтную «чистую музыку», лишенную привычных политических ассоциаций, Левит представил своего рода музыкальную энциклопедию нескольких десятилетий. И здесь ассоциации были возможны самые разные, от Скрябина и Дебюсси до Мессиана и Сильвестрова. Публика слушала не дыша, взорвавшись аплодисментами лишь раз, после Прелюдии и фуги ре-бемоль мажор, так напоминающей песню «Гулял по Уралу Чапаев-герой».

На фестивале звучали Восьмой и Пятнадцатый квартеты, Скрипичная соната, Седьмая симфония, фрагменты «Сюиты на слова Микеланджело Буонарроти». Одной из вершин «Времени с Шостаковичем» стало исполнение Пятнадцатой симфонии в переложении для фортепианного трио и ударных. Скрипачка Вильде Франг, виолончелист Николас Альтштедт и пианист Деян Лазич не слишком удачно начали с Ноктюрна Шуберта и преобразились в ансамбле с тремя ударниками, где лидировал Мартин Грубингер. Адажио Пятнадцатой симфонии, где еще длиннее обычного были паузы, превратилось в своего рода цикл «фрагментов на тему смерти», а от соло виолончели было по-настоящему жутко. В третьей части разнообразием тембровых решений блеснула скрипачка, в финале публику заворожили ударники и переключившийся на челесту пианист.

Программу продолжило «Прощание» из «Песни о земле» Малера в переложении для фортепиано и баритона – идеальная пара к последней симфонии Шостаковича: два прощальных – хотя и не последних – сочинения, столь близких по духу, оба в камерных редакциях, звучащих тем более душераздирающе. На сцене священнодействовали Матиас Гёрне и Маркус Хинтерхойзер, в чьих руках гениальная оркестровка «Песни о земле» обретала новое измерение, а прелюдия перед финальной строфой звучала как самостоятельный шедевр. К «Прощанию» исполнители добавили малеровскую же песню «Я потерян для мира» и арию Bist du bei mir из «Нотной тетради Анны Магдалены Бах» на бис.

Связь завещаний двух гениев звучала более чем ясно (Ноктюрн Шуберта, также из последних сочинений, в эту картину вписался меньше), но Гёрне, все эти дни певший Воццека, представлял и еще одну вершину треугольника: Новую венскую школу, чья связь с Шостаковичем и Малером не менее ясно читалась в других концертах, например в одной из программ «Западно-Восточного дивана». С тех пор, как десять лет назад Хинтерхойзер пригласил этот оркестр и его основателя Даниэля Баренбойма в Зальцбург, они приезжают почти каждое лето, и рост музыкантов слышен невооруженным ухом. Из оркестра, чья сила была в энтузиазме молодых исполнителей и мастерстве профессионалов за первыми пультами, «Западно-Восточный диван» превратился в коллектив международного класса.

Полотна ювелирной выделки «Гробница Куперена» и «Моя матушка-гусыня» Равеля звучали с настоящим французским блеском. Сенсацией стал Первый концерт Шостаковича в исполнении Марты Аргерих: она не появлялась в Зальцбурге семь лет, да и до того выступала здесь нечасто. Двадцать две минуты пролетели как одна; даже самые зубодробительные пассажи легендарная пианистка одолевала с легкостью и изяществом, недоступными исполнителям помоложе и помускулистее. На бис Аргерих и Баренбойм сыграли фрагмент «Моей матушки-гусыни»; завершили программу «Три пьесы для оркестра» Берга. Берг в этом сочинении прощается с Малером, говоря его языком и в то же время стараясь найти свой; Шостакович в Первом концерте еще свободен от влияния Малера, но скоро поддастся ему навсегда. Так тень Малера объединила и эту программу.

«ВРЕМЯ С ГРИЗЕ»

Восемь концертов цикла – сочинения тринадцати композиторов от Монтеверди и Окегема до наших современников Ксенакиса, Мюрая, Саариахо; среди исполнителей – Оркестр Баварского радио с Кентом Нагано, Пьер-Лоран Эмар, ансамбль Klangforum Wien и другие. В отличие от «Времени с Шостаковичем», только две программы прошли на конвенциональных концертных площадках, остальные – в Коллегиенкирхе и бывшем кинотеатре republic. Кульминацией стало исполнение грандиозного цикла Гризе «Акустические пространства» Оркестром Венского радио под управлением Максима Паскаля. Шесть частей цикла дали возможность если не понять, то прочувствовать, что такое школа спектральной композиции, лидером которой был Гризе.

Первая часть, великолепно исполненная Марио Георгиу, написана для альта соло, вторая для септета, третья для 18 музыкантов, четвертая – для 33, пятая и шестая – для большого оркестра. Начиная с четвертой возникает стойкое ощущение трагедии, катастрофы, но Гризе добивается его не нарративными средствами, как Малер или Шостакович, а чисто акустическими: в сердце слушателя он проникает благодаря невероятным созвучиям, усиленным акустическими условиями Коллегиенкирхе. Здесь же прошел концерт Мартина Грубингера и ансамбля The Percussive Planet, лучшим номером которого стала пьеса Гризе Tempus ex machina для шести ударников. Сочинение рассчитано на пространство, где музыканты окружают публику; без этого условия оно потеряло бы добрую половину выразительности, подобно «Группам» Штокхаузена. Когда же ты окружен шестью батареями ударных, то играющих вместе, то передающих друг другу эстафету по часовой стрелке, эффект возникает поистине сногсшибательный.

В иных программах цикла не звучала музыка Гризе, дух которой предлагалось воспринять из сочинений других композиторов, например, из получасовой пьесы «Сиддхартха» канадца Клода Вивье. Структурно она напоминает «Ритуал памяти Бруно Мадерны» Булеза, представленный на V фестивале «Другое пространство»: оркестр поделен на восемь групп, в каждой из которых есть ударные, не считая трио исполнителей на фортепиано, виолончели и гонге, располагающихся перед дирижером. Однако, если сегодня «Ритуал» воспринимается лишь как холодное торжество техники, написанная годом позже и редко звучащая пьеса Вивье – открытие, которое еще впереди. Вивье был близок спектралистам, но не избегал минора и мажора, и его «акустические пространства» звучат как миры фантастические, но все же знакомые. Партитуру, считавшуюся неисполнимой, дирижер Корнелиус Майстер представил с блеском, оставив в ее тени сочинения Вагнера, Шелси и Штрауса из второй части вечера.

Одно из событий не значилось в программе, но украсило его не меньше, чем иная опера или концерт. За полторы недели до окончания фестиваля нам довелось беседовать с Маркусом Хинтерхойзером за столиком уличного кафе. В десять интендант взглянул на часы и спокойно сказал: «Сейчас начнется буря». Началась буря. Те, кто пошли слушать Баренбойма или «Ариоданта», пропустили незабываемое зрелище: посуда, которую сдувало со столов, ресторанная мебель, которую ветер гнал по улице, наконец, временное погружение части Зальцбурга в темноту. Полностью контролировать бурю не под силу даже интенданту.

На фото М. Гёрне и М. Хинтерхойзер

Фото Marco Borrelli