Во втором отделении концерта была представлена Седьмая симфония Бетховена, причем если произведениями Пендерецкого дирижировал Владимир Федосеев, то за Бетховена взялся сам знаменитый композитор. Это уже не первое сотрудничество двух маэстро: в феврале 2012-го они поделили вечер в Большом зале подобным образом, когда исполнять свою музыку К. Пендерецкий доверил худруку БСО, а сам предпочел представить трактовку Девятой симфонии Дворжака. Нежелание дирижировать собственными сочинениями – факт интересный с психологической точки зрения, и интересно, что за этим стоит: сомнение в своих дирижерских возможностях и, как следствие, опасение музыку испортить, или же предельно личное отношение к своим музыкальным детищам, при котором трудно выдержать необходимый для их успешного исполнения объективный тон?

Что касается самих премьер, интриги как таковой не было – то, что один из самых радикальных в Восточной Европе авангардистов начала 60-х, получивший всемирную известность после сонористического «Трена памяти жертв Хиросимы», уже с середины 70-х эволюционировал в сторону «неоромантизма», – известный факт, и ожидать от его сочинений головокружительных открытий не приходилось. Однако его восприятие нынешнего времени – а двойной концерт написан всего полтора года назад – интересно само по себе. Слушая эту музыку, постоянно ловишь себя на мысли, что звучит что-то знакомое. Здесь отголоски и Малера, и Шостаковича, и Шнитке, а все вместе трудно отнести какому-либо временному периоду. Сказанное вовсе не отменяет художественных достоинств концерта: он написан с непосредственным лирическим чувством – что называется, от первого лица – и безоговорочным мастерством. Возможно, это и есть современный ответ постмодернизму, проявляющийся в полном игнорировании свойственных ему эстетики игры в стиль и пресловутой «смерти автора».

Главной же радостью вечера стали солисты двойного концерта – скрипач Никита Борисоглебский и альтист Максим Рысанов. Благородство исполнительской манеры, глубина переживаний и интеллигентная сдержанность в их проявлении, продуманность каждого элемента и его взаимосвязи с целым – это тот редкий случай, когда два невероятно талантливых по отдельности солиста составили практически идеальный творческий тандем. Очевидно и совпадение их артистических индивидуальностей с образной сферой музыки польского классика – интеллектуальные лирики по своей природе, и Борисоглебский, и Рысанов явно играли с удовольствием, ни в чем не наступая на горло собственной песне.

О своих впечатлениях после концерта рассказал Никита Борисоглебский.

– Концерт я выучил быстро – недели за две. Честно говоря, ожидал, что это будет сложнее. Я периодически исполняю современную музыку и, как правило, первые несколько дней уходят на разбор текста, а потом происходит долгий процесс вживания в произведение, поиск взаимосвязей – гармонических, тематических, выстраивание формы. Этот процесс, достаточно мучительный для меня, порой отнимает много времени и сил – так, например, было с «Секвенций» Берио, которую я недавно играл с оркестром. Здесь же язык более традиционный, очень мелодичный, сразу ложится на слух, что было приятно.

Здорово, что нам предоставили четыре репетиции, включая генеральную, – мы смогли порепетировать вволю, что очень редко в наше время. Маэстро был на всех репетициях, но говорил немного, – мы с ним советовались насчет темпов и некоторых исполнительских моментов. В целом он сразу принял нашу концепцию, остался очень доволен, и мы гордились, что смогли раскрыть его замысел более-менее самостоятельно.

Концерт Пендерецкого для меня в какой-то мере стал открытием. Для подобного состава – скрипки, альта и оркестра – существует, по сути, только одно знаменитое произведение: Концертная симфония Моцарта. Есть, конечно, Двойной концерт Бриттена, аналогичный концерт Бруха, но по масштабу и художественной ценности они не сравнимы с моцартовским. Пендерецкий, на мой взгляд, достиг в этом произведении очень больших высот, и думаю, что со временем концерт может занять свое место в музыкальной истории.