Для новосибирских органистов и их бессменного лидера доцента Новосибирской консерватории Натальи Багинской Гюнтер Рост – эталон творческой свободы, высочайшего профессионализма и… мужского обаяния. Тот самый Гюнтер, что в 16 лет исполнил в цикле концертов всю органную музыку И.С. Баха, учился, будучи лауреатом специальных премий и стипендий, в Париже у всемирно известной Мари-Клер Ален, а в возрасте 27 лет получил должность профессора класса органа в Университете музыки и драматического искусства в Граце, где в настоящее время возглавляет органный факультет.

На своем концерте (день первый) он демонстрирует авторские органные транскрипции. Жанр, так любимый романтиками, интерес к которому в наше время возродился, требователен и изощрен. Ноты Роста пестрят наклейками с указаниями смен регистров; ассистентки «шуршат» бесконечными их переключениями. В переложениях Роста проявляются неслыханные доселе детали знакомых текстов, обретается новый звуковой 3D объем. И сложно сказать, порадовало бы скромнягу Шуберта то, что его «Лесной царь» под пальцами Роста превращается в экшн-эпопею, но «эстрадника» Листа совершенно точно порадовал бы «перевод» Сонаты си минор в сложнейшую органную симфонию. Кавер-версия Сонаты ля мажор Моцарта дивит: финальное «Турецкое рондо» – словно для органа и писалось.

«Выбор произведений для транскрипций – это глубоко личное для меня решение, – признается маэстро в беседе. – У переложений есть разные идеи. Можно ощущать себя заменой целого оркестра (если делаешь транскрипцию оркестровых сочинений), можно поражать наивную публику знакомыми пьесами в необычном исполнении и дарить им радость узнавания, но тогда транскрипция не является равноправной интерпретацией. Я же пытаюсь делать это, зная «свое место» рядом, например, с Листом и его сонатой. Я считаю очень интересной работу с клавирами, ведь фортепиано – это «младшая сестра» органа. Оно более подвижное, чувствительное, и для меня это является неким спортом – научиться на органе той же подвижности, воспроизведению его круглого, мягкого фортепианного звука».

Мастер-классы Гюнтера Роста (день второй) – это искусство. Он сравнивает плотность звука с молоком и медом, изображает первые шаги младенца и опасное восхождение альпинистов (практически карабкаясь по корпусу органа!). Всё – чтобы научить нас избегать успокоения, силы притяжения убийственных для музыки метрических акцентов, «яда» внутреннего diminuendo такта.

«Представьте себе хорового дирижера, который утяжеляет сильную долю: через десять тактов у вас начнется депрессия, интонация в хоре понизится, вы будете буквально физически подавлены. Поэтому «дирижировать» (то есть играть) нужно с устремлением вверх, делая конец началом нового, того, что будет дальше…»

Он много жестикулирует, эмоционально изображает, рисует схемы-картинки, придумывает красочные сравнения, что очень освежает процесс. Но привлекательный артистизм и удивительная харизматичность Роста – ничто, по сравнению с его просвещенностью, эрудицией, научным подходом к тому, что он делает и доказывает. И именно это убеждает, познав каноны и традиции, начать их преодолевать и разрушать стереотипы.

«Кто решил, что Регера надо играть legato? Что Регер – это 15 минут ужаса, при котором никто ничего не понимает?» И рассказывает о предрассудках «правильно-церковной» (строгой, легатной) и «плохой» (стаккатной, «россиниевской») игры, приведших к такому плачевному положению дел. «Мы придумали себе, что барокко – это ровная, плоская, сдержанная музыка. Так решили в 1950-е – послевоенные годы разрухи и подавленных эмоций. Но взгляните на живопись, архитектуру, костюмы и прически барокко! Это было гибкое, ситуативное, живое искусство; красочная, но без резких переходов цветовая гамма, плавное перетекание изысканных форм!» И горячо оспаривает пресловутое «аутентичное исполнительство», ставшее в наши дни маркетинговым приемом. «Почему говорят, что не исторично играть Сонату си минор Листа на органе? Это не так уже потому, что современный рояль тоже не соответствует листовскому роялю…»

«Был случай, – вспоминает маэстро, – когда я занимался со студентом одной пьесой. Я настаивал на том, чтобы он сдвинул темп, не выделял сильные доли и прочее, и в какой-то момент он мне ответил: «Профессор, но вы же сами так играете!» Он показал мне запись этого произведения в интернете, которая была подписана моим именем. Однако это была не моя игра, не мое исполнение! Это была какая-то ошибка!.. Не старайтесь кого-то копировать. Зная много систем, в какой-то момент вам придется составить свое личное мнение…»

Десять часов неутомимой работы со студентами словно отодвигают линию горизонта сознания, и в тот же вечер (концерт «Юные органисты Сибири») ребята играют уже чуть по-другому, озаренные новым «источником света» – Гюнтером Ростом. В Брунсе и Букстехуде обостряются противоречия, Регер агрессивнее восстает против дьявола и папства в хорале Ein feste Burg ist unser Gott («Бог – наш оплот»), Вьерн триумфально звенит укрупненными линиями фактуры…

Фото Кирилла Канина