Единственный оперный спектакль знаменитого кинорежиссера поселился на мариинской сцене ровно 35 лет назад. Изначально Тарковский поставил «Бориса Годунова» в Ковент-Гардене, еще в 1983 году, а в 1990-м, через четыре года после его смерти, Валерий Гергиев решил, что эту работу должны увидеть в России, и ассистенты Тарковского Стивен Лоулесс и Ирина Браун перенесли постановку в Ленинградский театр оперы и балета имени Кирова. Спектакль держался в репертуаре до 2022 года и теперь вернулся вновь. За возобновление отвечал режиссер Иркин Габитов.

Работа Тарковского широко известна. Главное ее достоинство – акцентировка внимания на детальной проработке образов: каждый, словно рассматриваемый под лупой кинокамеры, дан «крупным кадром». Режиссеру удалось сделать этот киноприем убедительным в отличных от кино условиях театра. Кроме того, естественна и кинематографическая монтажность в представлении материала, когда многоплановость становится основным принципом повествования: крупный план оттеняется контрапунктом второстепенных.

Во многом это достигается лапидарностью визуального ряда, вызывающего очевидные ассоциации с фильмом «Андрей Рублёв». Все четыре действия разворачиваются в одной декорации Николая Двигубского: крепостные стены светлых тонов по периметру и массивный портал в центре у задника – торжественная арка, в проеме которой появляются царь-колокол в сцене коронации, гигантский маятник как олицетворение судьбоносных для героев драмы обстоятельств, иконостас, закрываемый черной пеленой в сцене смерти Бориса, образы Троицы в келье Пимена.

Внутри периметра крепостных стен доминирует пустое пространство. Как и в кинодраме, Русь выглядит тоскливо, неухоженно и малоприглядно, будто к концу XVI века даже Москва все еще не оправилась от монгольского нашествия, не говоря уж о литовском приграничье или Кромах. Однако как раз эта «пустотность» и способствует высвечиванию действующих лиц, концентрации внимания публики на актерских работах и в конечном итоге – на внутреннем мире героев. Прежде всего это касается титульного персонажа. «Лазерные» по своей точности смысловые акценты в соответствии с замыслом режиссера расставляет талантливая световая партитура Владимира Лукасевича.

Мировая премьера «Бориса», как известно, состоялась в Мариинском, и театр сохраняет верность авторской редакции Мусоргского. В спектакле Тарковского использована вторая (сводная) версия, в которой в 1874 году и произошло рождение оперы для публики. В отличие от оркестровки Римского-Корсакова, оригинал звучит более камерно и совсем не помпезно, иногда «бедновато» и сухо, но, бесспорно, более выгодно для певцов – голоса всегда оказываются на первом плане, не тонут в оркестровом буйстве, у публики есть возможность понять каждое пропеваемое слово. Оркестр Валерия Гергиева, для которого Мусоргский – русский композитор номер один, звучит исключительно бережно по отношению к вокалу, а по основному «интонационному настрою» – щемяще-пронзительно, страдальчески, если не молитвенно.

Возвращение «Бориса» на мариинскую сцену оказалось весьма состоятельным по певческим ресурсам: подавляющее большинство партий было спето очень качественно, даже вдохновенно, а кроме того, многие солисты блеснули недюжинным артистизмом. В первую очередь это касается маститых Владимира Ванеева (Борис) и Геннадия Беззубенкова (Варлаам): оба – в отличной форме, несмотря на почтенный возраст, оба – очень ярки как актеры, первый достигает впечатляющих глубин драматизма, второй увлекает яркой комедийной характерностью. Партия Самозванца идеально легла на голосовые данные Сергея Скороходова, продемонстрировавшего пение очень точное и эмоциональное: особенно певец раскрылся в сцене у фонтана, явив впечатляющую экспрессию и массу оттенков в исполнении, делающих его героя невероятно интересным.

Для Зинаиды Царенко спектакли возобновления – дебютные в партии Марины. Величественный голос красивого тембра, с уверенными, стабильными верхами и насыщенной озвученностью середины и низов позволил певице создать классический образ польской панны. В Мариинском идут обе картины «польского» акта без купюр, поэтому дебют получился весьма ответственным – Царенко сумела быть интересной в обоих затяжных поединках – и с Рангони, и с Самозванцем.

Бас Вадим Кравец удачно выступил в баритональной партии Рангони: для создания впечатляющего образа иезуита артист нашел зловеще-настойчивые интонации. Из небольших ролей выразительны и голосисты оказались Светлана Карпова (Федор), Анна Денисова (Ксения), Павел Янковский (Щелкалов).

Но были в составе и относительно слабые звенья. Александру Мангутову пока не хватает вокального мастерства для такой масштабной партии, как Шуйский: мешает невыровненность голоса. Надежда Васильева (Мамка) продемонстрировала голос с заметными провалами на середине диапазона. Несколько расшатанный и неоднородно звучный по всему диапазону звук у Александра Морозова (Пимен). Андрей Попов грешил нарочито открытым звуком в партии Юродивого, слишком увлекаясь «народным» звучанием.

Прославленный хор Мариинского в столь ответственной для него опере был на невероятной высоте, радуя мощным и проникновенным звучанием, подтверждая точность жанровой принадлежности «Бориса», которую когда-то определил сам Мусоргский: народная музыкальная драма.

Фото Наташи Разиной (2025 г.) © Мариинский театр