Все прошлое десятилетие Москва была барочной столицей России и значительным центром барочной музыки в мире. Огромную роль в этом сыграла Московская филармония, устраивая по несколько концертных исполнений в сезон опер Генделя, Пёрселла, Вивальди, Порпоры, Хассе и др. Москва тогда услышала немало ведущих европейских и американских барочников, а также открыла для себя молодых российских звезд, специализирующихся на барокко. С 2022 года участие западных исполнителей в отечественных барочных проектах стало практически невозможным и в целом событий на этом поле стало меньше. В таких условиях фестиваль в «Зарядье» – достойная компенсация тем, кто без музыки барокко уже не может жить.

Представление «Альцины» – в ряду крупных фестивальных событий. Из огромного наследия великого английского немца эта опера, пожалуй, самая известная в Москве. Еще в конце 80-х ее привозили эстонцы, в 2003-м – Латвийская национальная опера, в 2014-м появилась собственная (адаптированная для детской аудитории) постановка в Театре Сац, в 2017-м – еще одна, в Большом (уже полноценная, но купленная в Экс-ан-Провансе); не раз «Альцина» звучала и в концертах.

Нынешнее исполнение ознаменовалось музыкальным руководством итальянского дирижера Симоне Ори, но громче всего его рекламировали по другому поводу: в титульной партии была обещана Василиса Бержанская. Выпускница Молодежной оперной программы Большого театра за прошедшее десятилетие сумела сделать внушительную карьеру на сценах самых знаменитых оперных театров и фестивалей мира. Недавний ее триумф – участие в открытии сезона в Ла Скала, где она исполнила Прециозиллу в «Силе судьбы».

Внимательный читатель в этом месте обязательно запнется и удивится: где барокко, а где вердиевская Прециозилла? И будет прав. Все, кто постарался посмотреть миланский спектакль, неминуемо заметили, что лихую цыганку-маркитантку Бержанская исполнила едва ли в вердиевской стилистике: меццовой глубины, богатства тона явно не хватало, а фрагменты партии, связанные с голосовой беглостью, были прочитаны в обостренно-колкой манере, более подошедшей экзерсисам барокко. Меццовая специализация голоса Бержанской переходного типа и подавно всегда вызывала вопросы, хотя, безусловно, диапазон у певицы впечатляющий, ей подвластно почти все, что написано в скрипичном ключе. Тем не менее даже легкие меццовые роли (например, россиниевская Золушка) звучали у нее не так тепло и насыщенно, что уж говорить о героине Верди? Ответ на все сомнения пришел на днях – певица заявила, что более не собирается разрабатывать меццовую стезю, двигаться в сторону драматического меццо не намерена и полностью переключается на репертуар сопрано. Действительно, совсем недавно она спела ни больше ни меньше онегинскую Татьяну, а в перспективе пообещала Лизу, Наталью из «Опричника», Гориславу…

Когда-то Бержанская начинала как сопрано, и ее возвращение на эту траекторию, наверное, оправдано изначальной природой ее голоса. Однако десять лет исполнения репертуара меццо да еще и специализация на репертуаре XVIII – начала XIX веков (барокко, Моцарт, Россини) бесследно пройти не могут. Впрочем, гадать не будем, а лишь констатируем: как барочное сопрано певица показала себя в «Альцине» в целом интересно. Стилистикой она, безусловно, владеет, диапазон позволяет исполнять титульную героиню, ее колоратурная техника по-прежнему филигранна, отточена безукоризненно и способна восхищать. Быть может, оказалось чуть многовато экспрессии, сочного, мясистого, преувеличенно драматического звучания. Для такой неоднозначной героини, как Альцина, такая трактовка неплоха (тем более что в опере для контраста есть сопрано совсем иного плана – сестра-соперница Моргана), но в целом интерпретация пребывает уже где-то на грани барочного мира, от нее сильно веет романтизмом.

В любом случае это все – нюансы. Альцина Бержанской была по праву центром исполнения, произведя одно из самых сильных впечатлений вечера. Другое не менее сильное – это Ксения Нестеренко в партии той самой Морганы: нежнейший парящий звук, тонкий и чувственный, завораживающий, деликатнейшая фразировка, масса оттенков в пении, искренняя выразительность – все у этой певицы пленяло, она оказалась достойной соперницей протагонистки не только формально, но и по сути.

Отрадное впечатление оставила и юная меццо Лора Григорьева в брючной партии Оберто: ее красивейший и искусно выделанный голос буквально очаровывал, кроме того, певица вокализировала очень артистично, ярко, создавая красками голоса настоящий вокальный театр. Хорош был и бас Константин Федотов в небольшой партии Мелиссо. Тенор Артем Попов порадовал красотой тембра и исполнением лирических фрагментов партии Оронте, но его колоратурная техника оставляла желать лучшего.

К сожалению, были и проблемные места. Певшая по замене (вместо заболевшей Юлии Вакулы) меццо Александра Антошина (Брадаманте) не смогла пленить красотой тембра, звучала скованно и неинтересно, хотя и технично. Но хуже всех оказался контратенор Вадим Волков в партии Руджеро. Или он был серьезно нездоров, или демонстрировал признаки начинающегося увядания голоса, но его выступление вызвало откровенную досаду: хрипяще-сипящие низы, несмыкание на середине диапазона, резкие, кудахтающие верха, частенько подозрительная интонация.

Маэстро Ори и оркестр Pratum Integrum были, как всегда, на высоте и спасали ситуацию в проблемных местах. Оперу значительно «подрезали», отчего она прошла более динамично и форма ее была собрана дирижером гораздо лучше, чем то часто бывает в полной версии весьма пространного сочинения. Камерное по большей части оркестровое сопровождение давало возможность хорошо расслышать голоса и насладиться их красотой.