Особенностью этого конкурса, начинавшегося в 1988 году с зонального музыкального состязания «Юный композитор», является отсутствие возрастного ограничения: в нем участвуют ученики школ, студенты колледжей и вузов и преподаватели композиции в школах и колледжах. Конкурс проходит в форме открытых концертов. В этом году к его традиционным номинациям добавилась «музыкальная журналистика». Автор предлагаемого материала - лауреат конкурса в новой номинации Анна Авдеева.

На конкурс в подмосковный Пушкино приехало более 60 участников - от учащихся музыкальных школ до преподавателей-композиторов. Членами жюри традиционно были композиторы Татьяна Чудова и Геннадий Чернов, а также преподаватель Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Феликс Стацевич и доцент РАМ им. Гнесиных музыковед Валида Келле. Было в составе жюри и новое лицо - впервые конкурс судил молодой композитор, специалистом в области электроакустики и одновременно джазовой импровизации Алексей Наджаров.

Больше всего талантливых, по-настоящему творческих и мастерских сочинений представили студенты высших учебных заведений. Несколько слов о самых ярких из них.

Неизгладимое впечатление оставил вокальный цикл обработок татарских народных песен для голоса и фортепиано Аделии Файзуллиной в бесподобном исполнении автора. Аделия играла на курае, фортепиано и пела. И звучало это настолько свежо, искренне - прямо распахнулась степь бесконечная, ветер подул, даже запах какой-то особенный почувствовался! Все было так уместно, так непосредственно – и голос грудной, матовой краски, и одинокая флейта, лишь обозначавшая напев в начале каждой песни, и фортепианная фактура: где нужно - осторожная и тонко-прозрачная, как дрожащий утренний воздух, и в нем – звуки соловьиной песни, а где нужно – заменяющая собой целый инструментальный ансамбль.

Бесспорно, был достоин первого места Лев Тернер (ему присудили второе, сославшись на небольшой объем сочинения: Странный критерий - взвешивать музыку «в граммах». А Веберну какое бы место дали?). Лев представил Сюиту для альта и фортепиано. Здесь просто чувствовалась уже рука мастера: в уверенности, смелости и легкости. В каждой интонации сквозил сильный темперамент, здоровая цельность натуры. Ясная жанровость, характерная упругая ритмика держали в радостном напряжении и увлечении внимание слушателей. Ни секунды банальности. И ярко, и интересно, и не придраться!

Гран-при конкурса получила Анна Стоянова за симфоническое произведение «Плачи по душе». Получила абсолютно заслуженно и непререкаемо, потому что оказалась на целую голову выше всех. В первую очередь по масштабу. Конечно, симфонический жанр, состав это, в общем, обязывает, но это не главное, главное ведь, как всем этим распорядиться. Можно взять и поговорить с помощью симфонического оркестра о самом главном, о самом больном и о том, о чем просто так не скажешь, от чего только в искусстве и найдешь спасение. Причем поговорить на собственном языке – Анна нашла его в своеобразном претворении народной мелодики. Казалось бы, сколько композиторов уже прошло по этому пути, и некоторые с не слишком удачным результатом. Народный песенный материал не всем раскрывает свое истинное богатство и сокровенную глубину. «Я же родилась под Курском, я все это слышала», - просто говорит Аня. А кроме своеобразной мелодики ею найден неповторимый колорит звучания в каждой из шести частей. В ее произведении чувствуется вся сложность и вся ответственность работы с оркестром. Шесть плачей – и через них какая-то душевная надломленность, бессилие, тяжелая тоска, и вечно русская, и общечеловеческая.

Там, где воплощение замысла настолько сильно, что о нем либо не хочется говорить вовсе - хочется только слушать музыку, либо, напротив, хочется говорить и невозможно наговориться, – там, значит, состоялось произведение искусства. Значит, автор его – настоящий композитор. Но этот критерий не всегда является решающим на конкурсах по композиции. Кому-то принципиально важно владение техникой, кому-то величина опуса, а кому-то язык, которым пользуется композитор, степень его новизны. Как же приходили, в конце концов, к общему мнению члены жюри? А может быть, кое-где это мнение и не было общим?

О своем опыте судейства, о своих критериях и впечатлениях рассказал отец Феликс.

А.А.: Были ли вы в чем-то не согласны с членами жюри? Кто, по-вашему, достоин первого места?

О.Ф.: Мои позиции принципиально разошлись с коллегами (не всеми сразу, где-то с одними, где-то с другими) фактически только в двух-трех случаях. Все первые места и Гран-при были приняты более-менее единодушно. Исключение, пожалуй, только одно. В группе - всего из трех человек - старшекурсников училищ (Ольков/ Семенцов/ Харивуло), так мне показалось, не случилось ни одного сочинения, достойного не только первого, но даже и второго места. Ведь за час до них звучала целая россыпь разнообразных, оригинальных, свежих произведений вузовцев. Дать первое место кому-то из этого трио значило поставить их всех в один ряд.

Между тем, первый номер конкурсанта Игнатия Олькова… - и выписано все профессионально, и исполнено здорово, но стилистически эта «тема» закрыта лет этак 30-40 назад. Мне казалось, закрыта окончательно. Хотя теперь вполне допускаю, что где-нибудь в Европе это еще может быть и мейнстримом. Не знаю, давно не слежу, но мне казалось, что последним «кругом на воде» такого экспрессионизма был free jazz начала 80-х. Тогда та музыка еще имела какую-то новизну, теперь же это все «дела давно минувших дней». Возможно, я ошибаюсь. Не подлежит сомнению - эту музыку необходимо освоить, хотя бы как пример приемов в рамках академического учебного процесса. Но выставлять на конкурс? Напоминаю первый из критериев, предложенных членами нашего жюри: «оригинальность замысла».

Второй номер Олькова - бунинская «Аленушка» замечательна по своей задумке, и мы вправе ждать от нее столь же замечательного воплощения. И здесь стоит напомнить второй и третий критерии: «профессионализм в воплощении замысла» и «качество исполнения». Однако на сегодня вещь очевидно сырая. В тексте движение, а музыка статична. Интрига, заявленная в самом начале, - хроматическое пропевание первого же слова «А-ле-нуш-ка» не обещает слушателю никакого васнецовско-лубочного сюжета и не сулит конечно никакого «хэппи энда». Но развития эта заявка пока не получила. Решено все иллюстративно, что называется в лоб. В целом - очень интересный автор, но одну только идею невозможно, на мой взгляд, оценивать первой премией. Это ведь не конкурс идей.

Фуга второго конкурсанта Кирилла Семенцова - добротно выполненная академическая работа. «Зачет». Но причем здесь конкурс композиции? Второе произведение невнятно, сыро и аморфно. Автор, возможно, ищет свой язык, нащупывает какие-то опоры. Что же здесь выставлять на конкурс? И тем более отмечать лауреатством?

Мне понравилась Юлия Харивуло. В ее цикле рассказана какая-то девичья душещипательная история. Но насколько ее работы конкурсны, если угодно, по своим притязаниям?..

Любопытен, на мой взгляд, результат в младшей группе студентов. Первой стала Екатерина Жарова (у нее вторая премия, первая не присуждена). Ее две пьесы для гитары с романтическими названиями по своим притязаниям, пожалуй, самые скромные в группе. Но это была музыка живая и искренняя. В академическом жанре теперь это все больше становится редкостью. Выставить такую скромную и «нешумную» музыку - вот подлинная смелость и независимость!

Из вузовцев мне понравились все - вот уж где все было по-взрослому. Мне жаль, конечно, недооценки Льва Тернера и Ирины Стариковой (оба из РАМ им. Гнесиных). Впрочем, критические замечания в их адрес были аргументированы. Льву не хватило только «веса» - он предложил одно произведение, и более «щедрые» конкурсанты опередили его количественно. (И еще, пожалуй, громкостью.) Мне понравилась музыка Ирины Стариковой. Ей удалось сосредоточиться. За внешней сдержанностью мне «прислышалась» тонкая подвижность фактуры, причем в силу очень экономных движений голосов. Говорю по памяти - надо бы, конечно, расслушать. Непременно это сделаю, нотами и записью уже разжился. Уважаемой конкурсантке высказал свое «особое мнение». Однако надо признать, что оценку жюри «за технику исполнения» в данном случае трудно оспорить. Замечания нашей почтеннейшей Татьяны Алексеевны Чудовой касательно технологии, приходится признать, были не в бровь, а в глаз. Что ж, в конкурсе композиции эти факторы можно признать решающими. Но, повторю, группа была исключительно сильна, и выпадение из числа призеров едва ли должно печалить Ирину. У нее есть свой голос, ей есть, зачем учиться.

Теперь несколько вопросов Валиде Махмудовне Келле.

А.А.: Что вас больше всего волнует в связи с конкурсом композиции?

В.М.: Стараюсь по мере сил наблюдать: о чем пишут молодые, в какой форме, каким языком высказываются. Сочинение Ани Стояновой стало для меня потрясением (со слезами). Поражалась, как в таком стилевом ракурсе автор не попала в объятия (очень хорошие, кстати) Свиридова и Гаврилина! Какая органичность деталей и целого, образности и технологии. Чудо! Аделия Файзуллина обезоружила (и не только меня) какой-то несбыточной чистотой в воссоединении с национальными корнями. Пронзительная и тонкая работа! Лев Тернер наделен подлинным даром. Работы Мамеда Гусейнова и Гун Цзыхуей (студентка Гнесинской академии из Китая) порадовали природной музыкальностью и профессиональной работой. Японка Яно Хироми создала мир русских лубочных зарисовок – мастерски утонченных, разнообразных, излучающих свет. Покорил своей фантазией 11-летний Даниил Малюков.

Не могу сказать обо всем, что достойно внимания и звучания в самых престижных мероприятиях. Например, на фестивале «Московская осень». Но меня не перестают волновать вопросы. Где пролегает грань между сугубо творческим и дилетантским, графоманским? Как учить композиции тех, кто еще не умеет записать свое сочиненное (такое искушение знающему педагогу что-то присочинить!). Как уйти от стереотипов, подражательности, пустозвонства? Сегодня, когда обучение сочинению поставлено на конвейер, ничего не стоит дать красивую оправу стеклу вместо брильянта - для смеха, забав, кощунства и наживы. Об этом писал Блок. И далеко не все сочинители способны задать себе вопрос “зачем?”. “Подлинному художнику, — писал Блок, — не опасен этот сверхнаивный и жестокий вопрос, посещающий людей в черные дни: к чему? Зачем?”

История содержит много драматических фактов, когда для утверждения своей индивидуальности приходится столько претерпеть, столько соблазнов избежать! К гневному восклицанию Пушкина «зависеть от царя, зависеть от народа…» сегодня можно добавить зависимость от конъюнктуры, кошелька, дурных вкусов, моды. В этой ситуации я, конечно, хочу пожелать молодым стойкости.

И снова вопрос отцу Феликсу:

А.А.: Чего вы ждали от конкурса?

О. Ф.: Мне хотелось услышать песню. Знаете, чтобы от избытка сердца. И - ощутить преодоленное «сопротивление материала». Думаю, мои личные критерии можно выразить двумя абзацами из чеховского «Ионыча», сейчас я вам зачитаю:

«Вера Иосифовна читала о том, как молодая, красивая графиня устраивала у себя в деревне школы, больницы, библиотеки и как она полюбила странствующего художника, — читала о том, чего никогда не бывает в жизни, и все-таки слушать было приятно, удобно, и в голову шли все такие хорошие, покойные мысли… Прошел час, другой. В городском саду по соседству играл оркестр и пел хор песенников. Когда Вера Иосифовна закрыла свою тетрадь, то минут пять молчали и слушали «Лучинушку», которую пел хор, и эта песня передавала то, чего не было в романе и что бывает в жизни».

Или помните Диогена Синопского? Ищу, говорит он, человека. Вот это меня, пожалуй, интересует больше всего. И в музыке тоже…