Программу представили оркестр Musica Viva с дирижером Алексеем Верещагиным, солисты московских театров и режиссеры молодого, также столичного театра CONLUCIA Константин Камынин и Светлана Высоцкая. Последние в анонсе обещали, что «выстроили самые яркие оперные шедевры композитора в единую художественную и сюжетную линию», что «досконально продуманное сценическое действие, а также визуальное воплощение и сценография выносят “Моцарт-гала” за рамки жанра концерта» и что «это зрелищный и эмоциональный спектакль, который не оставит равнодушным даже самого искушенного зрителя».

На практике амбициозная заявка оказалась робкими попытками развести солистов по обнаженному амфитеатру сцены-трансформера; никакой драматургии в выстраивании программы не прослеживалось; назначение компьютерной анимации, проецируемой на трубы органа, так и не прояснилось за все полтора часа.

Два года назад организовать из различных арий Моцарта спектакль и тем самым рассказать некую историю предпринимал Фонд Елены Образцовой на сцене «Новой оперы»: «Амадеус» режиссера Сергея Широкова явил собой весьма слабое и попросту скучное зрелище. Несмотря на это, «Амадеус» все же был спектаклем, а в «Зарядье» получился чистой воды концерт, так что непонятно, зачем вводили в заблуждение публику.

Но это не единственный промах. Авторы «Моцарт-гала» упразднили всякий конферанс, и для широкой публики большинство арий так и остались неопознанными: исключения составили хиты из «Свадьбы Фигаро» (арии Фигаро и Керубино) да дуэт Церлины и Дон Жуана. Надеяться на то, что всё остальное все знают так же хорошо, могли только очень наивные люди.

Более того: публика толком не знала, кто в каком номере выступает. В афише исполнителей перечислили списком, все они, при всем уважении, – отнюдь не звезды первой величины, которых представлять не надо. Пожалуй, лишь тенор Пётр Налич, популярный за пределами академических залов, мог бы рассчитывать на узнаваемость. В остальном же, кроме солистки МАМТ сопрано Евгении Афанасьевой, пела неизвестная «зеленая молодежь».

Еще один смущающий момент касался акустики. Как известно, в «Зарядье» она неплохая, но имеет свою специфику. Видимо, настаивая на том, что разыгрывается полноценный спектакль, постановщики посадили оркестр вглубь сцены под балкон, а солистов оставили в центре пустой сцены. Звуковой баланс был безнадежно нарушен. К оркестру и дирижеру – никаких претензий: играли стилистически корректно, очень аккуратно, но все равно частенько заглушали певцов. Оркестровый звук «рикошетил» от балконного свода и громогласно разлетался по залу. Когда певец или певица занимали позицию не в центре сцены или на авансцене, а сбоку, то уже и их голос «отражался» от «деки» балкона, звучал гораздо ярче, и баланс восстанавливался. Но, к сожалению, таких номеров было меньшинство.

Помимо упомянутых вокалистов в «Моцарт-гала» участвовали сопрано Анастасия Большакова и Ирина Поливанова, меццо Екатерина Лукаш, тенор Кирилл Золочевский и басы Ваагн Багдасарян и Артем Борисенко. Увереннее и профессиональнее других звучала Афанасьева, интересный тембр и неоспоримую музыкальность показала Лукаш – им очень удался дуэт из Così fan tutte. Красивый голос Золочевского, увы, недостаточно стабилен на верхах и не слишком гибок в колоратурах (арии Дона Оттавио – «Дон Жуан» и Бельмонта – «Похищение из сераля»), а насыщенный бас Багдасаряна не всегда поспевал за оркестром и не везде был ритмически точен.

Известное выражение, приписываемое Иосифу II – «Слишком много нот, мой милый Моцарт!», – постоянно крутилось в голове. Моцарта оказалось невыносимо избыточно. Парадокс, ведь мы без труда «высиживаем» не только совершенные поздние творения гения, но и его «многословные» оперы-сериа. Все дело в том, что Моцарт каждую оперу строит «по законам жанра»: есть увлекательный сюжет, контрастные переключения (пастораль сменяется бравадой, лирическая ария – игривым речитативом, шуточные куплеты – слезливым ламенто и т.д.), а в «Моцарт-гала» ничего подобного не происходит, поэтому возникает ощущение эмоционального однообразия. И еще: кроме названных сочинений прозвучали вокальные и оркестровые фрагменты из «Волшебной флейты». В итоге разность стилистик зингшпиля и итальянских опер здорово бросалась в глаза. Это тоже мешало воспринимать представление как нечто, имеющее хотя бы намек на целостность замысла.

Фото Александра Ермолаева