Шесть лет назад я впервые представил читателям русскоязычной израильской газеты «Вести» Василия Петренко, призвав не путать его с другим дирижером, выходцем из России и обладателем той же фамилии – Кириллом: Кирилл Петренко был хорошо знаком израильским меломанам по выступлениям с ИФО. Ныне такого предуведомления делать не пришлось. Василий появляется в музыкальных программах европейских телеканалов во главе ведущих оркестров мира ничуть не реже своего однофамильца, выступал и в Израиле, причем уже дебютное его появление за дирижерским пультом ИФО в прошлом сезоне снискало ему признание как публики, так и оркестра. Вполне оправдал он самые радужные ожидания и на этот раз.

Вполне понимаю, чем Василий Петренко так привлекает оркестрантов. У него очень ясная и выразительная мануальная техника, легко обеспечивающая ансамбль (сказывается школа ленинградских мастеров Ильи Мусина, Мариса Янсонса и Юрия Темирканова, а также финна Эсы-Пекки Салонена). К тому же он убедителен и в подходе к интерпретации. Не оригинальничая в трактовках, умеет привнести в исполнение отчетливо различаемые индивидуальные краски, что в свою очередь импонирует и слушателям.

Не знаю, насколько гостевой дирижер свободен в выборе программы, но та, которую преподнес 42-летний маэстро, порадовала стилевой стройностью и незаигранностью включенных в нее произведений. Лишь открывшую вечер увертюру Шуберта из музыки к «Розамунде» можно отнести к оркестровым хитам (поскольку автор сильно запутал историю увертюр к пьесе Эльмины фон Шези, подставляя к ней то одну, то другую, уточню, что исполнялась та, которую Шуберт первоначально предназначал для представления «Волшебной арфы», то есть самая известная), тогда как песни Гуго Вольфа на слова Мёрике и Гёте нечасто услышишь на симфонической эстраде в оркестровке автора. Да и Первая симфония Шумана, «Весенняя», завершавшая программу, давно не звучала в Израиле со сцены.

Оба чисто симфонических опуса перекликались между собой и преобладающим в них настроением светлой юношеской восторженности, и песенностью тематизма, а песни Вольфа в полной мере являли продолжение традиций насыщенного симфонического развития, заложенных Шубертом и Шуманом.

Оркестр под управлением Василия Петренко звучал на редкость легко и воздушно. Даже в тутти с участием меди господствовали праздничные нарядность и блеск, а отнюдь не пафосное громогласие. Зато все контрасты настроений были выявлены очень рельефно – даже тогда, когда минорные тучки набегали лишь на мгновения, как во вступлении к шубертовской увертюре. Дирижер явно любит полнокровный тон смычковых инструментов, и струнники ИФО с удовольствием откликались на его просьбы. Особенно запомнилось, как в финале шумановской симфонии «эльфовым», порхающим репликам духовых отвечали густые и важные низкие струнные. Еще одно пристрастие Петренко – очень подвижные, но не суетливые темпы, благодаря которым музыканты ИФО смогли блеснуть своей виртуозностью.

В ансамбле с Хэмпсоном дирижер и оркестр, надо отдать им должное, старались быть максимально деликатными в отношении звукового баланса, но не всегда преуспевали. Виной тому и слишком насыщенная порой оркестровка изначально фортепианной партии, и то, что певец в тот вечер, когда мне довелось его слышать, был явно не в лучшей форме. Он часто откашливался, пил воду в паузах между песнями, но чувствовалось, что горло его несколько простужено. К счастью, мастерство американского баритона и природная красота его голоса взяли свое. От произведения к произведению он все более распевался, так что голос постепенно окреп. Ну а изумительной фразировке, выявляющей все нюансы и переходы настроений, и превосходной дикции, при которой каждое слово сверкает, как бриллиант, нездоровье певца помешать не могло. Достигнув кульминации в качестве звучания к четырем песням на стихи Гёте («Три песни арфиста» и «Гробница Анакреона»), когда голос, наконец, без помех заполнил зал, солист привел публику в восторг, и она потребовала биса. Уставший, но довольный Хэмпсон долго выходил на поклоны, показывая всем своим видом, что больше петь не будет, но, в конце концов, не выдержал и исполнил еще одну песню на текст Гёте – труднейшего «Крысолова». Образ он создал безупречно выразительный, однако преодолевать густую оркестровку ему в таком состоянии было тяжеловато… Придя домой, я отыскал в интернете запись «Крысолова» в исполнении Хэмпсона и убедился, что в здоровом состоянии никакая плотность оркестровой ткани ему не помеха. Остается надеяться, что нездоровье певца временное и мы еще услышим американского вокалиста в его лучшей форме…