Евгений Кисин выступает в Израиле сравнительно регулярно, но большей частью с Израильским филармоническим оркестром. Его сольных вечеров за последние годы было не так уж много. Причем если с оркестром пианист позволяет себе сыграть в каждый свой приезд в нескольких городах, то сольную программу всегда представляет лишь один раз. Так, в 2011 году в ходе своего мирового турне, посвященного 200-летию со дня рождения Листа, Кисин сыграл в Иерусалиме моно-программу из сочинений великого венгра.

Нынешний концерт был отмечен двумя сопутствующими обстоятельствами. Во-первых, за два дня до него пианист получил почетное израильское гражданство. Живя в Париже и будучи, по существу, гражданином мира, Евгений Кисин всегда подчеркивал свою особую связь с Россией, где родился и учился, и с Израилем, который является родиной его предков. Во-вторых, весь сбор от своего иерусалимского выступления (трехтысячный зал «Биньяней ха-ума» был заполнен почти до отказа) Кисин передал в пользу международных фортепианных мастер-курсов «Тель-Хай».

Думаю, читателям в России будет интересно познакомиться с историей этого пианистического форума, ежегодно проходящего в Израиле уже свыше 20 лет. Он включает не только занятия студентов из многих стран с лучшими педагогами со всего мира по основной специальности, но и уроки мастерства игры в ансамблях со струнниками, духовиками и вокалистами, а также в фортепианных дуэтах. Обязательно проводятся конкурс участников и концерты лауреатов – соло и с оркестрами.

У истоков «Тель-Хая» стояла пианистка Марина Бондаренко (1938 – 2002). Ее отец, скрипач и педагог Петр Абрамович Бондаренко, много лет преподавал в Гнесинском институте и в Московской консерватории – здесь, начиная с 1944 года, он был основным ассистентом Ойстраха. Бондаренко занимался со студентами Давида Федоровича в периоды его многочисленных гастролей, и, в сущности, все известные ойстраховские ученики могут считаться и его воспитанниками. Марина после окончания Гнесинского института, где занималась по специальности у Генриха Густавовича Нейгауза, а в классе камерного ансамбля у Марии Вениаминовны Юдиной, сначала преподавала в училище при Московской консерватории, затем, с 1963 года, стала концертмейстером в классе Ойстраха. Ей довелось не только заниматься с такими студентами, как Гидон Кремер, Лиана Исакадзе и другие, но и играть с ними на концертах и международных конкурсах. В 1974 году Марина перебралась в Израиль, работала концертмейстером и преподавателем камерного ансамбля в Тель-Авивской музыкальной академии (в 1993 году возглавила ее камерное отделение), выступала по всему миру с ведущими израильскими музыкантами – скрипачами Шломо Минцем и Серджио Лукой, виолончелистом Цви Харелем (с ним записала в Германии семь компакт-дисков). А в 1992 году при поддержке меценатов основала летние фортепианные мастер-курсы.

Первоначально занятия проводились в академическом колледже небольшого поселка Тель-Хай на севере Израиля, рядом с ливанской границей. Поскольку популярность нового международного пианистического форума росла очень быстро, ему вскоре стало тесно в Тель-Хае. Летняя школа переехала в расположенный неподалеку кибуц Кфар-Блюм, но сохранила первоначальное название, под которым приобрела всемирную известность. В 2006 году обжитое место пришлось покинуть, ибо усилившиеся ракетные обстрелы севера Израиля с ливанской территории стали вызывать опасения у потенциальных зарубежных студентов и преподавателей. Курсы перебрались на юг, в пустыню Негев, в кибуц Сде-Бокер, где, кстати, провел свои последние годы легендарный Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля. До самой кончины Бондаренко была директором и главным «мотором» мастер-курсов, ныне носящих ее имя. Знавшие ее люди вспоминают, что даже на склоне жизни, когда Марина по состоянию здоровья уже не могла лично участвовать в работе летней школы, она продолжала руководить своим детищем из Тель-Авива по телефону.

Каждый год, как правило, в августе, «Тель-Хай» на три недели собирает около сотни молодых пианистов. В разное время на этих мастер-курсах преподавали Дмитрий Башкиров и Хосе Рибейра, Фанни Уотерман и Оксана Яблонская, Владимир Крайнев и Нина Светланова, израильские пианисты Арье Варди и Яали Вагман, Пнина Зальцман и Эммануэль Красовский, и, конечно, муж Марины Бондаренко Виктор Деревянко. Он и Красовский ныне являются художественными руководителями курсов.

Виктор Деревянко, как и его покойная жена, занимался в Гнесинском институте у Нейгауза и Юдиной. С Марией Вениаминовной он, в частности, сделал первую в Советском Союзе запись Сонаты для двух фортепиано и ударных Бартока (с участием музыкантов из оркестра Большого театра). С 1974 года Деревянко – преподаватель Тель-Авивской музыкальной академии (ныне Высшей школы музыки им. Бухмана – Меты), он также концертирует в составе различных камерных ансамблей. Эммануэль Красовский – воспитанник Вильнюсской консерватории, Тель-Авивской академии и Джульярдской школы – преподает в различных учебных заведениях Израиля и Европы и постоянно выступает как солист и в дуэте со своей женой, скрипачкой и альтисткой Верой Вайдман, которая руководит камерной программой курсов «Тель-Хай». Патрон этого пианистического форума – еще один выходец из Советского Союза: знаменитый израильский пианист Ефим Бронфман, живущий теперь в США, но постоянно играющий в Израиле и поддерживающий с ним всяческие связи.

За годы работы мастер-курсов через них прошли многие пианисты. Упомяну в качестве яркого примера только одного – Даниила Трифонова, ставшего победителем двух крупнейших международных конкурсов: имени Артура Рубинштейна в Тель-Авиве и имени Чайковского в Москве.

«Тель-Хай» существует исключительно на частные пожертвования. Поэтому можно представить, насколько ценной была для курсов моральная и материальная поддержка такого артиста, как Евгений Кисин. Сам он – явление уникальное не только в музыкальном и чисто пианистическом отношении, но и с педагогической точки зрения. С шести лет занимавшийся у одного педагога, Анны Павловны Кантор, Кисин никогда не ездил на мастер-классы и не участвовал ни в каких конкурсах, его биография, в отличие от жизнеописаний других артистов, совсем молодых или его ровесников (Евгению сейчас 42 года), не пестрит именами выдающихся наставников и перечнем престижных лауреатских званий. В нескольких интервью последнего времени, отвечая на вопросы о возможности собственной педагогической работы, пианист говорил, что готов консультировать тех, кто об этом просит, но не готов заниматься этим на постоянной основе в качестве профессора какого-нибудь учебного заведения или приглашенного мэтра того же «Тель-Хая», ибо это отвлекло бы его от концертной деятельности, без которой он себя пока не мыслит. Но и рекорды по части количества концертов в год – не для Кисина, он предпочитает играть «меньше, да лучше».

Думается, однако, что концерт, который мы услышали в Иерусалиме, явился для молодежи (а в этот вечер в зале было больше, чем обычно, юных лиц) такой же школой, как уроки знаменитостей. В первом отделении Евгений Кисин сыграл Сонату № 17 Шуберта, которая длится свыше 40 минут. Есть немало записей этого сочинения – например, Вильгельма Кемпфа, Владимира Ашкенази, Андраша Шиффа, Кристиана Захариаса, – среди которых выделяется запись Эмиля Гилельса, сделанная на концерте в 1960 году. Освежив ее в памяти, я понял, что Кисин действительно внимательно изучает исполнительское творчество Гилельса, о чем не раз говорил в интервью. Он, конечно, не повторяет интерпретационные находки своего великого предшественника – дело, скорее, в общем подходе к этой музыке. Уяснить его сущность могут помочь слова из книги «В классе рояля» замечательного ленинградского пианиста и педагога Натана Перельмана: «К произведениям Шуберта прилипло обвинение в божественных длиннотах. Это жестокое и почтительно-несправедливое обвинение порождено, разумеется, не сочинениями гения, а некоторыми их истолкователями-исполнителями... Редакторы беспощадно чередуют свои сresсendo и diminuendo, forte и рiano, но длинноты от этого нисколько не сокращаются. Здесь дело совершенно в ином. Творчество Шуберта подобно горе, озаряемой солнцем. Как часто исполнители видят неизменность горы, не замечая неиссякаемой изменчивости солнечного света». Так вот у Кисина, как и у Гилельса, этими повторами, кажущимися бесконечными и назойливыми у многих других исполнителей, ты наслаждаешься, как наслаждаешься видами гор или моря, предстающими все в новом и новом освещении. Разве может надоесть игра солнечных бликов на морской зыби? А звуковое совершенство игры обоих пианистов таково, что внимать ему можно бесконечно.

Во втором отделении Евгений Кисин играл Скрябина – Сонату-фантазию № 2 и семь из 12 этюдов, ор. 8, в том числе и ре-диез-минорный, называемый обычно «Революционным». Главное, что обратило на себя внимание, – абсолютная ясность и проработанность фактуры, но не только в чисто музыкальном, а и в более широком значении слова, употребляемом, например, в живописи, когда все планы прояснены, в данном случае – прозвучены. Вместе с тем присутствовала и та черта, о которой хорошо сказал Прокофьев в своей «Автобиографии», противопоставляя исполнение одной из скрябинских сонат автором и Рахманиновым (у него речь шла о Пятой, но нечто подобно уже присутствует и в более ранней Второй): «Когда эту сонату играл Скрябин, у него все улетало куда-то вверх, у Рахманинова же все необыкновенно четко и крепко стояло на земле». Воспользовавшись этим образом, скажу, что у Кисина при всей фактурной отчетливости и земной определенности присутствовала и скрябинская полетность, почти мистическая...

Такой концерт – и наслаждение для слушателей, и настоящий мастер-класс для профессионалов. Так что Евгений Кисин подарил курсам «Тель-Хай» не только денежный сбор, но и замечательный образец пианистического и музыкантского совершенства.