Русских участников больше всех. Это ученики Галины Семеновой (П. Чернышова, В. Скоморохов, И. Гавриков) и Анны Карпенко (И. Барановский, Ф. Морозов) из Москвы; Натальи Багинской (А. Егоров, П. Костина) из Новосибирска; Юрия Семенова (Т. Иваньшина) из Санкт-Петербурга. «Юношеская» часть включает мастер-классы, концертные выступления в дордрехтских соборах и свободное посещение всех концертов фестиваля (конечно, мы успеваем только на вечерние – в 17.00 и 20.00).

Голландцы радушны, организованны, неторопливы. В приветственных речах (а нас принимают на уровне градоначальства – в ратуше) вскользь, с искренним сожалением затрагивают тему политики («искусство многим выше ее; искусство объединяет и стирает границы, так что наслаждайтесь: нашим городом, фестивалем и прекрасной музыкой!», – на разный лад говорят организаторы).

Концепция фестиваля – осознать место универсального гения Иоганна Себастьяна в нескольких поколениях этого музыкального рода (его семейное древо включает 63 музыканта!). Даже беглый обзор фестивального буклета и концертных программок удивляет количеством всевозможных Бахов – предшественников, современников и, конечно, сыновей (даты жизни всех представителей семейства предусмотрительно указаны). Великий, звездный, недосягаемый Иоганн Себастьян оказывается вдруг не таким уж и звездным в череде однофамильцев, которых почитают и знают на равных с лидером немецкого барокко. Профессор Петер ван Дайк уже на открытии фестиваля «журит» нас за то, что ни у кого из участников фестиваля нет в репертуаре Карла Филиппа Эммануила (а ведь в этом году отмечается 300-летие со дня его рождения) и «наказывает» нас лекцией о его органном творчестве. Мы едем в местный госпиталь имени Альберта Швейцера, где в специальном органном зале ван Дайк уверяет нас в значимой исторической миссии «берлинского» или «гамбургского» Баха. И пусть тот никогда не работал органистом и сочинял в основном для принцессы Амалии Прусской (сестры Фридриха Великого), которая, быть может, и вовсе не владела педальной, ножной игрой, но, по уверениям ван Дайка, его хоралы (ах!..) похожи на отцовы, а сонаты типа «Меланхолик и сангвиник» со штюрмерскими перепадами настроений (ух!..) так важны в постижении человеческой сущности…

Три отличных мастер-класса в готической Гроте-керк (Большая церковь Богоматери, действительно, самая большая в Дордрехте). Итак, Петер ван Дайк работает на нижнем баховском органе. Этот инструмент 2007 года, созданный специально для исполнения барочной музыки, – несомненная гордость города. Он был сделан по старинным образцам времен Баха (в качестве информационных источников использовались личные записи композитора). Кор Ардеш (главный дордрехтский органист) занимается сочинениями XIX века на верхнем, романтическом инструменте. Наконец, Жори Верден (Бельгия) снова берется за барокко.

Мастер-классы разные. Кто-то из профессоров ограничивается общими методическими замечаниями перед (теория) и после (собственно замечания) каждой пьесы, стараясь подарить возможность поиграть на уникальных инструментах каждому юному органисту. Кто-то пристально, детально работает над отдельными фрагментами, обучая довольно сложным стилистическим приемам и формообразующим процессам. И то, и другое чрезвычайно полезно. Мы жадно пишем на камеры и строчим конспекты, подчеркивая вроде бы простые, но такие значимые тезисы. «Дышать и рассказывать историю», – говорит ван Дайк об исполнении трио-сонат. «Играйте на «тяжелых» (тугих) органах без лишних движений, близко и … кушайте больше», – учит К. Ардеш. «Вы знаете, почему большинство баховских вступительных разделов занимает 14 тактов? – спрашивает Ж. Верден. – Это «метка» Баха: если пронумеровать буквы алфавита, то при сложении букв фамилии Баха  (Bach) выйдет 14 (2+1+3+8)!»

Ребят учат быстро ориентироваться в особенностях акустики разных соборов (а их за три дня мастер-классов было четыре), прибирая лишнее legato в огромных гулких пространствах и добавляя большей слитности в маленьких камерных церквях. Профессора просят не торопить барочные темпы (нам трудно понять, что жизнь в те времена текла совсем с другой скоростью и сегодняшняя спешка тогда была бы немыслима); больше ориентироваться на слушателя и стремиться заинтересовать его – человека, быть может, никогда не слышавшего ту или иную пьесу. А как красочно, «бриллиантово» могут звучать концерты Вивальди – Баха в зильбермановской регистровке! Как по-другому слышится органная музыка, «продуманная» и исполненная с позиций игры на струнных или духовых инструментах...

Отдельная тема – наш чудесный переводчик (она же – одна из организаторов фестиваля и ответственная за ее «юношескую» часть) – Анна Карпенко, с недавних пор живущая в Голландии и уже впитавшая многие из ее традиций. Сама блестящая органистка и знаток органных дел, она быстро и емко доносит сказанное профессорами, что делает темп лекций и мастер-классов живым, а настроение всех присутствующих бодрым и приподнятым.

После каждого мастер-класса – непременный маленький концерт-презентация из тех произведений, что были только что разобраны с профессором. Здесь важно показать и усвоение «урока», и быструю ориентацию на каждый раз новом инструменте, и просто побывать в ситуации импровизированного концерта.

Заинтересованность голландцев в музыкальных событиях фестиваля (и, видимо, не только его) достойна уважения. Конечно, баховский фестиваль насыщен, презентабелен и богат на именитых исполнителей. Возможно, сказывается повсеместная реклама: мы видим афиши в каждом кафе, магазине, на уличных флагштоках. На концертах – полные соборы слушателей (тихих, умиротворенных, почти неподвижных), которым в перерывах (подумать только!) подносят для согрева вино или кофе. В зал огромной Гроте-керк, где ван Дайк читает лекцию о голландском баховедении, мы даже не рискуем попасть – народ течет рекой, застревая в проходе. Даже на наших мастер-классах сидят и внимательно вслушиваются в тонкости учебного процесса серьезные дордрехтцы.

На воскресных мессах (и утренней, и вечерней) окунаемся в театрализованное пространство проповеди и чистейшее, словно отрепетированное пение общиной древних хоралов, гармонизованных какими-то неведомыми современными звучаниями. На концерте Вима Дипенхорста мы впервые в жизни наблюдаем, как воздух в барочный орган закачивает не электричество, а живые люди, как это было в давние доэлектрические времена. «Нелегкая работка!», – убеждаются после концерта наши тонкие подростки, многие из которых не могут продавить устройства для нагнетания воздуха, даже встав на него всем своим весом. В соборе Святого Августина (1293 года постройки) мы слушаем «Бранденбургские концерты» Баха, сыгранные Голландским барочным оркестром на исторических инструментах, размещенных при этом в разных точках зала (что дает непривычный подвижный саунд). Джазовые импровизации на баховские темы в исполнении немецкого органиста Дэвида Тимма звучат прямо на городской площади: Тимм (конечно, на электронном инструменте) выступает с эстрадным коллективом Dordtse Phil Big Band перед пьюще-жующей, но чутко внимающей аудиторией. Мы знакомимся с множеством произведений вокальной (мотеты, кантаты, хоралы) и органной музыки. И – уже вне фестиваля – восторгаемся, как над всем Дордрехтом с 65-метровой башни (кстати, до реставрации с таким же наклоном, что и Пизанская) в определенное время раздается удивительный колокольный звон: яркие, сложные полифонические фрагменты из музыки разных эпох выдает карильон в 67 колоколов!

А следующий баховский фестиваль пройдет в Дордрехте в 2016 году, и уже сегодня организаторы начали свою работу над ним. Не секрет, что каждый из юных органистов, что посетили нынешний фестиваль, мечтает вернуться в «голландскую Венецию» еще раз… 

Фото автора