Не берусь судить, как насчет «сплошь и рядом» в России и во всем мире, но вот Израильский филармонический оркестр до сравнительно недавнего времени предпочитал за дирижерским пультом отнюдь не мальчишек. Правда, на фоне почтенных «аксакалов» – Зубина Меты, Курта Мазура, Герберта Бломштедта, Кристофа фон Донаньи и ныне уже покойного Вольфганга Заваллиша – даже Валерий Гергиев мог показаться юношей. А уж не достигшие сорока Джордж Пехливанян и Дан Этингер смотрелись и вовсе подростками, способными, но не готовыми полноценно заменить прославленных маэстро.

И такое положение воспринималось как вполне нормальное. Ибо дирижирование, в отличие от игры на том или ином музыкальном инструменте, всегда считалось профессией второй половины жизни. Предполагалось, что в первой надо набраться опыта – поиграть в оркестре, ансамбле или соло, походить в ассистентах у старших мастеров... И жизнь, казалось, подтверждала правоту подобной точки зрения. Ведь даже у великих дирижеров наиболее впечатляющие интерпретации приходились на солидный возраст. А феерические дебюты 25-летнего Леонарда Бернстайна или того же Зубина Меты, но еще 24-летнего, воспринимались как исключения, подтверждающие правило.

Хотя, если вдуматься, возраст ведь никогда и никому не гарантировал мудрости. В том числе и дирижерской. Более того, мы знаем, скажем, весьма успешных инструменталистов, которые взялись руководить оркестрами (а то и двумя сразу), но, увы, не достигли на дирижерском подиуме столь же убедительных результатов, как в своей первой и в сущности так и оставшейся основной профессии. Значит, умение руководить оркестром – какой-то особый дар, который не приходит ни с общей музыкальной одаренностью (хотя, безусловно, ее требует), ни с накоплением лет. И это не умение красиво показывать музыкантам вступления. Более того, нам известны дирижеры, которые отнюдь не блещут мануальной техникой, но способны гипнотически воздействовать на оркестр и публику. Не будем даже тревожить по этому поводу тень хрестоматийного, но давно ушедшего в мир иной Вильгельма Фуртвенглера. Вспомним недавно гастролировавшего в Москве с Венским филармоническим оркестром Кристиана Тилеманна! И почему бы не предположить, что этот дар тоже не столько приходит с опытом, сколько дается человеку от рождения? И что у мальчишки Гены Аносова он уже был, пусть и не подкрепленный еще мудростью и зрелостью нынешнего мэтра Геннадия Николаевича Рождественского.

В Израильском филармоническом оркестре прозрение на этот счет, похоже, пришло после феноменального дебюта 24-летнего Густаво Дудамеля. Юный венесуэлец, приглашенный в пожарном порядке заменить Зубина Мету, находившегося у одра смертельно больного отца, покорил не только кипучим молодым задором, но и вполне зрелым подходом к музыке, а главное – умением увлечь людей по ту и по эту сторону рампы. Выяснилось, что со зрелостью чисто человеческой это никак напрямую не связано, а дается оттуда, откуда дается вообще все в этом мире...

В нынешнем сезоне наш оркестровый флагман открыл для себя и для слушателей еще двух дирижеров, столь же юных и не менее одаренных именно по меркам своей профессии. Одному из них, 24-летнему израильтянину Лахаву Шани, было даже доверено открыть сезон. Интересно, что у этого, казалось бы, едва начинающего свой путь музыканта за спиной не такой уж маленький опыт. Лахав – победитель Международного конкурса дирижеров им. Г. Малера в Германии. Он к тому же незаурядный пианист. Я не слышал его в этом качестве, но то, что он несколько лет назад играл с тем же Израильским филармоническим Третий фортепианный концерт Рахманинова, говорит о многом. Кроме того, Шани освоил контрабас, причем настолько, что играл в составе ИФО на зарубежных гастролях! Так что он знает оркестровое дело изнутри, что для дирижера очень важно. Ну и самое главное, он – дирижер от Бога. Это проявляется во всем, от виртуозной мануальной техники (да-да, и она все-таки нелишняя!), позволяющей держать в руках все компоненты такой сложной партитуры, как Первая симфония Малера, с которой он выступил на концертах открытия, до мощного волевого посыла, который ощущают все. Показательно, что оркестранты, обычно скептически настроенные по отношению к людям, претендующим на то, чтобы их учить, с восторгом приняли этого, как сказал бы Геннадий Николаевич, мальчишку, как в свое время с радостью покорились обаянию Дудамеля.

И как безоговорочно приняли еще одного своего дирижера-дебютанта, с которым выступили совсем недавно, в середине ноября. Это 26-летний итальянец Андреа Баттистони, тоже, что называется, из молодых, да ранний. В его послужном списке уже сегодня значатся выступления со многими оркестрами и во многих оперных театрах мира. В 2012 году он стал самым молодым за всю историю маэстро из появлявшихся за дирижерским пультом миланского «Ла Скала». И в том же году выпустил книгу под интригующим заголовком &laquoNon e musica per vecchi» («Это не музыка для старых»). Концертмейстер Израильского филармонического оркестра Илья Коновалов, дебютировавший на этом посту в 20 лет и ныне в свои 36 остающийся одним из самых молодых концертмейстеров на свете, на фоне этого мальчишки вполне мог почувствовать себя почтенным мэтром. Но когда я сказал ему об удовольствии, полученном на их концерте с Баттистони в Иерусалиме, он ответил: «Мы тоже получили огромное удовольствие. Все естественно, легко, логично. Репетиции были превосходны». Такое признание для дирижера дорогого стоит.

Концерт тоже был превосходный. Примечательно, что молодой маэстро подобрал для него программу, состоящую из незаезженных в исполнительской практике произведений. Самым известным сочинением в ней был Первый скрипичный концерт Бруха, но это наверняка выбор 24-летнего тайваньско-австралийского скрипача Рея Чена. Впрочем, он сыграл его с таким свежим романтическим чувством и с такой виртуозной отвагой, что знакомая с детских лет музыка засверкала обновленными красками.

Замечу, к слову, что и Баттистони, и Шани показали себя еще и чуткими ансамблистами (с последним в Пятом фортепианном концерте Бетховена выступил австрийский пианист Рудольф Бухбиндер).

Баттистони открыл иерусалимский вечер Чаконой для струнных Теодора Хольдхайма (1923–1985). И хотя автор – израильтянин, родившийся в Берлине, но приехавший в подмандатную Палестину с родителями в 1933 г., пьеса эта оказалась для музыкантов ИФО новинкой. Между тем, судя по ней, композитор, проведший почти всю свою жизнь в кибуце, заслуживает большего внимания исполнителей. Ибо мы услышали отнюдь не самодеятельную работу колхозного автора (я не иронизирую, а констатирую факт: кибуц – израильская разновидность коллективного сельскохозяйственного предприятия), а весьма мастеровитое полифоническое произведение, основанное на двух остинатных темах с необычным для этого жанром метром 7/8, причем вторая из них появляется как одна из вариаций первой, но начинающаяся с ее середины во второй половине Чаконы. Несмотря на явно умозрительный характер композиционного замысла, пьеса благодаря выразительному интонационному материалу оказалась не сухой школьной контрапунктической задачкой, а весьма эмоциональным высказыванием. Впрочем, допускаю, что эмоциональности ей подбавил и дирижер, который вовсе не отрабатывал номер в новом для него произведении, а вложил в исполнение душу.

В следующем отделении прозвучала Вторая симфония Чайковского. Не припомню, чтобы хоть раз видел ее в концертных программах за 15 лет моего пребывания в Израиле, а ведь за репертуаром семи здешних основных симфонических оркестров пристально слежу. Более того, и в России я никогда не слышал ее живьем, только в записях, но тут, допускаю, что мне просто не повезло. Ведь ее все же играли, хотя и не столь часто, как последние три симфонии того же автора. И как выясняется, жаль, что так! Ибо симфония по тематическому материалу и по мастерству его разработки мало в чем уступает своим более удачливым жанровым соседкам, к тому же Чайковский в ней предстает весьма жизнерадостным человеком, еще не озабоченным трагическими любовными перипетиями и не загипнотизированным грозным ликом фатума-смерти. Правда, фактура симфонии весьма затейлива и требует как тщательной дирижерской проработки, так и виртуозного инструментального воплощения. В данном случае все это наличествовало. Несколько консервативная обычно израильская публика с огромным энтузиазмом приветствовала малознакомое сочинение, а главное – его интерпретаторов. Молодость дирижера и здесь оказалась не помехой, а скорее подспорьем для свежести восприятия.

Добавлю, что в Израильском филармоническом молодежь привечают не только за дирижерским пультом. В самом оркестре можно видеть немало молодых лиц. А после нынешнего сезона предстоит весьма кардинальное обновление состава. Дело в том, что в Израиле довольно строгие правила относительно пенсионного возраста на предприятиях, которые финансируются из бюджета (90-летний президент страны составляет исключение) или пользуются хотя бы частичной бюджетной поддержкой – как ИФО, существующий главным образом на доходы от концертов и вложения спонсоров. Тот, кто достигает пенсионного рубежа, должен уступить дорогу молодым. Такая судьба ждет в будущем году большую группу оркестрантов.

С одной стороны, жаль. Дело не в деньгах. Пенсия у них вполне приличная, да и участвовать в камерных и ансамблевых разовых мероприятиях никому не запрещено, так что можно и подработать. Но ведь многие из них еще полны творческих и физических сил, а поскольку опыта им не занимать, могли бы и дальше приносить пользу оркестру. С другой стороны, молодым тоже надо дать возможность проявить себя на родине, а не только за рубежом, куда многие вынужденно устремляются. Пойдет ли такое «искусственное омоложение» на пользу дела? Поживем – увидим.