Уважаемый Александр Владимирович! Прочитал я Ваше письмо и подумал - охота же была Вам писать в газету! Учитывая наши с Вами достаточно близкие отношения, уместнее было бы, как мне представляется, прояснить волнующие вопросы в личном телефонном разговоре или письменно. Тем более что мое выступление на круглом столе в Тверском государственном университете печаталось с заметными сокращениями. С купюрами в тексте менялись оттенки, «за кадром» оставалась доказательная база некоторых положений, с которыми Вы не согласны. Вы выбрали жанр публичной полемики - это Ваше право. Я бы «пропустил ход», но некоторые из Ваших реплик, в том числе упрек мне в безответственности, вынуждает меня ответить публично.

Для начала небольшое, но существенное уточнение, в связи с замечанием: «…о наших проблемах … пишут люди, не работающие конкретно в ДМШ (ДШИ)». После окончания консерватории кроме основной работы в музыкальном училище я постоянно преподаю также и в ДМШ. Сейчас – в школе при училище и в секторе педагогической практики, пока не было этих школ, какое-то время работал даже заведующим струнного отделения ДМШ №1 г.Твери. Музыкальную школу, ее проблемы знаю не только с позиции преподавателя училища и методиста с большим объемом работы, но и изнутри.

Кратко напомню читателям суть моих выступлений на Тверской конференции 2007 года, в газетных статьях «Играем с начала», «Культура», на многочисленных (свыше пятидесяти) семинарах в разных регионах России и в статье, с основными положениями которой Вы, Александр Владимирович, полемизируете.

Около 300 лет, со времен Я.А. Коменского целью образования была передача ученику знаний, владея которыми, он мог бы принять участие в общественном распределении труда. Образованный человек – человек знающий. Это в самом общем представлении основы классической или знаниевой образовательной парадигмы. За последние 70-50 лет цели образования существенно меняются. Работами классиков так называемой гуманистической психологии А.Маслоу, К.Роджерса и представителей русской психолого-педагогической школы Л.Выготского, Д.Эльконина, В.Давыдова и их последователей теоретически обоснованы и внедрены в практику новые педагогические технологии. Знание дается не как конечная истина, которую нужно запомнить (вызубрить), а как проблема, в процессе решения которой сам ученик открывает для себя знание. Результат – интенсивное личностное, в том числе интеллектуальное и нравственное развитие ученика. Воспитание личности и приобретение ею знаний провозглашено целями образования в «Законе об образовании». Этим законодательно подтвержден факт исторической смены образовательной парадигмы на новую, которую определяют как гуманистическую. Она предполагает применение современных личностно-ориентированных, проблемных, развивающих и т.п. методов в работе с учеником. Сегодня образованный человек – человек не только знающий, но и обязательно воспитанный.

В статье, о которой идет речь, я анализировал системные причины, по которым ни общеобразовательная школа, ни музыкальная не справляются полноценно с воспитательной составляющей целей образования. Мне представляется тяжелой и печальной потеря исторически существовавшей в России системы хоров в общеобразовательных школах. Сэкономлены ученическое время и преподавательские ставки. Прибыль налицо. Сколько и каких «витаминов» духовно-нравственного воспитания недополучает школьник в результате такой экономии также и на литературе, истории? Естественно, речь идет о большинстве школ, исключения всегда были и будут. Есть выражение: в песне - душа народа. Какие песни поют дети школьного возраста и поют ли? Кто им поможет услышать в Моцарте Моцарта, а не только сигнал мобильника? В моих детских воспоминаниях ребенка военных лет из черного рупора репродуктора неоднократно звучала классическая музыка: «Богатырская» симфония Бородина, симфония Калинникова, песни Бетховена. Кто из читающих эти строки за последние пять лет слышал на основных радио- и телеканалах - естественно, кроме «Культуры» и «Орфея» - симфонии Калинникова, Бородина, песни Бетховена? Какая музыка сегодня в «шаговой доступности»? Песенки с похотливыми текстами и примитивной мелодией?

Мы живем в открытом обществе. На нас обрушиваются потоки информации, в том числе самые мутные. Ребенок открыт всем информационным «сквознякам», в том числе несущим идеи духовно-нравственного разложения. Законопроект «О защите детей от информации, приносящей вред их здоровью и развитию» пять лет ждет своей очереди в Государственной думе! (Подробнее - в материале «Тихий час для взрослых» газеты «Культура» №28 этого года). Я согласен с Вами, Александр Владимирович, что «моральные принципы, нравственные ценности, как и инструменты воздействия на личность никуда не делись, они как двадцать, так и сто лет назад те же». Достаточно ли их сегодня? Прекрасно, что Вы вспомнили опыт М. Щетинина, Р. Маслевской из обнинской школы №6 (по поводу этой школы Ваша правка справедлива). Еще один пример этого ряда – образовательный центр №18 в Йошкар-Оле, руководимый Г. Пейсаховичем. Результаты работы таких школ чаще всего блестящи. В Центре образования № 1804 в микрорайоне Кожухово города Москвы, работающем под руководством Л. и А. Курбатовых, на каждого ученика приходится 6-8 побед в олимпиадах разных уровней. Напряженная криминальная обстановка, раньше характерная для этого микрорайона, кардинально изменилась с появлением центра. За духовно-нравственное бытие детей этих школ спокойно. В трудных жизненных коллизиях они, скорее всего, достойно выстоят, не потеряв своей человечности. А как с учениками других, обычных, не «штучных» школ? Откуда в стране вал проблем с молодежью? Та самая эпидемия социальных болезней, о которой я уже упоминал в своей статье? С последствиями недостатков воспитания приходится бороться силовикам. Тому же самому министру внутренних дел Р. Нургалиеву, на которого Вы ссылаетесь и который через газету «Известия» сообщает, что готов лично передавать в другие школы материалы по нравственно-духовному воспитанию, разъезжая по разным регионам. Согласитесь, Александр Владимирович, что распространять подобные материалы - прямая задача не ведомства внутренних дел, но ведомства образования. Такая подмена отражает драматизм ситуации.

Мне пока не посчастливилось из уст министра образования услышать о духовно-нравственной составляющей облика выпускника учебного заведения. А вот об успешности в жизни выпускника я слышал. При этом министр не уточнял, кого можно назвать успешным? Человека, который по головам и судьбам, а может, и по трупам, как по тропам, взбирается на вершину социальной иерархии и, обладая толстым кошельком, иной раз еще идет во власть? Или тихого, малоизвестного педагога, не имеющего блестящего набора звучных побед учеников на музыкальных ристалищах и удовлетворяющегося за скромную зарплату гармонично развитыми личностными качествами учеников и их добрым к себе отношением? Если же успешность – показатель знаниевый, технологический, то тем важнее помнить мысль русского философа Ивана Ильина: «Знания без соответствующего воспитания сердца и души представляют одно из наиболее опасных социальных явлений, вредно и для здорового правосознания».

Нет, Александр Владимирович, не могу принять я Ваш упрек мне в безответственности! Когда в трудных для ребенка сегодняшних условиях низкой педагогической культуры в обществе, в том числе и в семье (увеличение числа бездомных и отказных детей – один из признаков), министерство образования допускает снижение объема и содержания предметов, несущих ребенку духовно-нравственную культуру, вещи надо называть своими именами. Безответственная, недальновидная политика ведомства, законом призванного не только обучать, но и воспитывать детей. Духовно-нравственное воспитание – новое направление в школьной программе, о введении которого заявил летом президент России. Этим решением многое становится на свои места в контексте нашего с Вами, Александр Владимирович, разговора. Думаю, что принятие такого решения – результат огромных усилий в этом направлении патриарха Кирилла. Неоднократно публично страстно звучала тема духовно-нравственного воспитания молодежи и особенно ярко, с болью и трепетом, в одной из его речей в Киеве. Хочется думать, что толика и моих стараний могла оказаться полезной при принятии этого решения. Зимой в начале этого года я обратился к президенту с письмом, к которому приложил полный текст моего выступления на круглом столе Тверского государственного университета. В письме, ссылаясь на недавно изданный документ «О гуманизации наказаний», задаю вопрос: планируются ли на государственном уровне мероприятия, способствующие гуманизации образования? Первого сентября Д.А. Медведевым введен пост Уполномоченного по правам ребенка при Президенте России. Считаю, что на государственном уровне предприняты меры в очень важном направлении, компенсирующие неудачную политику предыдущих лет.

Теперь о системности воспитания личности в ДМШ (ДШИ). «Как можно утверждать, что сегодня ДМШ дегуманизирована, а ребенку в ней некомфортно?» Для меня этот вопрос от Вас странный. Вы участник Тверской конференции 2007 года, на которой эта тема сполна звучала во многих выступлениях и отражена в печатных материалах конференции, в том числе и в резолюции. Красной нитью эта тема проходит и на моих семинарах. Почему ни в Твери, ни в Йошкар-Оле Вы напрямую не выступили по этому вопросу? Попытаюсь обосновать мое утверждение еще раз. В качестве сегодняшнего примера благополучия ДШИ приводите яркие результаты деятельности маленькой (на сто человек) сельской школы, где Вы работаете директором уже 35 лет. Пишете о хороших рабочих контактах с районным отделом культуры. Ваш опыт, на мой взгляд, безусловно, положительный, а многочисленные победы – закономерный результат хорошо налаженной работы в сегодняшних условиях. А всюду ли подобная благостная картина, есть ли другие результаты деятельности школ?

В психологии существует такое понятие – обобщение с места. Это когда по одному факту можно делать обобщающий вывод. К сожалению, более системный анализ, нежели констатация факта счастливой жизни маленькой школы, свидетельствует о тяжелом общем положении. Замечаем ли мы его, или, давно притерпевшись, относительно благополучно переживаем, – второй вопрос.

Повторюсь, после пика результативности СМО 50-60-х гг. в 70-х в прессе появились материалы, свидетельствующие о необходимости перемен в ДМШ. Большое видится на расстоянии. Вот мнение человека из-за тогдашнего «железного занавеса» - обаятельной личности (мне посчастливилось быть лично с ним знакомым), чей музыкальный и нравственный авторитет непререкаем, Иегуди Менухина. «Музыка была для меня очень живой, она была необходимым средством выражения, и я подозреваю, что бесконечные часы работы над скучным материалом могли скорее притупить мою интерпретацию, нежели придать ей дополнительный блеск. Я успел убедиться, как очень жесткие методы преподавания музыки, которые превратились в России в узаконенную систему, могут выхолостить индивидуальность в анонимную виртуозность, и только самые несгибаемые могут пережить такое обращение, не утратив свою человеческую личность и свою индивидуальность». (Unfinished journey. London. P.67,1978). Согласитесь, Александр Владимирович, что личность такого масштаба не может случайно, безответственно давать подобную характеристику системности и состоянию личности в нашей СМО.

На Тбилисской всесоюзной научно-теоретической конференции по проблемам воспитания и обучения педагогов-музыкантов 1980 г. прозвучали призывы совершенствовать систему психолого-педагогического образования будущих преподавателей музыкально-теоретических и исполнительских дисциплин.

Вы пишете, Александр Владимирович, что, на Ваш взгляд, «эмпирический метод как был, так и останется навсегда (выделено мною – С.М.) в педагогике основным, главнейшим». Удивительная наивность! Маленький личный пример. Вы были на моих семинарах и видели, как меньше чем за 30 минут в работе с начинающим над скрипичной постановкой удавалось в каждой руке добиваться результата двухлетней работы эмпирическим методом. Это действие методики нового поколения. Тот эмпирический метод обучения игре на инструменте, в который Вы свято верите, исторически очень молод – где-нибудь 200-250 лет. И что – дальше уже на века? Вот мнение доктора искусствознания профессора Т. Цыпина в статье «Музыка – детям», напечатанной в официальной газете №1 того времени – в «Правде» (07.09.86). «Если спросить педагогов ДМШ, что их сегодня особенно тревожит, многие, наверное, ответят: отсев учащихся, снижение интереса к музыкальным занятиям… Иные дети, потеряв интерес, уходят из ДМШ.… Даже благополучно завершив учебу, многие впоследствии не прикасаются к своим музыкальным инструментам… Музыкальное воспитание сводится (…) к формированию узкоремесленнических «игровых» умений и навыков… Месяцами штудируется одно и то же… Учиться становится все тяжелее, радости от общения с музыкой – все меньше… Могут возразить: пусть так, но разве можно строить серьезное обучение в обход, скажем, гамм, технических экзерсисов? Хочу сказать сразу и с полным убеждением: учить детей по иному можно. Можно и нужно».

В начале 90-х годов старший преподаватель Челябинского государственного института искусств и культуры Б.Ф. Смирнов провел социокультурное исследование среди учащихся, выпускников и педагогов ДМШ. Более половины опрошенных (308 из 596) заявили о своей неудовлетворенности обучением в ДМШ («Вестник педагогического общества Карла Орфа» №7, декабрь 1998 г.) В 1999 году на совещании в министерстве культуры констатировалось около 75 % отсева учащихся в ДМШ. Речь идет о массовой педагогической драме – ведь ребенок добровольно пришел в школу в первый класс!

Следствием подобного уровня организации СМО стало падение авторитета ДМШ в обществе. Если в 50-60-е годы на поступление в музыкальную школу был конкурс до двенадцати человек на место, то сегодня, в основном, музыкальные школы берут детей без предварительного отбора – лишь бы шли. Если еще в 80-е годы детские спортшколы и музыкальные школы воспринимались в обществе в одной «весовой категории», то сегодня эти две ветви дополнительного образования развиваются в совершенно разных темпоритмах.

Конечно, любой преподаватель ДМШ при малейшей возможности пытается удержать на возможно высоком уровне работу со всеми тремя задачами – объектами своего внимания. Это развитие личности ребенка, его инструментальное и музыкальное развитие. И внеклассная работа, вплоть до коллективного чаепития, здесь привычна. Получается по-разному, в зависимости от местных условий, дарования педагога. Но в целом, согласитесь с объективными цифрами, картина тяжелая.

Приведу еще несколько примет, характерных для нашей СМО. Непреложным правилом является выставление отметок за исполнение музыки. Для ребенка, добровольно пришедшего в музыкальную школу, музыка – потребность внутренняя. Духовная, душевная, но никак не внешняя. Ребенок верит педагогу, который всеми действиями перед публичным выступлением побуждает его раскрыть музыкой душу слушателям. Делает это, как умеет. После обсуждения преподавателями его выступления получает оценку «4-». Что это – игнорирование природы ребенка и природы музыки, педагогическое бессилие, цинизм, формализм при общении с юным существом, предательство ребенка (нужное подчеркнуть)? Что нам, музыкантам, Амонашвили, который считает вредным выставление отметок в младших классах общеобразовательной школы!

В начале 90-х годов мне довелось в составе российской делегации ознакомиться с постановкой дел в музыкальной школе имени Перселла в Лондоне. Эта школа по масштабам деятельности, творческому потенциалу педагогов в то время была аналогом нашей ЦМШ. Я поинтересовался, по какому принципу в школе ставят отметки за выступление учащихся. Англичане не поняли вопроса. Когда по моей просьбе переводчица более подробно описала наш процесс подготовки к публичной сдаче учебной программы и последствиям в отметках, до англичан, наконец, дошло содержание вопроса. «Степан, - сказал директор школы сэр Джон Бэйн, - если нужно ставить цифру, то она там, глубоко в бумагах, о ней никто не знает, даже сам ученик. Если он захочет узнать свою цифру, он имеет на это право. Но публично мы ее не говорим – вдруг он не захочет, чтобы его цифру знали другие люди!» Это пример другой культуры, другой системы отношения к личности ученика. «Идея выставлять оценки – не очень творческая», - считает пианист Николай Луганский.

Еще одна примета нашей СМО – отчет о количестве отданных ученикам педагогических часов через правильно заполненные журналы. На всех своих многочисленных семинарах я прошу педагогов-«журналистов», ведущих специальность, поднять руку – у кого запись в журнале полностью соответствует реально отданным ученику часам. Пока ни в одном регионе не поднялось ни одной руки! И каждый педагог-практик понимает, почему.

Александр Владимирович, Вы считаете голословным, беспочвенным утверждение, что командно-административная система усиливает административные методы воздействия на педагога, если в заслугу педагогу (это скажется на зарплате) административно ставят количество победителей на конкурсах и не уравновешивают показателями личностного развития ученика, микроклимата в классе?

Победы на конкурсах становятся едва ли не ведущими внешними показателями успешности работы педагога и школы (это приобретение последних лет). Торопимся открыть миру нового вундеркинда, запустить на орбиту новую «звезду». Каково психологическое состояние повзрослевшей «звезды», которой не удалось остаться на орбите, уже никого не интересует. Сошел с орбиты – найдем новеньких. «Каждый раз, когда я слышу об очередном вундеркинде, я чувствую, как сжимается мое сердце». Это слова пианиста и дирижера Игната Солженицына. Он считает, что юный музыкант должен развиваться не спеша, постепенно, без насилия.

Сегодня внутренняя напряженная творческая работа, характерная для труда педагога-музыканта, ценится ее внешними заменителями. Отсюда и резко помолодевшие профзаболевания (ребенок сам не может нанести себе подобную травму, а педагог без особой необходимости не будет подводить двенадцатилетнего к черте профзаболевания). Музыкальная конкурсомания в стране наносит вред нравственному, а иногда и физическому здоровью ребенка. «Другая профессия» все чаще подменяет и музыкальное исполнительство, и педагогику – когда готовят учеников на продажу, часто в ущерб собственно обучению», - так считает преподаватель Московской консерватории пианист Михаил Лидский.

Дисциплина творческая нуждается в административном обрамлении, в дисциплине административной. Они между собой связаны, и при смене ведущего типа дисциплины меняется педагогическая идеология. Весь вопрос – какая из них должна быть ведущей сегодня. В СМО пока по исторической инерции – административная, со всеми ее трудными для ребенка последствиями. Подобная модель не современна и угнетает свободу деятельности всех субъектов СМО – ученика, преподавателя, администратора. Если есть счастливые исключения, им можно только радоваться. Весь вопрос – почему подобный уровень исключений не становится общей нормой, почему на фоне исключений возможны указанные выше в цифрах и высказываниях выдающихся и просто известных педагогов-музыкантов провалы?

А теперь мои к Вам вопросы как к человеку ищущему, активному, как к директору хорошо налаженной ДШИ (отвечать можно и не через газету, а самому себе). Все ли ученики музыкальной школы с начальных классов владеют практикой импровизации на своем инструменте и умеют сочинять? Или, что, скорее всего, они вводятся в предмет «музыка» через искусство интерпретации, разучивания уже созданных произведений? Интерпретация требует концептуальности мышления и мастерства исполнения. Ребенок к требованиям такого вида деятельности не готов по возрасту. Этот вид музыкальной деятельности характерен для другого, значительно более старшего возраста. А импровизация необычайно близка ребенку - ввести в нее можно хоть на первом уроке. Если вы отвечаете отрицательно на поставленный вопрос, то этим подтверждаете факт, что ребенку недодают тех сведений и умений, которые с 80-х годов прошлого века научно обоснованы и уже реализуются на практике. Этим современный ребенок обделен в современных способах развития (к вопросу о гуманизации образования). Представьте себе: все дети, которых учат музыке в ДМШ или общеобразовательной школе, владеют сочинением (конечно, в простых пока формах)! Это уже к вопросу об ассимиляции, присвоении СМО современных сведений о возрастной и педагогической психологии. Ведь эти сведения для педагога так же конституционно важны, как врачу - знание анатомии и фармакологии. После введения президентом России в программу общеобразовательной школы духовно-нравственного воспитания, после введения поста Уполномоченного по правам ребенка, возможно, в Департаменте образования и науки Министерства культуры РФ после многих лет равнодушия смогут обратить внимание и на вопрос о гуманизации образования в СМО.