Моя дочь с пяти лет ходила со мной на академические концерты любой степени сложности и длины, спокойно выслушивая два отделения, которые высидел бы не каждый взрослый. Мой сын с рождения слушает дома всю ту музыку, которую слушаем мы, его родители, вплоть до того же Штокхаузена, воспринимает ее как вполне приемлемый звуковой фон, с удовольствием учится игре на фортепиано, однако на концертах скучает – будь то оркестровые, фортепианные или камерные. Скучал и на «Маленьком Арлекине», хотя дело не в Штокхаузене: семилетний ребенок попросту не понял, что такое инструментальный театр, не принял условности, в рамках которой инструменты взаимодействуют, как люди, и был разочарован тем, что в спектакле нет разговоров, а раз так, какой же это спектакль?

Между тем «Маленький Арлекин» – вполне качественная, современная постановка европейского уровня. Правда, возникает вопрос, что важнее руководству театра: украсить афишу престижной копродукцией и говорить в интервью «мы ставим Штокхаузена» или увлечь детскую аудиторию? Если первое – цель, безусловно, достигнута: сам факт копродукции с венской Ташенопер, Оперным театром Граца и Баварской оперой – более чем естественный повод для гордости. Если второе – едва ли: это спектакль, скорее, для взрослых.

Рецензенты с гордостью подчеркивают, что он поставлен на «взрослую» музыку, и невольно попадают в ловушку: никакой специфически «взрослой» музыки не существует, и если речь о музыке послевоенного авангарда, то дети ничего не знают о ее будто бы сложности и часто воспринимают таковую куда непосредственнее взрослых. Однако сама идея режиссера Карлуша Падриссы из знаменитой испанской труппы «Ла Фура дельс Баус» сделать сюжетом постановки музыку Штокхаузена – идея для вполне «взрослого» спектакля. Семь лет назад схожим образом поступил Кристоф Марталер, сделав музыку Джачинто Шелси сюжетом своей зальцбургской постановки «Молодое вино из Италии», которую никто не пытался выдать за детский спектакль. Там тоже были яркие костюмы, экстравагантное поведение персонажей на сцене, элементы инструментального театра; были, впрочем, и разговоры, которых так не хватает юному зрителю.

C этой точки зрения «Маленький Арлекин» отличается от «Молодого вина» лишь тем, что он лаконичнее, камернее. В остальном же в основе постановки – благородная просветительская идея, аналогичная той, которой руководствовался Марталер: привлечь внимание к композитору, чье имя известно куда лучше, нежели его творчество, положив в основу спектакля мини-ретроспективу его сочинений.

Заглавную партию исполняет Мервэ Кацокуглу, солистка Фонда Штокхаузена, единственная исполнительница ряда сочинений композитора, в том числе и пьесы для кларнета соло «Маленький Арлекин», открывающей спектакль. В костюме Арлекина Мервэ движется по залу, танцуя, притоптывая, замирая на одной ноге, обращаясь к публике и почти не прерывая виртуозного соло. На заднем плане тем временем вступают в борьбу два то ли робота, то ли космонавта в белом и красном костюмах соответственно, периодически загорается самый настоящий костер. Приезжает китаец с целой тачкой сухих листьев, разбрасывает их по сцене.

Робот-космонавт в красном решает сыграть в Клару из известной скороговорки, отнимая у Арлекина кларнет, ломая на части и доведя героя до слез. Затем Арлекину возвращают инструмент в целости и сохранности, он снимает головной убор, обнажая темные длинные волосы, и приносит китайцу альт; звучит дуэт «Лист и дождь» для кларнета и альта – вероятно, метафора отношений женщины и мужчины. После антракта действие происходит за прозрачным занавесом, на который проецируются сюрреалистические кадры в духе мультипликации из фильма по альбому Pink Floyd «Стена». На летающей тарелке прилетает клавишник, вступают в виртуозную дуэль трубач и тромбонист, кларнетистка с настоящим факелом уводит со сцены некую траурную процессию: это – фрагмент оперы «Четверг», входящей в гепталогию Штокхаузена «Свет». В финальном эпизоде «Миссия и вознесение» Ева (та, что прежде была Арлекином) на бас-кларнете и архангел Михаил на трубе составляют гармоничный дуэт.

Сценограф Ролан Ольбетер, художник Чу Урос и видеорежиссер Франк Алеу создают впечатляющий видеоряд: изобретательные костюмы, диковинные декорации, спецэффекты – на уровне если и не XXI века, то безусловно конца ХХ-го. С музыкальной точки зрения исполнение превосходно и было бы, например, вполне уместно – пусть даже и в этой самой постановке – в качестве спецпроекта фестиваля «Московский форум». Но как спектакль для детей зрелище смотрится диковато. Разумеется, недовольство одного отдельно взятого зрителя не повод для критики спектакля; речь лишь о том, что недоуменная реакция обычного московского первоклассника едва ли так уж уникальна, и наверняка не он один после «Маленького Арлекина» задал вопрос в духе Алисы: «Что толку в книжке, если в ней нет ни картинок, ни разговоров?»