Miller’s Tale – отсылка к произведениям известного американского драматурга Артура Миллера («Смерть коммивояжера» и др.), обладателя Пулитцеровской премии и, между прочим, последнего мужа Мэрилин Монро. Авторы идеи проекта – швейцарско-американская пианистка Сильви Курвуазье и ее супруг, американский скрипач Марк Фелдман, которые втянули в свою орбиту британского саксофониста, одного из отцов «свободной импровизации» Эвана Паркера и японскую электронщицу Икуэ Мори, стоявшую у истоков движения no wave в Нью-Йорке конца 1970-х. Пока что у квартета вышел только один альбом (в 2016 году), получивший прекрасную прессу. Это относительно новый ансамбль с колоссальным потенциалом.

Четверо солистов очень разные, но им удавалось пластично сочетать, казалось бы, несоединимое, дополняя друг друга. Два отделения концерта – две продолжительные импровизации (The Key и The Lock), два звуковых потока, где были и выразительные разностильные соло, и общее движение с изощренными сочетаниями фактур, материалов, приемов и техник (расширенных в том числе).  Из всей компании особенно выделяется Марк Фелдман, явно тяготеющий к академической музыке. Причем его соло в контексте довольно радикально звучащего окружения воспринимаются по-постмодернистски. В том числе и заключительное романтическое (в кавычках или без – вот вопрос) соло, «улетающее» в самый верхний скрипичный регистр. Колоритно и интровертно прозвучало соло с сурдиной – на фоне почти полной звуковой пустоты. И все же, кажется, сам музыкант играет без какого-либо особого угла зрения на материал, без постмодернистской дистанции. И тем более без иронии: все стопроцентно всерьез.

Лично мне не доводилось слышать Сильви Курвуазье вживую, так что октябрьский концерт в «Доме» приоткрыл новые грани ее индивидуальности. Очень редкое сочетание: Сильви – невероятно красивая женщина и при этом замечательный импровизатор самого высокого класса. Ее «новой импровизации» тоже не откажешь в красоте; она чуть тронута эстетикой импрессионизма, кое-где угадываются атавизмы джаза. Звукоизвлечение очень разное, включающее препарацию и игру за пюпитром. Фактуры могут быть гибкими и пластичными – чем-то вроде гетерофонно-сонористической «игры воды», а бывают и жесткими, но так или иначе они естественно перетекают друг в друга, не оставляя швов на теле формы.

Манера игры Эвана Паркера демонстрировала справедливость парадоксального тезиса о том, что принципы неидиоматической импровизации Дерека Бейли, с которым Паркер плотно сотрудничал, реально рождают собственные идиомы.

Очень деликатная, с изысканным вкусом и незаурядной фантазией электроника Икуэ Мори (в свое время она сменила барабанную установку на новые технологии) высвечивает и темброво расцвечивает идеи коллег. Причем это реакция в реальном времени, ненавязчивая и не перетягивающая на себя слишком много слушательского внимания. Периодически электронные россыпи замолкали, оставляя пространство для самовыражения акустических инструментов, и это тоже всегда было к месту.

Участники ансамбля чтят законы восприятия, никогда не эксплуатируя тот или иной материал дольше, чем он того заслуживает. В развертывании идеи они исходят, прежде всего, из музыкального ее слышания, а не из каких-либо заранее предначертанных схем. В квартете нет лидера. С одной стороны, у каждого своя линия, с другой – вместе они генерируют единое музыкальное пространство, спровоцированное творчеством Артура Миллера.

На снимке: С. Курвуазье, М. Фелдман, Э. Паркер, И. Мори

Фото Светланы Селезневой