Знал бы Петр Ильич, что в маленьком городе на западе Эстонии когда-то будет проводиться фестиваль его имени только потому, что он однажды побывал там и написал «Воспоминание о Гапсале», наверное, изрядно бы удивлялся. Впрочем, там же он работал над своей первой оперой «Воевода». Летний домик, в котором жили братья Чайковские, сгорел, а вот улица сохранилась и в советские времена носила имя П.И. Чайковского. А еще на берегу залива есть «Скамья Чайковского» из сааремааского доломита, созданная в конце 1930-х годов местным скульптором и художником Романом Хаавамяги. На спинке бронзовый барельеф композитора и нотная строка – тема из Шестой симфонии, навеянная эстонской народной песней Kallis Mari («Дорогая Мари»).

Хаапсальский фестиваль (в этом году второй по счету) не тяготеет к какой-то особой концептуальности. Старая добрая номерная структура концертов иногда поднадоедала, зато места проведения менялись, и среди них были примечательные: Курзал, Дом культуры, Ляэнемааская общая гимназия, Домская церковь, Епископское городище.

За день до концертов, 27 июня, в детском музее Iloni Imedemaa открылась выставка, посвященная истории постановки «Лебединого озера» в Эстонии (к столетию эстонского балета). Были представлены документальные свидетельства премьеры, которая состоялась 30 марта 1940 года. Тогда широко отмечалось 100-летие со дня рождения Чайковского (и тогда же была установлена та самая скамейка). Автор идеи и куратор выставки Елизавета Мирошникова (Москва): «То, что смотрелось бы странно на академической выставке, в детском музее смотрится совершенно адекватно. Балетные пачки в свободном доступе, балетный станок, гирлянды из белых и черных перьев… Мы хотели создать атмосферу сказки. Из других экспонатов – эскизы костюмов Натальи Мей к первой постановке «Лебединого озера», фотографии (специально для выставки были отсканированы стеклянные негативы из фондов Эстонского музея музыки и театра). Премьера прошла в театре «Эстония» и оказалась судьбоносной для эстонского балета».

Концертную программу открыла Государственная академическая капелла Санкт-Петербурга под управлением Владислава Чернушенко. Исполнялась русская хоровая музыка – «Литургия святого Иоанна Златоуста» Чайковского, а после перерыва – Дмитрий Бортнянский, Александр Архангельский, Павел Чесноков, Георгий Свиридов. Чистота звучания хора, внимание к деталям, стопроцентная прослушиваемость полифонии и гармонии – все свидетельствовало о высочайшем профессионализме. Очень хорошо принимали, аплодировали стоя. «Мы давно не были в Эстонии, хотя это так близко», – с сожалением заметил Чернушенко.

Второй концерт того же вечера – камерно-вокальная музыка Чайковского, Даргомыжского, Рахманинова, Свиридова, Якова Фельдмана (романсы и песни). На сцене Курзала (вместительного кафе со столиками, все, к слову, заняты) – пианистка Яаника Ранд-Сирп и два сменяющих друг друга вокалиста – Прийт Вольмер (бас) и Рене Соом (баритон), оба – артисты таллинской Национальной оперы «Эстония». У Вольмера специфический голос: в нем не особенно проявлена звуковысотность – к собственно вокалу подмешивается тембр речи. Соом более вокален в привычном понимании. Оперные певцы всегда еще и актеры, так что почтенная публика имела возможность оценить не только голоса, но и актерские таланты. Пианистка Яаника Ранд-Сирп показала утонченную лиричность, хотя кое-где целое не выстраивалось, не хватало охвата формы. Интересно было услышать две песни из цикла Георгия Свиридова на стихи Роберта Бёрнса («Финдлей» и «Джон Андерсон») на эстонском языке.

В двух концертах фестиваля принимал участие Петр Лаул – представитель петербургской фортепианной школы. В одном он играл в основном миниатюры Чайковского (в том числе «Воспоминание о Гапсале»), Скрябина, Рахманинова, Шостаковича, в другом – в сопровождении Петербургского большого симфонического оркестра Северо-Запада России – Первый концерт Чайковского, который выучил специально для фестиваля. Что касается камерного концерта, органичнее звучали Рахманинов и Шостакович («Полька» из балета «Золотой век» и «Вальс-шутка» были исполнены на бис).

Нельзя сказать, что у Лаула непогрешимая техника, зато ему свойственны масштабное мышление, ясность в осмыслении структуры и формы; интеллектуальная, умная игра сочетается с горячим темпераментом. К тому же, как правило, он тонко чувствует стиль. В Чайковском, впрочем, лично мне иногда не хватало неуловимого флера старого, милого, сентиментального романтизма (хотя в программе был «Сентиментальный вальс», сыгранный вполне сентиментально). Более серьезные претензии к Скрябину. Если свертывание музыкального времени в единую точку (или в несколько точек) можно принять как эксперимент, то тяжелое, «земное» forte в музыке Скрябина – нонсенс. Возможно, замысел был в том, чтобы звучание получилось грандиозным, но вышло грузным и материальным. Это касается практически всех кульминаций и особенно вызывало вопросы во второй части Четвертой сонаты, где стоит ремарка Prestissimo volando. Все же скрябинское forte должно быть легким, как взрывающийся порох, иначе не оторваться от земли и не полететь.

Невозможно не упомянуть «Ночь балета» под открытым небом в Епископском городище, где были показаны отрывки из «Лебединого озера» и «Спящей красавицы» (хореография Маре Томмингас, Мариуса Петипа и Льва Иванова), а также из поставленного на музыку Чайковского балета «Онегин» (хореограф Василий Медведев). Солисты международной балетной труппы театра «Ванемуйне», представляющие Великобританию, Германию, Францию, США, Мексику, Австралию и, конечно, Эстонию, танцевали под музыку из гигантских динамиков. Несмотря на пронизывающий холодный ветер, публики было предостаточно, и даже с детьми – волшебство белой ночи и происходящего на сцене завораживало.

А завершился фестиваль неакадемическим концертом Jazzkovsky, где Tim Kliphuis Trio (Нидерланды) и струнная группа оркестра Таллинской средней музыкальной школы вступили в опасную область объединения классики и джаза. Слушалось это как стилистический винегрет: кроме Чайковского, были темы Вивальди, Копленда и… какая свадьба без баяна, какой же джаз без «Каравана» Хуана Тизола – Дюка Эллингтона! Кроме того, скрипач Тим Клипхаус изображал Стефана Граппелли, а гитарист Найджел Кларк – Джанго Рейнхардта.

Стоило ли ехать из Москвы в Хаапсалу, чтобы услышать Чайковского и других русских композиторов? Несомненно, стоило, ведь это другая точка зрения.

На снимке: Ночь балета

Фото Гуннара Лаака