Декабрьские вечера Святослава Рихтера» с самого своего основания в 1981 году позиционируются как фестиваль элитарный. Само имя великого музыканта рождает у публики ожидание – что бы ни показали на фестивале, все будет «рихтеровского» качества, вкуса, уровня. За три с лишним десятка лет в программе бывали разные концерты, не все однозначно удачные, но в целом «Декабрьским вечерам» удавалось и сегодня удается держать высокую планку и исполнительского мастерства, и эксклюзивности выбираемых программ (это важная отличительная черта фестивальной концепции).

Вокальные программы разного формата всегда составляли существенную часть «Вечеров» – не стал исключением и нынешний фестиваль, одним из событий которого была анонсирована мировая премьера оперы Александра Алябьева по пьесе Шекспира «Буря».

Доглинкинская и даже глинкинская музыкальная культура в России по-прежнему представлена недостаточно, музыка композиторов той поры звучит редко, а если уж и исполняются некоторые произведения, то в основном только самые популярные. Например, абсолютно гениальный Бортнянский известен как лишь хоровой автор – его блистательные оперы остаются невостребованными. Подобных примеров можно привести немало.

Алябьева это касается в первую очередь: ну что, кроме хрестоматийного «Соловья», знает не только рядовой меломан, но и профессионал?.. А между тем, Алябьев является ярчайшим представителем московской композиторской школы, его произведения при жизни исполнялись много и успешно, в репертуаре столичных театров его оперы-водевили нешуточно конкурировали с признанным столпом жанра Верстовским и другими. Поэтому инициатива музыковеда Ярославы Кабалевской, не только раскопавшей в недрах Музея Глинки фрагменты неоконченной «Бури», но и вложившей много сил в то, чтобы эта музыка стала достоянием слушателей, заслуживает всяческих похвал. К сожалению, у нас таких инициатив пока очень мало. Разумеется, исследования ведутся, музыковеды делают открытия, но до бума, охватившего Европу, еще очень далеко. На Западе сегодня не только стряхивают архивную пыль со многих произведений (порой даже с весьма посредственных, преданных забвению вполне справедливо), но и реализуют многочисленные проекты, когда найденная музыка не только публикуется, но и звучит вживую – на концертах, в театральных постановках, записывается на диски. Редкие акции подобного рода у нас еще не создали событийного контента, а жаль, ибо есть интересные образцы и русского барокко, и раннеромантические опусы наверняка есть, и много такого, о чем мы даже не подозреваем и что могло бы подарить современному слушателю музыкальные откровения.

Прозвучавшая на «Декабрьских вечерах» музыка алябьевской «Бури» доказывает это с неумолимостью аксиомы: она по-настоящему прекрасна – ярка, выразительна, волнующа, в ней несомненная витальная энергия, чарующая нежность и одухотворенная возвышенность. Как и у Верстовского, у Алябьева явственно чувствуется веберовское влияние, музыкой которого тогда (в 1830-е) в России были очарованы все поголовно. Однако культурное влияние не означает вторичности: в конце концов, и Чайковский писал под влиянием Гуно, Бизе и Массне, но оттого мы не ставим под сомнение его гениальность. Блистательна алябьевская увертюра, восхитительны хоры (в особенности исполняемый под сопровождение органа, на котором играла Евгения Кривицкая), бальзамом для меломанских ушей звучат его изящные и одновременно эмоционально выпуклые арии, очевидно незаурядное мастерство и в ансамблях, ощутимо и драматическое чутье композитора в контрастах, развитии музыкальной мысли. Словом, музыка, действительно, стоящая того, чтобы звучать в наше время как можно чаще, и остается только пожалеть, что, во-первых, данное исполнение носит проектный антрепризный характер (всего раз-другой – помимо ГМИИ еще и в музее-заповеднике «Царицыно»), во-вторых, что собственно музыки оказалось до обидного мало. Трудно сказать, что именно разыскала Кабалевская и все ли было использовано в предложенном спектакле-концерте, но ощущение недосказанности, недополученных эмоций у публики осталось определенное.

В исполнении приняли участие камерный хор и камерный оркестр Московской консерватории, обеспечившие ему высокий уровень музицирования (дирижер Феликс Коробов). Из солистов-вокалистов менее других порадовал тенор Сергей Радченко (Фердинанд), злоупотреблявший звучностью и грешивший недооформленным верхним регистром. Прочие же – бас Денис Макаров (Просперо), меццо Александра Кадурина (Миранда), сопрано Дарья Давыдова (Ариэль) – доставили удовольствие красивыми голосами и выразительным пением. Что касается драматической составляющей действа (Алябьевым «Буря» была задумана как семи-опера – так же, как и во времена Шекспира), то постановка и игра театральных актеров (главные персонажи были поделены между ними и вокалистами) большого впечатления не оставили, явившись тягостным довеском к прекрасной музыке композитора.