«Севильский цирюльник» в опере – почти как «Лебединое озеро» в балете: беспроигрышное название в афише, которое может делать хорошие сборы. В Петербурге сейчас играют несколько разных «Цирюльников» – и в Мариинском, и «Санктъ-Петербургъ опере», – но ни один из спектаклей не вызывает прилива энтузиазма. Комическую оперу Россини нужно хорошо поставить – так, чтобы не ниже пояса. В идеале – соблюсти баланс между качественной постановкой и отменным исполнительским уровнем певцов, которые бы к тому же органично существовали в предложенных обстоятельствах. В комической опере Россини надо много двигаться, чтобы резонировать музыке, а она, как известно, очень подвижна, если не сказать гиперактивна.

Пару сезонов назад Михайловский театр уже анонсировал премьеру: весь город поспешили обклеить афишами с ногами-ножницами, но ничего не случилось – начальство не устроила концепция режиссера Аркадия Гевондова. В этот раз, судя по всему, идея пришлась по вкусу. Эрик Вижье (выступивший также художником по костюмам) и художник-постановщик Эмманюэль Фавр сочинили игровое пространство, в котором дали волю театральности, балагурству, среднестатистическому капустничеству и не в последней степени откровенному хулиганству. Получилось ассорти из поп-искусства и комедийной сериальности в американском духе, под завязку набитое грубыми шутками на злобу дня.

Разнородных элементов в спектакле много, по делу и без дела, поэтому голова в итоге идет кругом, как у бедного доктора Бартоло, которого, как известно, адски разыгрывают – то подсовывают пьяного солдата, то мнимого ученика дона Базилио выдают за учителя пения для Розины. Тем, кто много времени проводит у телевизора, многое может быть в этом спектакле знакомо. Правда, когда в качестве источника вдохновения режиссер избирает телепродукцию, говорить о чем-то первичном вряд ли возможно – исключительно о глубоко вторичном. При этом, как ни смешно, в качестве добродетели постановщики оставили как бы испанский колорит, объяснив тем, что из Петербурга до Севильи далеко, поэтому надо дать горожанам возможность погреться хотя бы на оперном спектакле.

После открытия занавеса глаз мгновенно улавливает силуэт сердца Севильи – башни Хиральда на возвышении и много-много светящихся окошек, словно любопытных глаз, следящих за происходящим. А происходит почти испанский сериал с горячими разборками молодой Розины и пожилой экономки Берты. Режиссер напустил реализма в характер молодой: Розина томится в неволе, но сдаваться не собирается, отпихивает опостылевшую экономку, мимически бранится с ней. Розина с ее подчеркнуто испанским нравом здесь далеко не простодушна и точно умеет постоять за себя. У Светланы Мончак это получилось превосходно, о ней смело можно говорить как о поющей актрисе. Режиссер работал с ней много, и певица старалась не упустить ни одну деталь ни в жестикуляции, ни в разноэмоциональной направленности выражения лица, ни в «фламенковском» вихлянии бедрами. Плюс задиристый испанский завиток на лбу и хорошо открытая грудь, демонстрировавшая порыв желания. И было ради кого. Избранника – графа Альмавиву под псевдонимом Линдор загримировали под принца: без белого коня, но во всем белом.

Режиссер предложил «брать зрителя» очень активной актерской, почти кинематографичной, а точнее – телевизионной, игрой. Однако для выполнения этого пожелания в опере, где надо не только петь плавное бельканто, но еще и выпевать кувыркающиеся фиоритуры, пассажи, следует быть исключительно хорошо обученным актерскому мастерству – настолько хорошо, чтобы о нем не думать. И вот с этим было много сложностей. Разве что у фирменного баса-буффо Карена Акопова все шло почти по накатанной, благо он поет Бартоло много лет (еще будучи солистом Театра им. Мусоргского). Больше всего «затыков» вышло у лирического героя в исполнении Бориса Степанова. Как только его красивый, ровно льющийся благородный голос попадал после ослепительных лирических излияний в «зону турбулентности» головокружительных пассажей, так слетал с дыхания, и было ощущение, что он вот-вот задохнется или поперхнется этим горохом из шестнадцатых. Заслуженные овации вызвал баритон Борис Пинхасович в отлично сыгранной и исполненной партии зажигательно-изобретательного Фигаро. Неожиданно прекрасной получилась в этой постановке Берта, которая почти не сходила со сцены, представляя своего рода комический «отблеск», контрапункт в виде жестов и взглядов-отыгрышей на фоне линий главных героев. Изящной Софье Файнберг сделали грим в духе «один к одному», в котором она периодически вызывала ассоциации с корпулентной небезызвестной испанской примадонной. Писать об искусстве Андрея Караулова вряд ли необходимо, ибо хотелось не смеяться, а плакать от его тяжелых завываний в романсе «Не пробуждай воспоминаний» в сцене урока пения. Его появление вообще напрягло некоторых слушателей, решивших вычитать в этом какой-то тайный смысл. А вот дирижер Филипп Селиванов удивил для своего дебюта очень неплохой расстановкой темпов и в целом бодрым, стилистически выдержанным «тюнингом» оперы.

Фото Стаса Левшина