- С какими чувствами вы приехали в Петербург, бывшую столицу Российской империи?

- Я много слышал об этом прекрасном городе, где согласился выступить с огромной радостью. К сожалению, у меня слишком мало времени для знакомства с его великой архитектурой. Я с большим удовольствием остался бы здесь подольше.

- Может быть, вы знаете, что Никола Порпора, программу арий из опер которого вы привезли, во время правления Анны Иоанновны мог занять пост придворного капельмейстера?

- О, спасибо за ценную информацию! Порпора был великим композитором. Я знаю, что его приглашали в Лондон, чтобы составить конкуренцию Генделю в другом театре. Но Гендель был гением, и не так легко было его превзойти. Порпора, безусловно, считался достаточно успешным, он работал с такими знаменитыми кастратами, как Каффарелли, Сенезино, Фаринелли.

- Некоторые историки считают, что лишь Порпора, в отличие от многих композиторов того времени, которые без усилий писали изощренные мелодии, было под силу написать несколько нот, берущих за душу, проникающих в самое сердце слушателей.

- И одна из главных причин этого заключалась в том, что Порпора был выдающимся учителем пения, обладал очень глубоким знанием предмета, разбирался во всех тонкостях вокала, понимал его сильные и слабые стороны. И музыку он писал, исходя из возможностей человеческого голоса. Но он был и очень требователен к голосу. Поэтому вошел в историю как педагог великих кастратов.

- Почему вы выбрали именно оркестр Academia Montis Regalis для своего аккомпанемента?

- Этот оркестр специализируется на старинной музыке. Его дирижер итальянец Алессандро де Марки чувствует барочную, в частности неаполитанскую, музыку как никто другой, чувствует именно итальянскость этой музыки. Меня подкупает и его подход к стилю бельканто, созвучное моим представлениям. В этом смысле во время выступления у нас с ним и оркестром существует очень прочная связь, мы мыслим в одном ключе.

- Как вы добились такой превосходной исполнительской техники?

- Все происходило постепенно, это был длительный процесс. Я сразу решил учиться как контратенор, поэтому не учился ни как тенор, ни как баритон. Моим первым учителем была американка Аннелиз Сковманд, живущая в Тукумане, городе на самом севере Аргентины, где я родился. Я решил, что поскольку она со стороны, то, наверное, должна лучше знать о том, что такое контратенор. Выяснилось, правда, что она никогда не занималась с контратенорами, но согласилась взять меня в свой класс, при этом предложила учить меня нормальной вокальной технике, в которой хорошо разбиралась. А вторым моим учителем был баритон. Оба они учили меня технике бельканто, итальянской манере пения, заключающейся в самых элементарных вещах, – правильная установка дыхания, умение равноценно звучать как в низком регистре, так и в пассажах на верхних нотах. И я им очень благодарен. Помню, как пришел к Аннелиз со сборником «Античных арий» (существует три тома), где находились такие популярные арии, как «Caro mio ben» или «Intorno all’idol mio», и сказал, что я очень хочу петь эту музыку. А мой второй учитель заметил, что у меня прекрасный звук, похожий на меццо-сопрано, поэтому мне надо петь Россини, первой арией которого была ария Арзаче из «Семирамиды». И так получилось, что с тех пор мне интересна не только барочная музыка, но и музыка XIX века. Все это влияло на мою технику.

- Наверное, арии Россини будут сюжетом вашего следующего диска?

- Не исключено, во всяком случае, музыка бельканто стоит в моих планах. Россини я мог бы назвать своим любимым композитором. На музыке Россини можно выучиться пению. Гендель и Моцарт мне, бесспорно, тоже нравятся, с каждым из них у меня особые отношения.

- Многим исполнителям барочной музыки приходится больше, чем певцам стандартного оперного репертуара, прибегать к помощи архивов и библиотек, как, например, это делает Чечилия Бартоли.

- Чечилия Бартоли – пионер в области исследований барочной оперы. Что касается меня, я не позиционируюсь как «барочный певец», я – певец. Мне нравится музыка барокко, но и Россини мне дорог. Я понимаю, что когда ты сталкиваешься с сочинениями эпохи барокко, как, например, мне пришлось, когда я записывал диск с ариями Каффарелли, неизбежно приходится глубже погружаться в эту традицию. Особенно когда приходится иметь дело с рукописями, которые еще как-то надо расшифровать, а не с напечатанными в типографиях партитурами, где все известно. Но это обычный творческий процесс, требующий много работы. Так, недавно была открыта опера «Артаксеркс» Винчи, после чего исполнена и записана на DVD. В постановке приняло участие целое созвездие контратеноров. На мой взгляд, очень полезно выносить на свет то, что никогда не исполнялось.

- Есть ли сегодня режиссер, способный поставить барочную оперу так, какой она была несколько столетий назад?

- Да, и я участвовал в двух таких постановках. Одной из них была очень интересная опера «Ричард I» Генделя, показанная в Карлсруэ, где весь спектакль был соткан из жестов. Ставил ее француз Бенжамен Лазар. Специалистом в области барочного театра я считаю и Сигрид Тоф. Аутентичные постановки очень интересны, но в то же время и сложны. В любом случае от зрителей требуется большое воображение, чтобы представить себе, как это было на самом деле.