В век всеобщего рационализаторства и тотального господства технологии практически во всех сферах человеческой жизни, в том числе и в культуре, явления подобные Дебаргу можно считать счастливым случаем, нарушающим привычные установки нашей цивилизации. Пропущенный в III тур конкурса, но отодвинутый в силу своей «нестандартности» на последнюю ступеньку финала Люка Дебарг мгновенно стал любимцем публики, которая, как показывает практика, реагирует не только на многочисленные развлекательные шоу, но и на подлинную глубину и искренность, составляющие суть настоящего искусства. Его попирание «привычных» норм стало не внешней формой хорошо оформленного эпатажа, а глубоко прочувствованной внутренней позицией, свидетельством уникального слуха, понимания и бесстрашия выразить свой внутренний мир. Концерты пианиста были аншлаговыми и в Петербурге, и в Москве (а факт того, что билеты в зал ММДМ были проданы за одну ночь, стал свидетельством совершенно нетипичного для нашего времени ажиотажа в сфере классической музыки).

Имя Дебарга в сентябрьской афише Мариинского театра возникло, можно сказать, почти случайно. После того, как стало известно, что на запланированную запись не приедет заявленный Нельсон Фрейре, обладающий феноменальным музыкальным и менеджерским чутьем Валерий Гергиев мгновенно распорядился пригласить Люку и тем самым обеспечил особое внимание к двум прошедшим концертам. Программа двух дней была выстроена как единый цикл и включила в себя музыку к балету «Щелкунчик» Чайковского, его же Четвертую симфонию, проходящую под тем же номером «Романтическую» симфонию Брукнера и два фортепианных романтических концерта. При этом симфонии оказались в центре симметрии, а «Щелкунчик» обрамлял оба вечера (в первый день прозвучали I и II акты, а во второй заключительная картина). Музыка последнего балета Чайковского, мировая премьера которого состоялась на сцене Мариинки, – одна из визитных карточек оркестра, в этом материале Гергиев чувствует себя абсолютно свободно, как в родной стихии, и, слушая давно ставшие уже хитами номера, не перестаешь удивляться, сколько же невероятного волшебства вложил Петр Ильич в одну из своих последних партитур, сколько в ней света и пространства. Валерий Гергиев наслаждался «Щелкунчиком» подобно тому, как наслаждается любимым скоростным автомобилем опытный водитель, интуитивно чувствующий, где нужно плавно замедлить перед резким поворотом, а где позволительно разогнаться до головокружения. Подобную метафору можно отнести и к сыгранной в заключение первого вечера Четвертой симфонии русского классика, «трасса» которой, конечно, гораздо более сложная и извилистая, нежели в «Щелкунчике». Но и здесь маэстро удалось добиться необходимого баланса между тонкой изысканностью (чего, например, только стоил восхитительный дуэт между струнными и деревянно-духовыми во второй части, где скрипки и альты играли тему, а кларнет с флейтой расцвечивали ее прекрасным узором) и яростной мощью (трагическая кульминация первой части, грозное «приплясывание» под «Во поле береза стояла» в финале). А вот грандиозная, почти полуторачасовая партитура Четвертой симфонии Брукнера – с ней Гергиев необычайно удачно дебютировал в сентябре в Германии с Мюнхенским филармоническим оркестром – у мариинского оркестра получилась, к сожалению, слабо. Досадная кикса у валторн в самом начале первой части сразу разрушила все волшебство, и дальнейшие попытки дирижера «высечь пламя» из этой музыки успехом не увенчались, вместо огня был густой и едкий дым.

Но, конечно, главной интригой стало выступление Люки Дебарга. Пианист сыграл исполненные им в июне в рамках конкурсной программы Первый фортепианный концерт Чайковского и Второй концерт Листа, но по уровню и по степени художественной зрелости это, конечно, уже было далеко от конкурсных баталий. В силу совершенно разных складов личности дуэт Гергиев – Дебарг получился необычным и по-своему увлекательным. Вулканически пламенный темперамент Валерия Абисаловича столкнулся с утонченной натурой начитанного интеллектуала и визионера Люки. Вероятно, что-то подобное можно было услышать на заре «Звезд белых ночей», когда на первом фестивале в 1993 году Гергиев играл тот же Первый концерт Чайковского с легендарным Григорием Соколовым.

Несмотря на почти полное отсутствие опыта игры с оркестром, Дебарг продемонстрировал, с одной стороны, блестящее умение встраиваться в оркестровую ткань (даже во время пауз было видно, как он пропевает внутри себя все фразы), а с другой – железную волю в отстаивании своих принципов. Попытки Гергиева ускорить темп и повысить градус динамики наталкивались на сопротивление пианиста, не желавшего поддаваться чрезмерному пафосу. Столь знакомая музыка Чайковского зазвучала неожиданно тонко и грустно. Словно приподнялась внешняя маска, за которой открылась мятущаяся личность романтика и поэта. А исполненный на бис в первый вечер «Сентиментальный вальс» Чайковского еще больше раскрыл удивительную глубину и поэтичность, присущие музыке русского гения. По собственному признанию пианиста, в этой пьесе он ощущает «пронзительное одиночество» и стремится передать «застенчивую, завуалированную мольбу на фоне легкого вальса, которому не дано развернуться в обычный общий танец». Дебарг показал поразительное умение пластически представлять исполняемую музыку. «Вальс» Чайковского прозвучал как актерская миниатюра в духе Жака Бреля или Шарля Азнавура. Это был Чайковский безо всякой пошлости и нарочитой сентиментальности, пронзительно трогательный. Дыхание фраз складывалось в музыку жестов, под которую можно легко ставить балетную сцену. С подобной же пластической «выпуклостью» пианист сыграл на бис во второй день первый «Мефисто-вальс» Ференца Листа. Несмотря на головокружительную технику, в исполнении Дебарг максимально «приглушил» внешнюю виртуозность, заставив опять же каждый пассаж и каждую фразу работать на раскрытие столь любимых Листом образов Фауста, Мефистофеля и Маргариты. Героические порывы, едкая ирония возвышенная лирика составили для музыканта и суть листовского Второго фортепианного концерта. Выпускник литературного факультета Парижского университета Дебарг смело применяет фаустовский «ключ» к листовским опусам, превращая их в захватывающие драматические сцены.

В недавнем прошлом, после удачного московского концерта на вопрос о своих планах Люка Дебарг ответил, что хочет «удержаться на уровне, которого достиг». С одной стороны, это верно, поскольку каждый должен стремиться не сдать свои позиции, но жизнь по своей природе динамична, и практика показывает, что просто стоять на месте невозможно. Теперь перед необыкновенно одаренным музыкантом, взявшим столь ослепительный старт, встает серьезная дилемма – либо развиваться дальше, идя путем расширения репертуарных границ, проб себя в новых стилях и жанрах, либо эксплуатировать уже получивший успех образ, оставаясь внутри достигнутого уровня. И если Дебарг решится идти дальше по избранному пути честного и бескомпромиссного служения искусству (а судя по его серьезности и глубине, он должен-таки решиться), преодолевая искушения шоу-бизнеса, без сомнения, его имя войдет в плеяду лучших пианистов современности.

Фото Н. Разина