Этого, наверное, следовало ожидать, ведь и мои впечатления четырехлетней давности от московского концерта певицы в Доме музыки были неоднозначными (они также были связаны с солированием в симфонической программе). Однако сравнение впечатления от выступлений, разделенных годами, вселяет осторожный оптимизм: нынешний результат определенно ярче и полновеснее. Сравнение, конечно, не вполне корректно, ведь тогда В. Майер пела своего коронного Вагнера, а сейчас – «экспериментального» для нее и лишь только открываемого нами Шоссона. Опусы этих композиторов, естественно, разнятся и по стилю, и по затратности вокальных ресурсов, связанных как с техникой пения, так и адекватностью природной фактуры голоса.

Нынешний концерт состоялся в рамках филармонического абонемента ГАСО России им. Е.Ф. Светланова. За дирижерский пульт встал Андрей Борейко, а «Поэма любви и моря» Э. Шоссона (1892) – вокальный цикл для голоса и оркестра на слова М. Бушора – прозвучала в обрамлении эпизода «Психея и Эрос» из симфонической поэмы С. Франка «Психея» (1887–1888) и Второй симфонии Я. Сибелиуса (1902).

В истории музыки немногочисленное наследие Шоссона занимает очень «правильное» место - между опусами Вагнера и Франка с их мистикой драматически наполненного романтизма и импрессионистскими опусами Дебюсси. Но в финале вечера исполнение самого монументального из непрограммных оркестровых сочинений Сибелиуса предстало не менее органичным с точки зрения закольцованности: в музыкальных образах Второй симфонии проступает особая мощь, в ее драматургии – живописная яркость контрастов, а в тематизме – пластичность мелодики с чертами песенного фольклора.

Сегодня А. Борейко работает в основном за рубежом, и потому одно из его редких в последнее время выступлений в России ожидалось с интересом. В своих ожиданиях мы не обманулись: от оркестра маэстро сумел добиться удивительно прозрачных и в то же время насыщенных звуковых градаций, психологически чувственной и тонко сбалансированной нюансировки. Это ощущалось и в атмосфере зарождения и апофеоза возвышенной любви в музыке Франка, и в просодически выверенном соединении голоса и оркестра в музыке Шоссона (здесь дирижер предстал весьма чутким аккомпаниатором), и в поистине бетховенской масштабности героико-эпического опуса Сибелиуса, который его современники с восторгом восприняли как своего рода финскую «Героическую».

В первые приезды в Россию, в 2003-м и 2005 году, В. Майер еще в полной мере поражала филигранной отточенностью и драматически выразительной мощью интерпретаций немецкого – особенно вагнеровского – романтического репертуара как в камерном, так и в оркестровом формате. Те памятные времена давно прошли, но компромисс впечатлений от московского выступления певицы в том же репертуаре в 2011 году на этот раз был перекрыт позитивом новых эмоций и впечатлений от ее вполне убедительного прочтения французской музыки (фундаментального цикла, звучащего порядка получаса). Хотя от своего кумира - Вагнера Шоссон и перенял драматургические приемы композиции, использованные им в единственной опере «Король Артур», апологетом стиля Вагнера он никогда не был.

«Поэму любви и моря», которая сочинялась в течение весьма длительного периода (1882–1892), Шоссон посвятил своему коллеге А. Дюпарку. Ее симфоническая ткань, хотя и достаточно плотна, все же не вагнеровская, но даже при типично французском строе вступать в состязание с оркестром в моменты его выхода на полновесные tutti для В. Майер зачастую было уже проблематично. И все же – при явной метафизичности оркестрового аккомпанемента – царственное благородство фактуры ее голоса своей типично немецкой холодностью чувства по-своему завораживало, увлекая в мир музыкального символизма. 

«Поэма» на стихи друга композитора, как раз одного из представителей французского символизма того времени, состоит из двух частей, разделенных оркестровой интерлюдией. Название первой части – «Цветок на воде», второй – «Смерть любви». Стихи Бушора легли в основу и пятнадцати песен Шоссона (заметим, что две трети его наследия – песни и сочинения для голоса с различным аккомпанементом). Одной из них стала песня «Время сирени», и ее последние четыре строфы были оркестрованы и включены в финал второй части. В камерном формате «Поэма» впервые прозвучала в феврале 1893 года в Брюсселе: за роялем был автор, а вокальную партию исполнил тенор Д. Деме. Премьера оркестровой версии состоялась в апреле того же года с сопрано Э. Блан и дирижером Г. Мари. Московской же публике восхитительно терпкие ароматы сирени и роз, которые, разливаясь в стихах и музыке «Поэмы», утопали в поэтическом море символов любви и смерти, меццо-сопрано В. Майер подарила лишь в марте 2015-го…