– Айнарс, как возник Петербург на вашей гастрольной карте?

– Сейчас уже не припомню. Скажу лишь, что мне предлагали дирижировать в Петербурге еще и Девятую симфонию Бетховена – в октябре, в так называемом Венском абонементе, но пришлось перенести из-за подготовки премьеры в Базельской опере, где как раз осенью начнется работа над «Силой судьбы» Верди. Я помню стены этой филармонии с тех пор, как несколько лет назад выступал здесь вместе с хором «Латвия» в Реквиеме Верди под управлением Мариса Янсонса. Мне показалось, что многих оркестрантов старшего поколения я помню с того времени. Выступать на этой сцене – для меня что-то магическое. Мы сегодня, к сожалению, быстро забываем историю, небрежно относимся к важным вещам. Здесь запах, звуки тишины могут о многом рассказать. Так же, как иногда, гуляя по лесу, глядя на деревья, мы понимаем, сколько они могли бы рассказать.

– Какие впечатления остались у вас от работы, пусть недолгой, с первым оркестром Петербургской филармонии?

– У этого оркестра множество регалий. Но определение «заслуженный» остается всего лишь словом, пока ты лично не убедишься в его высочайшем качестве, не увидишь, как каждый из музыкантов понимает музыку. Оркестр подобен телу – это единый организм, в котором важен каждый исполнитель. Оркестр Петербургской филармонии напомнил мне ощущение от поездки на старом «роллс-ройсе» с очень мягким приседанием, когда все идет гладко и легко. Для меня была большая честь выступить с таким оркестром. Выходя к нему, невозможно не чувствовать дыхания традиции, ауры старых мастеров, работавших с этим оркестром в разные годы.

– Довелось ли вам общаться с маэстро Янсонсом уже как дирижеру с дирижером?

– Да, была история. Я встречался с Марисом на мастер-классе в Риге. Он приезжал дирижировать Латвийским национальным оркестром. В программе были вальсы, польки и марши Штрауса, которые он исполняет в новогоднюю ночь в Венской филармонии. Я тогда еще учился. Мой профессор позвонил мне и сказал, что надо дирижировать Третью Бетховена на мастер-классе Мариса Янсонса. Для студента третьего курса это было очень серьезным испытанием. Мне кажется, я всю ночь не спал. Мы встретились, и меня поразила обыкновенность, человечность, теплота, любезность этого невероятного человека. Я почувствовал исходящую от него заботу, даже какие-то отцовские чувства. Меня это поразило. А мы виделись с ним впервые. Мастер-класс длился час. Марис сидел в середине зала. Спросил что-то у моего профессора где-то в середине первой части симфонии, затем встал, подошел ко мне и сказал спасибо. Я решил, что всё, меня сняли с дистанции. Остальное время – минут 40-45 мы просто разговаривали, но эти минуты стали одними из самых драгоценных в моей жизни. Мы говорили о музыке, о Бетховене, но Марис не давал указаний делать то-то и так-то. Диалог вышел очень интересным. С ним было легко разговаривать. Помню эпизод с его репетиции. В польке «На охоте» Штрауса нужно было изобразить выстрел. Оркестрант выстрелил – Марис сказал, что громко, оркестрант выстрелил второй раз куда-то под себя – все равно было громко. Тогда Марис сходил в гримерку, взял рубашку и попросил стрелять в его рубашку… Мы много говорили с Питером Донохоу, когда он приезжал в Новосибирск, о том поколении дирижеров, у которых есть какая-то мистическая аура. У моих сверстников ее меньше.

– Вам удалось оставить свой след в Новосибирском оперном театре, где вы проработали три года и откуда пришлось уйти в прошлом году?

– Когда я задаюсь таким вопросом, то думаю не только об оркестре, но и певцах. Очень многие солисты и даже хор выросли. Смею надеяться, что я научил оркестрантов мыслить самостоятельно, быть внимательными вне зависимости от того, кто стоит за пультом, не включать «автопилот», отвечать друг за друга.

– С тех пор, как вы ушли из Новосибирского оперного театра, у вас появился оркестр, с которым вы так же много работаете?

– Куда я точно хочу возвращаться, это в Национальный оркестр басков, базирующийся в Сан-Себастьяне. Мы очень хорошо сработались. Весь январь в этом году я был в Сан-Себастьяне и Бильбао. Был музыкальным руководителем балетного проекта, который осуществил Тьерри Маланден, лидер балетной труппы из Биаррица. Он, как я говорю, поставил еще один балет Чайковского, назвав его «Чудовище и красавица», взяв музыку из «Онегина», Пятой и Шестой симфоний, «Гамлета». Недавно я выступал в Голландии, где было потрясающее сотрудничество с Резиденц-оркестром Гааги, которым руководит Нэеме Ярви. Я был восхищен техническим уровнем их игры. У них богатая история, с ними в разное время играли Маазель и Бернстайн. Я был очень рад поработать и с Национальным оркестром региона Иль де Франс, где главным дирижером является Энрике Маццола. Работы впереди у меня очень много. Когда-то думал, что ее будет меньше, а она только прибавляется.