Академия ежегодно проводится в городе Чайковском Пермского края и по масштабу и значимости подобна курсам новой музыки в Дармштадте (Германия), композиторским сессиям в Руайомоне (Франция), встречам молодых композиторов в Аппельдорне (Нидерланды). У нас в свое время существовали семинары Сергея Беринского в Иваново, а сейчас каждый сентябрь проходят семинары Виктора Екимовского в Рузе, но география их участников и сфера влияния все-таки не выходят за пределы бывшего СССР. Так что нынешняя академия – единственный международный композиторский мастер-класс в нашей стране.

В этом году ее профессорами стали француз Жан-Люк Эрве (ученик спектралиста Жерара Гризе, сотрудничал с институтом IRCAM, читал лекции в Миланской школе музыки, преподавал на композиторских курсах в Руайомоне) и голландец Антуан Бойгер – ученик Тона де Леу, известный по Wandelweiser Group (как считает австрийский композитор и тромбонист Раду Малфатти, музыка этого международного объединения посвящена в большей мере тишине, чем нескончаемому потоку звуков). Под их руководством было создано 12 новых сочинений. В программе вечера прозвучали 10 из них плюс два от профессоров.

Жан-Люк Эрве и Антуан Бойгер – очень разные. Эрве показал &laquoInterieur Rouge» («Красный интерьер») для флейты, кларнета, скрипки, виолончели и фортепиано. Это экспрессивная и достаточно радикальная пьеса с яркими вспышками и широкими мазками, которую несложно визуализировать и вообразить в красных тонах. Хотя, конечно, красный цвет здесь условен – так же, как условны все цвета в «Граффити» Виктора Екимовского, например, – многое зависит от слушателя. Бойгер представил &laquoMeditations poetiques sur quelque chose d’autre» («Несколько поэтических медитаций») для флейты, кларнета, скрипки, виолончели, кнопочного аккордеона и фортепиано. Состав близкий и отличается только добавленным аккордеоном, но музыка диаметрально противоположная – сомнамбулической атмосферы и импровизационной природы. Музыканты ансамбля тихо напевают под «невнятную» игру на своих инструментах (хотя на самом деле это лишь имитация импровизации и невнятности – все четко структурировано). По стилю – нечто родственное музыке венгерского композитора и флейтиста Тибора Семже, объединенной с рафинированным «звучанием тишины» американца Мортона Фелдмана.

Различна и стилистическая ориентация студентов академии. Из того, что запомнилось, – &laquoIndex» московского композитора Алексея Наджарова для аккордеона и фортепиано. Здесь чувствуется импровизационная свобода джазового музыканта, которая в данном случае дает непредсказуемость драматургии. В авторской аннотации трижды встречается слово swing, хотя какие-либо элементы джаза на слух не идентифицируются (Наджаров изначально получил образование именно джазового пианиста у Евгения Гречищева, но впоследствии окончил Московскую консерваторию по классу композиции у Юрия Воронцова).

Композитор из Аргентины Лучано Куликов (хотя его корни в Белоруссии, он ни слова не говорит по-русски), как предупредила публику ведущая концерта Виктория Коршунова, – «это наш Вадим Карасиков». Его &laquoPulsares» для кларнета, фортепиано, скрипки и виолончели – попытка работы с концепцией пульса, где в качестве музыкального материала привлечены различные шумы и так называемое «нетрадиционное звукоизвлечение», успевшее порядком поднадоесть любителям новой музыки. Игра по клавишам с зажатыми струнами, выдох в кларнет… И все же это не просто набор приемов, а вполне осмысленная композиция.

Из того, что осталось не до конца понятым, – &laquoIncompleteness» («Незавершенность») для флейты, скрипки, виолончели, аккордеона и фортепиано Алины Подзоровой из Брянска: сочинение, интересное по своему замыслу, но предсказуемое по реализации. Если пересказывать близко к тексту комментарии автора (аннотация не самая короткая): чувство незавершенности знакомо каждому из нас, и оно посещает нас тогда, когда мы очень хотели бы что-то повторить в своей жизни, но не можем, потому что нельзя в одну реку войти дважды. Дальше цитируется Григорий Померанц, который когда-то сказал: «Человек – это существо, угадавшее свою незавершенность и ищущее завершения». Что же касается музыки, то это почему-то некий пантеизм с привкусом язычества, звучание природы – как «Ярило» Николая Корндорфа, с которым ассоциация возникает практически сразу и подтверждается впоследствии характерным «стуком дятла» в верхнем регистре фортепиано (у Корндорфа «дятел» тоже присутствует). Все вполне музыкально, но все это уже было.

Подобное несоответствие или по крайней мере некоторая рассогласованность концепции и ее воплощения наблюдается и в композиции Елены Сажиковой из Туркмении &laquoAk guw» для кларнета соло. Произведения для мелодического по своей природе инструмента удавались очень немногим – в их числе И.С. Бах, Л. Берио, Я. Ксенакис. Невероятно трудно удерживать внимание слушателя, для этого годится либо музыка уровня баховских сонат и партит для скрипки соло, либо некий эпатаж. Сажикова действовала по второму варианту. Литературная программа ее сочинения автобиографична: «Несколько лет назад я оказалась в музее ковра в Туркменистане. Внимание мое привлек один из ковров ХVII века. Ковер назывался “Ак гув” – “Белый лебедь”. Как оказалось, ранее он существовал в каждом доме, но использовался только при обряде погребения. Главные его узоры – это символическое изображение двух птиц, которые должны помочь душе усопшего подняться на небо, и линия, изображающая воду, – символ быстротечности человеческой жизни». После прочтения такого текста, естественно, настраиваешься услышать что-то этническое, пусть и не в прямой подаче, но музыка &laquoAk guw» – это потоки выдыхаемого воздуха в кларнете, где пуантилистически всплывают отдельные звуки определенной высоты, и никакого ориентального орнамента. Впрочем, сама фактура сделана весьма искусно.

Произведение с труднопроизносимым названием &laquotypewritERyk» Елены Рыковой из Уфы для флейты, кларнета и аккордеона сопровождает небольшой авторский комментарий: «Название пьесы есть результат сочетания следующих слов: typewriter (печатная машинка) и ERyk (первые буквы имени и фамилии автора). …Пытаясь прочесть то, что выше моих сил». Не очень ясно, зачем, чтобы прочесть, нужна печатная машинка, к тому же то ли рецензент отвлекся, то ли действительно не было слышно печатной машинки вообще. Зато иногда звучал забавный «рык» кларнета (тоже не совсем ясно, имела ли в виду автор шутливую ассоциацию со своей фамилией или это просто совпадение). Однако, так или иначе, в этом сочинении самые интересные моменты реализованы не в звуке, а в тишине (с которой взаимодействует музыка Бойгера, так что тут – прямое влияние профессора на студента). В центре композиции Рыковой – гигантская пауза, и, думается, именно она является главной темой произведения.

В исполнении МАСМ также прозвучали сочинения Хосе Марии Сириа (Испания), Ленки Новоседликовой (Словакия), Хайса Ван дер Хайдена (Нидерланды), Максима Коломиеца (Украина), Юстины Репекайте (Литва).

Премьеры играть сложно, но Московский ансамбль современной музыки на премьерах специализируется. На его счету более 800 мировых и российских первых исполнений. И эти первые трактовки всегда не просто озвучивание партитур, что нередко случается с современной музыкой, а творческое осмысление и даже домысливание.