Устроители рискнули пойти на эксперимент, назвав программу концерта «Интеллектуальная опера». Имя, прямо скажем, отпугивающее, поскольку оперное искусство с интеллектом ассоциируется не в первую очередь, а лучшие и наиболее популярные произведения оперной литературы апеллируют, скорее, к чувству, чем к разуму. Как итог – очень скромно заполненный БЗК, однако, судя по приему в финале и по тому, как музыку слушали, пришли не случайные люди, а именно те, кто должен был прийти: не столько интересующиеся гедонистической красотой оперных полотен, сколько ищущие каких-то иных смыслов в несколько обветшалом жанре.

Встряхнуть же его решили по-серьезному. В первом отделении прозвучал шедевр экспрессионизма – единственная опера Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода». Она вышла из-под пера композитора в 1911 году, а ее премьера состоялась семью годами позже в венгерской столице. Дитя своего времени – эпохи декаданса – супермрачная история про магната-убийцу и его одержимую любопытством юную супругу быстро приобрела популярность, обойдя все мировые сцены. И сегодня это произведение достаточно часто ставится – помимо родной Венгрии, где к нему обращаются постоянно, в последние годы состоялись премьеры во многих европейских театрах, в Израиле и США, Австралии и Бразилии. У нас же опера Бартока – редкая гостья. Поставленная впервые в СССР в 1925 году в Свердловске, в конце 1980-х она появилась в Большом театре (с Е. Образцовой и Е. Нестеренко), через тридцать лет – в Мариинском (именно этот вариант видела Москва на «Золотой маске-2011»). Был еще на советском телевидении фильм-опера, снятый в 1968-м режиссером В. Головиным (за кадром поют Е. Кибкало и Н. Полякова).

Музыка произведения, колористически богатая, полная терпких гармоний, своеобразных ритмов, медитативно текучая, повествует о душевных муках, о глубокой мрачной тайне, о тошнотворных безднах внутри каждого из нас, в которые заглядывать не стоит. В известном смысле навеянная эстетикой «Пеллеаса и Мелизанды» опера Бартока – это рассказанная иначе, более брутально, история Лоэнгрина и Эльзы, где герой оказывается не рыцарем света, но пленником (или порождением) тьмы. Главный герой партитуры – оркестр (в данном случае МГАСО п/у Павла Когана, дирижировал Павел Сорокин), живописавший экспрессивно и стильно, величественно и трагично: он «плел» свою удивительно захватывающую, страшную сагу так, что озноб по коже. Великолепны были приглашенные в проект венгерские солисты: блистательная меццо Ильдико Комлоши (Юдифь) с голосом ярким и горячим и благородный бас Балинт Сабо (Герцог) – весомый, глубокий и культурный.

Особый интерес представляло второе отделение вечера – мировая премьера одноактной оперы Алексея Курбатова «Черный монах» для четырех солистов, большого хора (Юрловская капелла) и симфонического оркестра (вновь коллектив П. Когана). Сюжет повести Чехова когда-то интересовал Шостаковича, но до написания оперы дело не дошло, а Курбатов решился на музыкально-театральный опус о внутреннем мире душевно больного человека. Или, может быть, гения – как обычно, непонятого окружающими, которые стараются во что бы то ни стало его «подправить и направить».

Курбатов показал себя мелодистом и одновременно мастером кульминационного развития симфонического полотна. Обычно у современных композиторов два эти качества плохо сочетаются – уж либо оркестр интересный, а певцам петь нечего, и они вынуждены бубнить всю дорогу унылое нечто, либо наоборот (и это гораздо реже) – мелодии автор пишет, но вот с оркестром справиться не может. У Курбатова же красивый мелодизированный речитатив вплетен во впечатляющую симфоническую ткань. Однако найти баланс между пением и оркестровым звуком пока не удалось. Первоначально опера была задумана в камерном формате, но к мировой премьере приобрела очертания масштабного полотна – появились огромный хор и оркестр. В этих условиях певцам непросто, они порой тонут в пучине оркестрово-хоровой звучности. Тем не менее вокалисты мужественно и очень качественно исполнили свои партии-роли: остроголосая сопрано Дарья Зыкова (Татьяна) и «карамельный» канторский тенор Максим Пастер (Коврин), зычный и увесистый бас Петр Мигунов (Монах) и глуховатый, но выразительный баритон Геворг Григорян (Песоцкий). А Павел Сорокин сумел свести воедино сложную вокально-симфоническую мозаику «Черного монаха»: его стараниями партитура прозвучала выразительно и цельно.