— Валентина Григорьевна, как живется оперетте в XXI веке?

— У оперетты всегда был свой зритель. В зале нашего театра, например, можно встретить тех, кто в принципе не ходит в «драму». Я это не одобряю, но и не осуждаю. Смею предположить, такой выбор связан с тем, что люди хотят услышать хорошую классическую музыку. Оперетта – достаточно консервативный жанр, который с трудом переживает любые вторжения и изменения. Пример тому – спектакль «Летучая мышь». Он был поставлен в нашем театре венгерской бригадой в редакции, отличавшейся от ставшего классическим у нас в стране текста Николая Эрдмана (именно этот вариант и полюбился всем в киноверсии с участием братьев Соломиных). Продержалась такая «Мышь» недолго. В том числе из-за довольно неожиданной режиссерской трактовки.

— Как вам кажется, допустимо ли в оперетте менять кринолины на деловые костюмы и усаживать героев в современный офис?

— Возможно, я старомодна, но мне бы не понравилось, если бы герои классической оперетты общались посредством мобильной связи и носили джинсы с дырками на коленях. В оригинальном произведении заложены и исторический контекст, и обаяние времени, в котором оно было написано. Да и композитор писал партитуру, учитывая особенности своей эпохи. Некоторое время назад я смотрела запись «Веселой вдовы» в постановке одного из очень известных зарубежных театров – совершенно классический спектакль без всякого осовременивания. При этом артисты существовали на сцене потрясающе – никаких опереточных штампов! Играли, как в хорошем драмтеатре, о вокале даже не говорю! И я наслаждалась музыкой, сценическим действием и юмором – легким и безо всяких нажимов. Думаю, этот спектакль понравился бы даже небольшим поклонникам оперетты.

— Нелюбовь к оперетте пошла, на мой взгляд, с тех пор, когда ее превратили в «санаторный жанр», где не надо думать, загнали в антиинтеллектуальное жанровое гетто.

— Слышать, как говорят «ну у вас, как в оперетке», оскорбительно. Да, оперетта – развлекательный жанр. Но это нелегкий жанр – как для артистов, так и для постановщиков. Сделать качественный спектакль со зрелищными номерами и ярким оформлением стоит больших усилий. И между прочим, в Театре оперетты можно всерьез сыграть настоящие чувства, подкрепленные великолепной музыкой. У нас есть хороший пример – спектакль совсем не развлекательного плана «Белый. Петербург» Георгия Фиртича в постановке Геннадия Тростянецкого.

— Вы – старожил Театра музыкальной комедии. Как переживали «смену эпох», то есть руководителей?

— Да, режиссеров было много. Но выделять эпохи я бы не стала. Я пришла в этот театр, когда его возглавил Владимир Воробьев, что, конечно, определило мою актерскую судьбу. До прихода Владимира Егоровича здесь царила классическая оперетта. Он начал ставить спектакли по серьезной драматургии – Сухово-Кобылин, Гольдони, Чехов. Многие из этих произведений были представлены в музыкальном театре впервые. И работать с Воробьевым нам, молодым артистам, было очень интересно. Годы работы с ним стали настоящей школой, уроки которой мы запомнили на всю жизнь. Например, он очень много внимания уделял пластике персонажей на сцене. И до сих пор пластический рисунок роли для меня очень важен.

— В вашем актерском портфолио целая галерея характерных персонажей. За роль Агаты Иллишхази в спектакле «Баронесса Лили» Е. Хуски вы получили первую в истории Театра музкомедии «Золотую маску», а роль эпатажной леди Болочковой из «Голливудской дивы» принесла вам «Золотой софит». Никогда не хотелось выступить в амплуа лирической героини?

— Такой опыт у меня был – Беатриче в художественном фильме и спектакле «Труффальдино». Но актер не свободен в своих желаниях. Играть то, что нам хотелось бы, не всегда удается. Впрочем, мне кажется, характерную роль исполнять интереснее! У моей героини в фильме «Смех и слезы, или Веселые сновидения», где мы партнерствовали с замечательным Георгием Михайловичем Вициным, есть романс на стихи Татьяны Калининой с рефреном «Приятно делать гадости приятным людям и скучно строить козни дуракам». Согласитесь, формула очень выразительная! Я за то, чтобы актер мог попробовать себя в разных амплуа. Но мне сегодня в своем характерном амплуа как-то даже легче. В зрелом возрасте, например, лирических героинь уже не сыграешь, надо переходить на другие роли. А меня мое амплуа бережет.