– Андрей, почему после восьми лет плодотворной работы в Российском национальном оркестре в качестве гобоиста вы решили посвятить себя дирижированию?

– К дирижированию у меня безотчетная любовь, которую трудно объяснить… В какой-то момент я вдруг понял, что испытываю потребность быть ответственным за нечто большее, чем строчка в партитуре. Да и сочинение музыки, к чему я тяготею уже давно, также способствовало этому – одно с другим тесно связано. Оставаясь в сфере музыки, мне захотелось эту сферу существенно обогатить и расширить.

– Вы окончили Московскую консерваторию сначала по классу гобоя, а затем по классу симфонического дирижирования. Но этого для вас оказалось мало: в 2011 году вы успешно окончили британскую Королевскую академию музыки.

– Московская консерватория, безусловно, для меня важна, но не менее важна и Королевская академия музыки в Лондоне. Многие музыканты, получая образование не только у себя на родине, но и за рубежом, приобретают важный опыт, расширяющий представление о профессии.

– У вас была цель попасть в Лондоне к конкретному педагогу?

– Да. С моим педагогом – профессором Колином Меттерсом я познакомился на одном из его мастер-классов в Москве за два года до моего поступления в академию. Уже после первого урока с ним я понял, что хотел бы продолжить занятия на постоянной основе. В мире много первоклассных дирижеров, но найти своего педагога по дирижированию – задача далеко не простая, поэтому не воспользоваться этим шансом я просто не мог.

Когда в 2008 году я поступал в Королевскую академию музыки, ее факультету симфонического дирижирования было всего 25 лет. Я стал первым студентом из России. У меня, к счастью, все сложилось удачно. Три года, проведенные в Лондоне, дали мне невероятно много для расширения собственного музыкального кругозора и понимания сущности дирижерской профессии.

– Вы продолжаете участвовать в мастер-классах выдающихся дирижеров и принимаете приглашения на дирижерские фестивальные резиденции. Это действительно необходимо?

– Безусловно! Это нужно для того, чтобы попросту не выпадать из культурного контекста. В прошлом сезоне я участвовал в мастер-классах Курта Мазура в Германии, Бернарда Хайтинка в Люцерне и Михаила Юровского в Берлине. А из двух американских приглашений на летнюю двухмесячную резиденцию мне пришлось делать выбор между фестивалем в Аспене и программой Тэнглвудского музыкального центра: в результате я принял первое приглашение.

– В Российский национальный оркестр вы поступили в 2001 году еще студентом консерватории. Как это случилось?

– В те годы в РНО был очень деятельный директор по кастингу Сергей Корниенко, практически единолично отвечавший за формирование кадрового состава музыкантов. Один из его рейдов в консерваторию закончился приглашением меня в оркестр: после положенного испытательного срока я был зачислен в постоянный состав.

– А если взглянуть на себя как на музыканта оркестра уже с позиций дирижера?

– До того как стать дирижером, кто-то может сидеть в оркестре, а кто-то и нет, у всех складывается по-разному. Но то, что восемь лет кряду я был оркестровым музыкантом, предстает, прежде всего, важным и бесценным опытом постижения профессии дирижера как бы изнутри оркестра. И это действительно того стоило! Одно время в оркестре существовала коллегия дирижеров – это была идея тогдашнего менеджера Сергея Маркова, и благодаря ей за дирижерским пультом РНО оказалось множество блистательных музыкантов. Это был потрясающий период: кого ни возьми – ярчайшие имена! Михаил Плетнев, стоявший у истоков РНО, впервые появившийся в России Кент Нагано, Евгений Светланов, дирижировавший оркестром в последние годы своей жизни, – забыть это невозможно! Несколько позже пришел Владимир Юровский: первый же его выход к оркестру вызвал у всех музыкантов огромнейший интерес.

– Вы стали самым молодым музыкантом РНО, принятым в него за всю историю коллектива, но еще до получения диплома гобоиста именно с этим оркестром вы дебютировали как дирижер. Помог случай?

– Это произошло в 2004 году по инициативе маэстро Плетнева. Зная о моем увлечении дирижированием и композицией, он сам предложил мне провести два концерта Баха, в которых выступил солистом. Он всегда говорил, что композиция и дирижирование – смежные вещи, что человеку, сочиняющему музыку, необходимо попробовать себя в дирижировании.

Нельзя сказать, что это был очень серьезный дебют, ведь при камерном составе оркестра вполне можно было обойтись и без меня. Тем не менее свой первый дирижерский выход я помню и по сей день: это случилось во время одного из волжских турне, в которые РНО традиционно отправлялся на протяжении ряда сезонов. Через несколько лет мне доверили и более масштабные программы с полносоставным оркестром, которыми я дирижировал и в России, и за рубежом (в Малайзии, США и Нидерландах).

– Сегодня вы – в самом начале самостоятельной дирижерской карьеры. С какими симфоническими оркестрами уже удалось поработать и каковы дальнейшие планы?

– Я дирижировал Национальным молодежным оркестром Армении, оркестрами Королевской академии музыки и Московской консерватории, Эшоверским фестивальным оркестром (Великобритания), Балтийским молодежным филармоническим оркестром (Германия), Молодежным фестивальным оркестром России и стран АСЕАН в Пномпене (Камбоджа), Молодежным симфоническим оркестром Поволжья. Еще одна поездка на берега Волги предстоит в марте – буду впервые дирижировать Саратовским филармоническим оркестром. А в первый день весны у меня плановый концерт с РНО в «Оркестрионе» с программой из произведений Равеля и Мендельсона.

– Какое место в вашем творчестве занимает композиция?

– Сначала это было, что называется, для души, но сейчас неожиданно для меня самого сочинение стало занимать очень большую часть времени. Все написанное мной к этому моменту предназначено либо для камерных ансамблей, либо для камерных оркестров, но помимо чистой композиции я много занимаюсь и оркестровкой, и аранжировкой – сегодня это востребовано. Специально не отслеживаю, но постоянно получаю письма и программки концертов, где исполняются мои камерные сочинения, – несколько раз в месяц из разных стран. За исключением нескольких сочинений, изданных за рубежом, ноты своих ансамблевых опусов предоставляю всем желающим, благо есть Интернет.

– Вы были участником первого состава Духового квинтета РНО. В 2005 году он занял I место на Международном конкурсе камерных ансамблей в Осаке.

– Вы вспомнили один из счастливых моментов моего гобойного исполнительства! Но в связи с этим вспоминается и другое: на заключительном концерте лауреатов конкурса мы сыграли мое сочинение – духовой квинтет. И хотя это исполнение не было премьерой, после Японии квинтет стал настолько популярным, что вошел в постоянный репертуар более 35 духовых квинтетов мира, включая квинтет Берлинского филармонического оркестра. Этому нельзя не радоваться, но порой как-то обидно за все свои другие сочинения, ведь им приходится существовать в тени духового квинтета, неожиданно оказавшегося наиболее успешным.

– Кроме него вспоминаются и другие ваши сочинения, звучавшие в Москве. К примеру, «Три настроения», «Марбельская фантазия», балет «Поцелуй ветра», написанный по заказу Большого театра для творческой мастерской «Хореографы Большого». А как рождался «Праздничный дивертисмент»?

– Премьера состоялась с Государственным камерным оркестром России под руководством Алексея Уткина. Маэстро исполнил в нем не только соло гобоя, но и соло электрогитары. При этом инициатива заказа нового опуса исходила именно от него. Это уже второе мое сочинение, написанное для его коллектива. Премьера первого под названием «Розы Гелиогабала» (для барочного гобоя, индийской флейты бансури и камерного оркестра) состоялась в 2012 году. На сей раз Алексей Уткин решил сделать со своим коллективом нечто эксклюзивное, переломив устоявшуюся за многие годы традицию новогодне-рождественской программы. Другой импульс маэстро – самому сыграть на гобое, совместив это с игрой на электрогитаре. Конечный замысел детской сказки как раз и вызрел из первоначальной идеи дуализма положительной и отрицательной сфер – натурального звучания (классические инструменты) и искусственно-инфернального (электрогитара). Я рассказал историю восьмилетнего Андрюши, увиденную им во сне и придуманную мной вместе с Сергеем Плотовым: попадая в волшебную компьютерную игру, мальчик отважно проходит через ряд испытаний. Детей нужно было заинтересовать не только музыкой, но и сюжетом, поэтому я и выступил в несвойственной мне функции рассказчика. Форма дивертисмента дает возможность показать волшебные приключения героев через череду ярких контрастов. В Новый год просто нельзя было обойтись без рождественской темы – темы света, добра и надежды, поэтому в партитуру и введено звучание детских голосов. Огромное спасибо Виктории Смирновой – художественному руководителю Московской хоровой капеллы мальчиков: от юных музыкантов ей удалось добиться необходимого результата. Похоже, я становлюсь «специалистом» по детским сказкам: недавно заказ на новый опус подобного рода поступил мне и от РНО. Премьера назначена на декабрь этого года.

– Означает ли это, что гобой отложен навсегда?

– Зарекаться не могу, но ничего большого и значимого делать с гобоем в ближайшее время не планирую. Буду делить себя между композицией и дирижированием.