Их программу называют «нарративным минимализмом», и, кажется, это очень индивидуальная, своя ниша. Мало кому удается столь органично сочетать декламацию текстов, пение (как бы непрофессиональным, но очень проникновенным голосом) и музыкальное сопровождение (крайне аскетичное, эмбиентно-медитативно-минималистское, приправленное джазовыми репликами трубы и тромбона с нестандартными, узкими раструбами). И все это – с участием вокодеров, фонограмм, кинохроники.

В свое время Тибор Семзё стал одним из основателей «Группы 180» – первого в Восточной Европе объединения музыкантов-минималистов. Так что неудивительно, что после ее распада следы минимализма в его музыке явно ощущаются. Минималистская эстетика была особенно близка видному деятелю новомузыкального движения, музыкальному критику, журналисту и бывшему арт-директору центра «Дом» Николаю Дмитриеву, причем как в чистом виде, так и со всевозможными «приправами» в виде джаза или чего-нибудь еще. Так что начался концерт небольшой мультимедийной композицией, посвященной памяти Дмитриева. Помнится, в год его смерти, в 2004-м, на фестивале «Длинные руки» исполнялся Tractatus Семзё и тогда оставил какое-то особенное впечатление. Это концептуальная полиязыковая композиция по «Логико-философскому трактату» Людвига Витгенштейна – тихая ностальгическая медитация, в чем-то подобная Jesus’ Blood Never Failed Me Yet Гэйвина Брайарса или «Тихим песням» Валентина Сильвестрова. Это декламация текста Витгенштейна и цитирование фортепианного эпизода, сочиненного в духе инструктивного этюда самим философом, это любовное повторение двух простейших мотивчиков, напеваемых Семзё как бы для себя…

Вот и теперь прозвучал Tractatus (с видеорядом – документальными съемками довоенных лет), и музыкантам вновь удалось создать минимальными средствами интимную атмосферу сокровенного разговора. Порой за истаивающей музыкальной материей ощущались страшащая пустота, кейджевское «ничто». Иногда казалось, что есть какое-то противоречие между этой атмосферой и переполненным залом, что наше присутствие неуместно… После концерта на встрече с публикой Тибор Семзё заметил, что Tractatus – «это тот личный опыт, который находится в нас, и это лишь видимая часть айсберга».

Из текстов Витгенштейна, озвученных Семзё и, видимо, им самим переведенных на русский язык: «Никакой сигнал бедствия не может быть больше, чем крик одного человека. Никакая беда не может быть больше, чем беда отдельного человека. Один человек может терпеть бесконечное бедствие и нуждаться в бесконечной помощи. Только очень несчастный человек имеет право жалеть кого-то. Нужно разрушить здание собственной гордыни. Что мыслимо, то и возможно. О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Между прочим, один из братьев Людвига Витгенштейна – Пауль – был тем самым пианистом, потерявшим на войне правую руку, для которого Морис Равель написал свой леворучный фортепианный концерт.

Еще была короткая музыкальная зарисовка «Вот и все» на текст венгерского писателя Гезы Оттлика, известного своим психологизмом. А еще – девять коротких эпизодов из большого произведения Семзё »K«Engravings, посвященного последним годам, дням и минутам жизни Франца Кафки. Здесь остро ощущалось проживание реального (а не художественного) времени, будто бы это вовсе не сцена с ее условностями, а реальная жизнь. Впрочем, это качество в неменьшей степени свойственно и «Трактату».

В «Гравюрах» Семзё по «Императорскому посланию» Кафки тоже много текста. «Летом 1923 года Франц знакомится с молодой девушкой – Дорой Диамант, ее родной язык – идиш, – рассказывает автор. – Когда я был в Праге, постоянно думал, как Франц и Дора прогуливались по этим улицам. Вторым важным человеком в жизни Кафки был Роберт Клопшток. Франц Кафка лечится в санатории от туберкулеза. Клопшток много читает Достоевского, гуляет по набережной Дуная» (здесь в фонограмме слышится шум воды, а в следующей «гравюре» Ласло Гёз меняет медные духовые на морскую раковину). «Дора и Роберт были с Кафкой до последней минуты. После его смерти Дора стала коммунисткой, вышла замуж за коммуниста». В процессе исполнения Семзё рассказывает и о том, как он работал над произведением. В общем, это замешанный на экзистенциализме концептуализм.

И, конечно, в проектах Тибора Семзё – Ласло Гёза так или иначе присутствует постмодернистская идея диалога – с Людвигом Витгенштейном, Гезой Оттликом, Францем Кафкой.

На снимке: Т. Семзё

Фото Николая Бусыгина