Музыка Луиджи Керубини не относится к числу популярной во всем мире. Творчество любимого композитора Наполеона Бонапарта уважают, иногда ставят его оперы, исполняют реквиемы, но до обожания Моцарта или Верди ему очень далеко. Случаются всплески интереса к отдельным сочинениям (как это было, например, в 1950- е с «Медеей», новую жизнь в которую вдохнула гениальная Мария Каллас), что в общем лишь подтверждает изначальный тезис. В России в XIX веке была очень популярна опера Керубини «Водовоз» («Два дня»), и долгие годы и у нас, и в мире она считалась его лучшим творением: так, в советское время Керубини вовсе не ставился, но во всех оперных справочниках исправно публиковали краткое содержание именно этой оперы. Под влиянием европейского возрождения, правда, с полувековым опозданием, уже в наши дни пришла в Россию и «Медея» – сегодня она в репертуаре двух российских театров (Станиславского и Немировича-Данченко и Красноярского оперного).

Однако у Керубини опер много – порядка тридцати. Есть грандиозные, а есть и камерные, интимные. Одна из таких – «Пигмалион» – впервые поставлена на русской сцене в московской «Геликон-опере». Она появилась на свет при удивительных обстоятельствах. После триумфов больших опер в революционном Париже, когда композитор нашел свой уникальный стиль – так называемую оперу спасения, он, видимо, перетрудившись, впал в депрессивное состояние. И бросил сочинительство, сосредоточившись на… собирании гербариев. Вывести его из этого состояния смог лишь заказ самого Наполеона Бонапарта: отказать императору Керубини не смог. В 1809 году «Пигмалион» увидел свет рампы в театре «Тюильри» и весьма понравился августейшему заказчику. Однако дальнейшую судьбу оперы счастливой не назовешь: после смерти композитора она не ставилась более ста лет, была возрождена в Милане лишь в 1955-м усилиями дирижера Эннио Джерелли и снова почти исчезла со сцены, встретить ее можно крайне редко.

Сюжет прост для любого знакомого с античной мифологией (либретто Стефано Вестриса по пьесе Руссо). Герой – тот самый легендарный царь Кипра, по совместительству гениальный скульптор, что влюбился в собственное изваяние – прекрасную Галатею. По милости Венеры, снизошедшей до просьб Пигмалиона, Галатея ожила и стала ему верной супругой. В опере помимо этой троицы действует еще помощник богини любви Амур.

Свой спектакль «Геликон» играет в том зале, где когда-то родился и прожил первые полтора десятилетия – сегодня он носит имя княгини Шаховской, одной из владелиц усадьбы, занимаемой театром, и является вторым по величине в театральном комплексе на Большой Никитской. Его строгие формы и белые колонны с коринфскими капителями словно созданы быть естественной декорацией и для античного сюжета, и для классицистской музыки Керубини. Однако режиссер Ирина Плотникова поступает хитро: в «древнегреческий» антураж она вписывает спектакль в стиле ар-деко. Театр официально заявляет, что он «проникнут атмосферой фильма "Великий Гэтсби"» – правда, не уточняя, какого именно (роман Фрэнсиса Скотта Фицджеральда был экранизирован пять раз). Почему именно этот фильм и эта история привлекли внимание и отчего именно они зарифмованы с оперой Керубини, осталось загадкой. Скорее, постановщиков манило изящество стиля 1920-х как таковое, перекличка с античными мотивами более всего была явственна в костюмах дам.

В отличие от партитуры Керубини в спектакле «Геликона» действующих лиц больше, чем четыре. Помимо солистов это еще танцовщица Ксения Лисанская (хореограф продукции), олицетворяющая прекрасную статую до ее оживления, а также играющие на фортепиано и клавесине Сергей Чечётко (музыкальный руководитель постановки) и Елена Сосульникова, активно включенные в сценическое действие и получившие даже имена в программке – Орфей и Орфея. Есть и еще новации – спектакль начинается фрагментом из совершенно другой оперы того же автора: исполнительница партии Венеры Инна Звеняцкая поет трагическую арию Медеи в мощном патетическом стиле. Впрочем, после стенобитной Турандот солистке, кажется, уже ничего не страшно.

Спектакль продолжает традицию салонных вечеров «Геликона»: привилегированная часть публики (купившая более дорогие билеты) совмещает сразу два удовольствия – помимо слушания оперы еще и пьет вино, закусывая виноградом и мандаринами. Обыграно это с изяществом: будто все приглашены на день рождения Галатеи, отмечаемый в кругу избранных.

На небольшой сцене в непосредственной близости от публики артисты – как на ладони: у зрителей была возможность более пристально оценить искусство оперных солистов, их нелегкий труд и выразительное лицедейство. Основная вокальная нагрузка выпала на исполнителя партии титульного героя: Константин Бржинский пел практически все полтора часа (спектакль идет без антракта), его многочисленные арии-монологи в духе горестных стенаний по недостижимому счастью были исполнены экспрессивно и музыкально. Другие партии скромны и скорее ансамблирующего характера: их уверенно провели Ольга Давыдова (Галатея) и Максим Перебейнос (Амур).

Фото Ирины Шымчак