Московская государственная филармония не первый раз открывает сезон вокальным концертом: такую практику ведущая концертная организация страны укоренила несколько лет назад и с успехом идет этой дорогой. Оперы в концертном исполнении или сольные рециталы зарубежных звезд вокала гарантированно привлекают публику в Зал Чайковского: несмотря на десятилетия фактического выдавливания академической манеры пения из повседневного слухового опыта среднестатистического россиянина, чем почти четверть века занимаются отечественные радио и телевидение, тяга к бельканто – по крайней мере у просвещенных москвичей – оказалась гораздо сильнее, чем думали некоторые.

Открыть московский концертный сезон выпало мальтийскому тенору с международной известностью Джозефу Каллейе: именно выпало, поскольку его сольное выступление в российской столице должно было состояться еще в прошлом сезоне, но из-за болезни певца концерт был перенесен и счастливо пришелся впору для инаугурационного вечера. Классическое русское «не было бы счастья, да несчастье помогло» в данном случае себя оправдало в полной мере: один из ведущих мировых теноров задал высокую планку музыкальному сезону.

Гость с крохотного средиземноморского острова в России не впервые: его дебют состоялся в январе 2007 года, когда в Большом зале Московской консерватории в концертном исполнении прозвучала «Лючия ди Ламмермур» с Лорой Клейкомб в партии несчастной шотландской невесты и под водительством чуткого маэстро Патрика Саммерса. Каллейя тогда предстал в образе пылкого Эдгара Равенсвуда, возлюбленного Лючии, но, к сожалению, опять же по нездоровью удачным это явление назвать было нельзя. И вот спустя семь лет он вернулся к нам для того, чтобы реабилитироваться.

Первое произведение, однако, на столь оптимистичный лад не настраивало. Желая сделать реверанс в сторону публики, певец рискнул начать с русского романса («Нет, только тот, кто знал» Чайковского) и явно переоценил свои возможности – смешное произношение и путанные слова были не единственными досадными недостатками исполнения: к ним присоединилось глухое звучание голоса в нижнем регистре и эмоциональная фальшь, свидетельствовавшая, что Каллейя совсем не понимает того, о чем пытается петь.

В западном репертуаре, разумеется, дело обстояло совсем иначе. Прослушав в исполнении Каллейи дюжину арий и песен, понимаешь, что его слава не беспочвенна, а триумфы на мировых сценах вполне заслуженны. Мужественный, густой голос баритонального окраса певца более всего подходит к веристскому репертуару или драматическим образам вердиевских опер. Лучшими номерами концерта по праву можно назвать арии из произведений Чилеа («Адриенна Лекуврер» и «Арлезианка»), Пуччини («Тоска»), Верди («Макбет»), в которых бесспорное вокальное мастерство сочеталось с яркими, законченными характерами избранных героев. Тенор Каллейи способен не только оглушать и обжигать мощными верхними нотами – ему доступны разные градации динамики, он умеет петь нежно, подавать почти бестелесный звук, подобный дуновению ветерка, умеет красиво, изящно строить фразу, блеснуть фирменным итальянским брио. И все же эстетически ему ближе именно веристская манера: даже Гуно («Ромео и Джульетта») и «легкого» Верди (баллада Герцога из «Риголетто») он поет с недюжинным напором и драматизмом, а в совсем непатетических, лишенных больших страстей песнях («Мечтательный образ», «Идеал», «O sole mio»), умудряется «дать жару» и залить зал густым, вязким, тяжелым звуком, хотя и искрящимся и звонким.

На своей же территории Каллейя творит чудеса: его Макдуф, Мориц, Федерико и Каварадосси близки к эталонному звучанию – по наполненности фразы, роскоши кантилены, взрывным вспышкам победных верхних нот, горячему золоту среднего регистра. Несмотря на концертный формат выступления, в каждой арии получился настоящий театр – темпераментный, захватывающий, интересный. Не отозваться на этот посыл было невозможно, и московская публика откликалась, «выколачивая» аплодисментами из порядком уставшего артиста один бис за другим. Вежливое недоверие после русского номера очень быстро сменилось на восторженный прием, полноценную овацию, уместную для музыкального праздника, каковым по праву явилось открытие филармонического сезона.

Каллейя выступал в сопровождении оркестра «Новая Россия», которым дирижировал словак Растислав Стур. К сожалению, творческая форма коллектива не вдохновила, а контакт между певцом, дирижером и оркестрантами был далек от идеала, что, безусловно, провоцировало тенора на дополнительное форсирование звука. Сольные номера оркестра оказались чуть лучше, если не считать «Полонеза» из «Онегина», открывшего вечер, по велению словацкого маэстро сыгранного неряшливо и в недопустимо быстром темпе. Впрочем, на вокальном концерте роль оркестра не основная: главное – это пение, а своим пением Джозеф Каллейя в итоге убедил всех.