Нынешний глава ГАСО России Владимир Юровский работает с коллективом третий сезон, и концерт памяти Светланова еще раз убедил в том, что оркестру невероятно повезло заполучить руководителя подобного уровня. Блестящий интеллектуал и тонкий лирик Юровский воплощает собой новый тип современного симфонического дирижера, для которого одинаково важны и «алгебра» и «гармония»: в его власти – объединять сферу интеллектуально-рассудочного и стихийно-эмоционального. Эти «две половинки одного заряда» видны у Владимира Юровского во всем – и в самом построении программы, к которому дирижер всегда подходит с большой тщательностью, и в особенностях трактовки того или иного опуса. Концерт памяти Светланова не стал исключением. Основой и главным произведением вечера стала прозвучавшая во втором отделении рахманиновская грандиозная вокально-симфоническая поэма «Колокола» (это было последнее сочинение, которым в своей жизни продирижировал Евгений Светланов); к ней через переводчика текстов Эдгара По Константина Бальмонта подтянулись ранние вокальные полотна Сергея Прокофьева (кантата «Семеро их» и два юношеских хора) и Игоря Стравинского (кантата «Звездоликий»). Удачным дополнением к русской программе стал финальный опус Белы Бартока – его Третий фортепианный концерт, солирующую партию в котором блестяще исполнил американский пианист Ефим Бронфман, хорошо знакомый нашим слушателям.

Первое, что поражает в игре ГАСО с Владимиром Юровским, это качество звука. Как известно, «оркестр – это уши дирижера», и здесь Владимиру удалось приблизить звучание отечественного оркестра к лучшим западным нормам. Звучание струнных – изысканно и благородно, медь – чиста и ровна. Но, конечно, саунд – всего лишь средство воплощения художественно-концептуальных задач. Для Владимира Юровского одна из таких задач – представить слушателю собственно красоту музыкальной конструкции, чувства у него всегда находятся в гранитном русле логики и внутреннего порядка. Неслучайно одним из коньков маэстро является музыка XX века. Не принятые современниками монументальные кантаты молодых Стравинского и Прокофьева (про «Звездоликого» Клод Дебюсси, которому был посвящен этот опус, ехидно заметил, что «собрать для такой десятиминутной вещи столь внушительный состав оркестра возможно разве что на далеких звездах») и сегодня редкие гости на концертных эстрадах. У Юровского эти два колосса предстали высеченными из скалы монолитами, при этом запредельно громкие оркестровые звучности не перекрывали скандирующий таинственные тексты хора (в концерте участвовала Академическая русская хоровая капелла им. А. Юрлова). И Прокофьев, и Стравинский признавались, что в текстах Бальмонта для них было важно само звучание поэтического слова, нежели смысл, призрачный и туманный. Однако зловещие халдейские заклинания кантаты «Семеро их», созданной в самый разгар революционного лихолетья, пронзительно точно запечатлели дух разрушительных вихрей новой эпохи. Тем интереснее было сравнить юношеский задор Прокофьева и умудренный взгляд Сергея Рахманинова, услышавшего набатный колокол по уходящей эпохе.

В «Колоколах» метод «конструктивной диалектики» дал, пожалуй, самый интересный результат. Вместо густой романтической вязи зазвучали чистые и прекрасные оркестровые тембры, а специально взятые сдержанные темпы еще более подчеркивали философскую медитативность этого полотна. Дирижер сознательно убрал всяческий надрыв, но оставил неземную красоту и щемящую тоску по стремительно проносящейся человеческой жизни. Еще одна немаловажная вещь, которую сделал Владимир Юровский: он поставил Рахманинова в мировой симфонический контекст, от «Колоколов» протягивались ниточки в прошлое и будущее музыки разных стран. Так, например, в разгорающемся пожаре из третьей части «Слышишь воющий набат» ясно считывались аллюзии на заклинание огня из «Валькирии» Вагнера и одновременно на финальный костер из «Хованщины» Мусоргского. А в соло английского рожка из последней части «Похоронный слышен звон» можно было угадать и меланхолическое размышление того же английского рожка из финального акта «Тристана и Изольды», и траурные фрагменты из симфоний современника Рахманинова Густава Малера.

Подобная включенность Владимира Юровского в мировое поле музыки делает его концерты захватывающим интеллектуальным путешествием на всех уровнях. Вот только в «Колоколах» не очень повезло с двумя солистами: ни московский тенор Всеволод Гривнов, ни солистка Мариинского театра Татьяна Павловская не смогли дотянуть до планки, которую перед ними поставили оркестр и дирижер. Их голоса тонули в оркестровой массе, а проблемы с дикцией лишь усугубляли негативное впечатление. Зато когда запел Сергей Лейферкус, все встало на свои места. И сила звука, и дикция, и глубина проникновения в текст у перешагнувшего 65-летний рубеж певца были на самом высоком уровне. Он легко справлялся с самыми тонкими динамическими нюансами, а его голос парил над оркестром.