– Андрей, вы член Союза московских композиторов, но при этом занимаетесь в основном той музыкой, которая мало соответствует магистральному направлению ваших коллег по цеху. Как вы дошли до жизни такой?

– Еще задолго до вступления в союз и даже до поступления в консерваторию я не ощущал себя в каком-то одном музыкальном мире с четко обозначенными границами. Помимо академической музыки у меня всегда был интерес к арт-року, к джазу. И вот уже в консерваторские годы у меня появилось желание организовать свой коллектив единомышленников, с которыми можно было бы воплощать идеи, связанные с импровизационной музыкой, не забывая при этом, что я – академический музыкант. Идеи, возникающие на пересечении разных музыкальных миров. До конца 1990-х годов у меня были исполнения на фестивале «Московская осень» разных лет и других подобных форумах современной музыки; я писал квартеты, сонаты, вокальные циклы – вполне в духе того «магистрального направления», о котором вы говорите. Мне было приятно слушать свою музыку, сидя в зале, но потом я понял, что на самом деле мне бы хотелось быть внутри процесса исполнения. Мне не хватало живого сценического соучастия и, кроме того, рождения музыки на сцене в режиме реального времени. Поиск единомышленников активно продолжался, и в конце 1990-х я встретил вокалистку Татьяну Комову и контрабасиста Игоря Иванушкина. Мы составили трио «Второе приближение» – своего рода творческую лабораторию.

– Расскажите подробнее об этом вашем главном проекте. Что за название, что за музыканты, как получилось, что вы оказались в одной команде?

– Нас познакомил джазовый критик Михаил Митропольский, которому мы обязаны и названием трио, – оно пришло из точных наук и означает, с одной стороны, необходимую и достаточную степень приближения к истине, с другой – приближение к слушателю. Мы все очень разные, пришли из разных музыкальных миров, и это хорошо. Я из академического мира (при этом никогда не переставал интересоваться роком, джазом и отчасти фольклором). Татьяна Комова обучалась на скрипке, пела в джазовом вокальном ансамбле «Гамма» и цыганском трио «Ромэн» (в ее манере интегрируются элементы многих вокальных стилей). А Игорь Иванушкин – представитель джазового сообщества, до нашего знакомства работавший в ансамбле Игоря Бриля и многих других коллективах. Мы и коллеги, и друзья.

– Насколько этот синтез разных музыкальных миров органичен или, наоборот, конгломеративен? То есть насколько элементы этих разных миров взаимопроникают или же, наоборот, составляют разностильные фрагменты?

– В музыке трио есть и то, и другое. Безусловно, это синтез на самых разных уровнях.

– Как вам удается совмещать композицию и импровизацию в одном флаконе – два принципиально разных творческих подхода (первый – больше аналитический, второй – больше интуитивный)?

– Сам принцип совмещения композиции и импровизации – это то, что для меня наиболее интересно, наиболее важно и ценно на сегодняшний день (при этом удельный вес сочиненного и импровизируемого в каждом случае разный). Я каждый раз ясно чувствую, где должны звучать фиксированные фрагменты, а где – эпизоды спонтанности. Чистая же импровизация и чистая композиция для меня менее привлекательны, хотя в моей практике случаются. Сейчас я не пишу сонаты и квартеты, нет побудительных мотивов, но компонированная музыка, не связанная с традиционными жанрами, у меня есть. Что же касается импровизации, наш дуэт с литовским перкуссионистом Аркадием Готесманом – абсолютно спонтанный (выступление состоялось полгода назад в Еврейском культурном центре). Мы встретились буквально за полчаса до начала концерта. Конечно, в этой импровизации были более и менее удачные эпизоды, но и в записанном сочинении, между прочим, бывают более и менее удачные фрагменты.

– Однако в компонированной музыке всегда есть возможность что-то переделать и переписать, а импровизацию можно только смонтировать иначе для компакт-диска (если запись вообще велась), и возможности редактуры здесь ограничены.

– Между прочим, композиторы не очень любят переделывать уже исполненные произведения.

– Это да, скорее, они напишут что-то новое и будут, в общем-то, правы.

– И я тоже, скорее, просто приму к сведению, чем буду что-либо переделывать. Мне еще не приходилось заниматься монтажом, чтобы специально что-то улучшить.

– Наверное, потому, что чистая импровизация для вас все-таки исключение, а не правило?

– Да я бы не сказал, что исключение. Вот еще один пример спонтанной импровизации – совместный альбом «Второго приближения» и украинского саксофониста Юрия Яремчука «Yurassic period». Выступали мы с ним спонтанно и на сцене – в Москве, Одессе, Екатеринбурге. Было у меня в прошлом году такого же плана выступление с немецким вокальным квартетом VoColours в кельнском джаз-клубе Loft.

– Говорят, у вас были творческие контакты с классиком джаза Дэйвом Брубеком, в декабре прошлого года покинувшим наш мир. Расскажите об этом.

– В 2009 году «Второму приближению» довелось выступать на представительном джазовом фестивале в Рочестере (штат Нью-Йорк), и мы оказались в одной программе со многими знаменитыми музыкантами современного джаза – Чико Хэмилтоном, Джо Ловано, Биллом Фризеллом, Нильсом Петером Мольвером, Арве Хенриксеном, Дэйвом Брубеком. Мы передали наш компакт-диск «Event Space» в пресс-службу Брубека, даже не лично ему, и совершенно не предполагали, что последует какая-то реакция. Это была просто дань уважения мэтру. Однако реакция последовала. Когда мы вернулись в Москву, то обнаружили на электронной почте письмо с обратным адресом Брубека. Письмо подробное, содержательное, с интересными соображениями, с лестными отзывами – мы на это не рассчитывали и были очень рады.

– Можно насчет интересных соображений поподробнее?

– Среди прочего, там была такая фраза: «“Второе приближение” – это не просто альтернатива, это рассказанная каждым из вас собственная история». Впоследствии мы отправили Брубеку по почте другой наш диск «37,1», записанный совместно с перкуссионистом Владом Окуневым, и тоже получили ответ. Сейчас я пишу сюиту памяти Дэйва Брубека, где пытаюсь зафиксировать в звуках воспоминания об этой переписке, – здесь его темы являются своего рода импульсами, поводами к написанию новых композиций (хотя место для импровизации в проекте, безусловно, останется). Думаю, в нынешнем году это прозвучит.

– «Второе приближение» практически с самого начала своего существования ставит творческие эксперименты с приглашенными гостями. С кем из них вам было интереснее всего? Кто из них внес наиболее ценный и существенный «прибавочный элемент» в ваш музыкантский симбиоз?

– Первым гостем нашего проекта был валторнист, флюгельгорнист и исполнитель на альпийском роге Аркадий Шилклопер, благодаря творческой поддержке которого состоялась запись нашего дебютного альбома «Пьеро». Это был замечательный контакт и в музыкантском отношении, и в человеческом. Впоследствии мы с ним сотрудничали не раз. Очень интересный джазовый вклад в звучание нашего ансамбля привнес саксофонист Олег Киреев. Нельзя не вспомнить легендарного российского саксофониста Алексея Козлова (с ним была полистилистическая литературно-музыкальная программа на тексты обэриутов) и не менее легендарного американского тромбониста Розуэлла Радда (с участием которого вышел диск «The Light»), немецкого барабанщика Клауса Кугеля и уже упомянутого Юрия Яремчука. «Второе приближение» – по-прежнему открытый проект.

– Учитываете ли вы в своих последующих выступлениях опыт музицирования с гостями ансамбля? Или же это одноразовые эксперименты сочетания индивидуальностей?

– Все наши творческие пересечения имели продолжение. Какие-то, конечно, были более поверхностными, какие-то – более глубокими, но ни одного одноразового и случайного. И, конечно же, каждый из наших гостей так или иначе оказал на нас определенное влияние.

– Не приходило ли вам в голову организовать двойное трио (наподобие двойного квартета Орнетта Коулмана, записавшего в 1960 году эпохальную пластинку «Free Jazz»)? Скажем, в качестве «двойников» пригласить Романа Столяра, Татьяну Михееву и Макара Новикова?

– А почему бы и нет. Это вполне возможно, надо только взять и реализовать.

– В чем вы видите перспективу развития трио? Может ли случиться какая-то стилистическая революция или же вы нашли свою нишу раз и навсегда и теперь будете только развивать найденное?

– Своя ниша, конечно, есть, но, безусловно, мы стремимся к чему-то новому и не хотели бы зацикливаться на том, что уже достигнуто. Мне было бы интересно сделать проект с электроникой (раньше я использовал электронику только фрагментарно, а теперь хотелось бы тотального взаимодействия). Может быть, мы пригласим музыкантов из других областей (скажем, этнических музыкантов или тех же электронщиков) и сделаем с ними что-то совместное.

– Как распределяются роли в вашем ансамбле, как вы работаете?

– Основные творческие импульсы и идеи исходят от меня. Я предлагаю какую-либо зафиксированную идею – музыкальную тему, и затем уже мы втроем ее развиваем и всячески преобразовываем. Иногда же, наоборот, интересные моменты рождаются в спонтанном музицировании, и впоследствии они переходят в ранг главных идей.

– Были ли у вас какие-либо другие, более-менее постоянные проекты?

– «Второе приближение» – мой основной проект, но помимо работы в ансамбле, я иногда выступаю соло. Кстати, недавно вышел мой сольный компакт-диск «ARSolo».

– На какие концерты вы ходите, какую музыку слушаете? Есть ли такая музыка и такие авторы, к которым вы относитесь с абсолютной антипатией?

– Я достаточно часто хожу на концерты и слушаю самую разную музыку, но чтобы мне было абсолютно неинтересно и тем более хотелось уйти через пять минут – такое случается со мной чрезвычайно редко. У меня очень широкий круг музыкальных (и не только музыкальных) интересов, поэтому сложно сказать, что бы я так отчаянно ненавидел.

– Есть ли авторы, которые вам особенно близки?

– Сергей Прокофьев, Игорь Стравинский, Бела Барток, Витольд Лютославский, Дьердь Лигети.

– А мне казалось, что вы – адепт полистилистики и в этой связи должны особенно почитать Альфреда Шнитке.

– Вряд ли я могу отнести себя к адептам полистилистики. Выделять Шнитке я бы не стал, но в ряду вышеперечисленных фамилий, пожалуй, назвал бы. Тогда уж можно упомянуть и Софию Губайдулину, и Арво Пярта, и Николая Корндорфа, у которого мне посчастливилось заниматься в консерватории по классу инструментовки.

– Кстати, а у кого вы занимались по композиции?

– Я занимался в классе Тихона Хренникова и его ассистентов на тот момент – Александра Чайковского и Татьяны Чудовой. Что же касается современной музыки Запада, которая мне интересна, то это, прежде всего, Фаусто Ромителли с его изощренным материалом и развитием, не замыкающимся в узких рамках академической культуры. Его стилистическая открытость, широта стилевого диапазона мне очень близки.

– Не планируете ли вы в этом году отметить 50-летие авторским вечером в Большом зале Дома композиторов? Всем юбилярам – членам союза полагается бесплатный зал…

– Авторский концерт возможен, но пока никаких договоренностей нет. Впрочем, и особых амбиций у меня не имеется. Я вовсе не чувствую себя 50-летним мэтром, ну в крайнем случае ощущаю себя лет на 35, не больше.