«Ломбардцам», четвертой опере композитора, первое исполнение которой состоялось в миланском театре «Ла Скала» в 1843 году, почти через год после триумфа в этих же стенах «Набукко», в наши дни приходится влачить не очень-то счастливое существование. «Ломбардцам» явно не повезло, ибо они обречены оставаться в тени своей «революционной» предшественницы, благодаря которой Верди после неудач первых двух опусов и череды трагических событий в личной жизни, собственно, и родился как великий итальянский композитор. Сейчас «Ломбардцы» не могут похвастаться большой репертуарной востребованностью даже за рубежом, а для среднестатистического российского меломана это название сразу же попадает в разряд несомненных раритетов. Насколько справедлива такая ситуация? На мой взгляд, несправедлива абсолютно, но и объективных причин для ее возникновения, конечно же, найдется немало.

К счастью, разбираться в этих причинах в столичной «Новой опере» не стали – решили действовать, и душой этого проекта выступил дирижер Василий Валитов. Молодой маэстро не только смог убедить руководство театра в необходимости звучания этой музыки, но и своим энтузиазмом, своей фантастической влюбленностью в эту партитуру, своим несомненным интерпретаторским талантом сумел увлечь и повести за собой труппу – солистов, хор и оркестр. И случилось чудо, свидетелем которого, опять же в рамках «Крещенской недели», нам впервые довелось стать еще на прошлогоднем фестивале.

Программа нынешнего, уже девятого по счету, музыкального смотра, традиционно посвящаемого памяти Евгения Колобова, была полностью вердиевской. Концертное исполнение «Ломбардцев» состоялось 27 января, а 31-го финалом-апофеозом фестиваля стал уникальный по своей задумке гала-концерт: на нем прозвучали фрагменты из всех 26-ти – если не считать альтернативных редакций – опер Верди (этим концертом также дирижировал В.Валитов). Из «Ломбардцев», естественно, взяли знаменитый финальный терцет третьего акта с развернутым солирующим аккомпанементом скрипки – очень необычную и весьма интересную для всего оперного творчества Верди пьесу, которую смело можно назвать визитной карточкой этой оперы. Конечно, идея гала-концерта была весьма привлекательна, но что ни говори, а опера «Ломбардцы», услышанная полностью, все же впечатлила несравненно больше, чем исполненные отдельные номера из таких не менее раритетных опусов, как «Альзира» или «Разбойники», «Корсар» или «Стиффелио», «Жанна д’Арк» или «Битва при Леньяно».

Итак, если сюжет «Набукко» зиждется на ветхозаветном предании, на противостоянии иудейства и ассирийского язычества, то в «Ломбардцах» – драматически непримиримое противостояние христианства и мусульманства, относящееся к эпохе средневековых крестовых походов. Кажется, между этими операми должны быть некие точки музыкального соприкосновения (они и есть), однако по большому счету «Ломбардцы» и «Набукко» не очень-то похожи. На смену опере «Набукко» с ее выпуклой образностью и яркой красочностью приходит на первый взгляд в чем-то скорее интеллектуальное, нежели эмоционально наполненное сочинение (при этом даже несколько более тяжеловесное по форме, хотя и по-прежнему четырехактное). Безусловно, и этот опус Верди богат невероятно красивыми мелодиями, изумительными ансамблями и пленительными хорами, но «шлягерность» «Набукко» ему явно не снилась. Музыкальный язык «Ломбардцев» предстает более интимным и расцвеченным более тонкими психологическими красками. Главное же, в чем «Ломбардцы» проигрывают сравнение, это очевидная драматургическая слабость либретто, написанного Т.Солерой по поэме Т.Гросси.

Если в «Набукко» рудиментарно присутствует след одной-единственной (побочной) любовной линии «Измаил – Фенена», то в «Ломбардцах», в любовной линии «Оронт – Джизельда» (на этот раз главной), определенно впервые в творчестве Верди возникает мотив борьбы между чувством и долгом. Его кульминацией для Джизельды является финал второго акта, когда она, пережив смерть матери от рук мусульман, думает, что и сын правителя Антиохии Оронт погиб от рук христиан: теперь она осуждает кровь, пролитую крестоносцами, за что, конечно же, и получает проклятье отца. В первом акте сюжет, поначалу локализованный в столице Ломбардии Милане, разворачивается как элементарная семейная разборка двух братьев Арвино и Пагано. Пагано «по ошибке» вместо Арвино убивает их отца и в наказание за это осуждается на изгнание, но именно в этот момент – скажите, как кстати! – и объявляется крестовый поход, а Арвино назначается его предводителем.

А дальше – просто фантастика: все герои встречаются на подступах к Иерусалиму (сначала в Антиохии, затем в священной долине Иосафата). Джизельда, не пойми зачем увязавшаяся за отцом (Арвино), попадает в плен к нечестивцу Оронту, проникаясь при этом к нему преступной любовью. Оронт, во имя ответной любви к ней принимая христианство, в видении Джизельды становится после своей смерти едва ли не пророком, приносящим крестоносцам благую весть («пророчество» о священном Силоамском источнике, омовение в котором должно принести крестоносцам победу). Пагано, поселившийся отшельником в пещере именно здесь, недалеко от центра разворачивающихся событий, по-видимому, успевает вкусить достаточно «святости», чтобы стать еще одним пророком и на полном серьезе окрестить Оронта, а заодно и благословить его предсмертный союз с Джизельдой. Пирр, бывший оруженосец и сообщник преступления Пагано, принимает мусульманство, но все же, по наущению известного в этих местах «святого старца» – теперь уже «отшельника» Пагано – открывает крестоносцам ворота Антиохии. При этом в винегрете поистине опереточной немотивированности ситуаций и перевоплощений никто из некогда знакомых между собой людей не узнает друг друга! И только в финале при упоминании имени Арвино Пагано понимает, что перед ним его брат – и тот дарует «отшельнику» долгожданное, но запоздалое прощение: Пагано, получивший смертельные раны в бою за Иерусалим, уже находится практически на пороге смерти. В результате Джизельда после своего «чудесного видения», становится воительницей и фанатичным апологетом христианской веры: ее былое отступничество забыто, и вместе со всеми она входит в вожделенный Иерусалим.

Логически здраво объяснить все то, что «понакрутил» либреттист в своем либретто, просто невозможно. Это, пожалуй, даже похлеще будет, чем сюжетная вампука «Силы судьбы». Просто к «сказке» ее либреттиста Ф.М. Пьяве мы как-никак успели привыкнуть, а «Ломбардцы» дают новый, довольно-таки благодатный и еще не избитый повод для иронии. И то, что в 1847 году Верди подготовил для Парижа французскую редакцию этой оперы под названием «Иерусалим», явилось, на мой взгляд, удачной попыткой ее «реабилитации»: сюжет с недостаточно яркой для вердиевского гения прорисовкой основного конфликта имеет больше точек соприкосновения как раз с французской исторической «большой оперой».

Наши меломаны в закромах своих коллекций, конечно, всегда имели зарубежные записи «Ломбардцев», но услышать исполнение силами отечественной труппы им доводится впервые – в этом отношении «Новая опера», безусловно, дает фору Большому театру. Наступление Года Верди он ознаменовал лишь постановкой дежурной «Травиаты». Впрочем, для основной массы публики, с новой силой потянувшейся на историческую сцену Большого исключительно поглядеть на красный бархат лож и сверкающую свежестью позолоту, это даже на руку: название популярное – значит, можно идти смело. Напротив, публика «Новой оперы» – совсем из другого теста: она ходит именно за впечатлениями. И исполнители тройки главных персонажей «Ломбардцев» сделали эти впечатления по-настоящему яркими.

Для сопрано Татьяны Печниковой партия Джизельды, кажется, стала выигрышным лотерейным билетом, в то время как ее Леонору в недавней премьере вердиевского «Трубадура» на этой же сцене к удачам отнести пока сложно. Год назад Джизельда Т.Печниковой меня просто поразила стилистической осмысленностью и высоким уровнем вокального мастерства. Приятные мгновения доставило и нынешнее исполнение, правда, почему-то на этот раз была купирована стретта главной героини в финале второго акта. По-видимому, на фоне существующих пока проблем партии Леоноры, вынесенной певицей на суд публики, это неслучайно. Но, повторюсь, в целом партия Джизельды – большое достижение исполнительницы, так что по купированной стретте грустить не будем. В партии Пагано настоящую вердиевскую кантилену и драматически наполненное звуковедение продемонстрировал бас Евгений Ставинский – замечательная во всех отношениях работа! Наконец, просто бесценным приобретением этого концертного исполнения стал тенор Георгий Васильев, который за последние годы выдвинулся в разряд весьма опытных и благородно-изысканных мастеров оперной сцены. Кстати, в «Ломбардцах» как «нешлягерной» опере Верди один шлягер все же найти удается: это известнейшая каватина Оронта «La mia letizia infondere». И Г.Васильев исполняет ее великолепно, как, впрочем, и всю партию своего героя. Терцет Джизельды, Оронта и Пагано в финале третьего акта стал удивительно романтической и трогательной кульминацией – его дивные, полные живого чувства мелодии, уверен, могли оставить равнодушным разве что камень (соло на скрипке – Андрей Балашов).

Несомненно, немалую роль в общий успех исполнения внес и хор «Новой оперы», который, кажется, стал следующим значимым персонажем после тройки главных героев (хормейстеры – Наталья Попович, Виктор Курутаев, Марина Василькова). На этот раз слегка (именно слегка) не повезло с другим тенором Сергеем Тужиком, исполнителем партии Арвино, и я даже совсем не расстроился, что его арию перед финальным терцетом третьего акта предусмотрительно купировали. Но мы начали свой рассказ с дирижера – дирижером и закончим. Сегодня «Новая опера» располагает совершенно удивительным, полным сил и азарта маэстро, который – при этом мы вовсе не забыли о завершающем гала-вечере – именно концертное исполнение «Ломбардцев» сделал впечатляюще грандиозным финалом фестиваля «Крещенская неделя».