— Дмитрий Александрович, начинающийся сезон будет выстроен по традиционной схеме?

— Такую схему можно усмотреть, если судить, прежде всего, по театральным премьерам. Но наш сезон гораздо богаче и разнообразней. В его второй половине мы часто делаем спецпроекты по заказу нашего учредителя – Департамента культуры Москвы (таковыми были, например, премьеры «Игроков» и «Маддалены», «Симфонии псалмов» Стравинского и пр.), проводим хоровой фестиваль, который также требует большого внимания и подготовки, ведь в него нередко включаются такие грандиозные полотна, как «Страсти по Луке» Пендерецкого или «Мессия» Генделя. Кроме того, последние годы участвовали в «Золотой маске», показ спектаклей-номинантов которой также приходится на весну. Поэтому сказать, что вторая наша половина более спокойная, было бы не вполне справедливо.

Мы традиционно открываем сезон достаточно рано, в августе, чуть ли не первыми из оперных театров Москвы. Как правило, открываем нашим знаковым спектаклем «Евгений Онегин», который и по сей день пользуется неизменным вниманием и любовью публики. В этом году для старта было выбрано другое название – «Князь Игорь», также всегда очень посещаемый спектакль. Затем – подготовка к первой премьере, она состоится 8 октября, ею станет «Гензель и Гретель» Хумпердинка: эта опера пополнит наш детский репертуар. Первоначально планировался «Бармалей» Михаила Броннера, но в итоге мы отказались от этой идеи, поскольку не удалось урегулировать вопросы авторского права с наследниками Корнея Чуковского, по чьей сказке, как известно, написано либретто. На наше счастье, у режиссера Екатерины Одеговой опера Хумпердинка была в планах, она разрабатывала варианты постановки спектакля, а для меня как музыканта эта замена – только к лучшему, потому что мы не уходим в мюзикловую эстетику, а остаемся на поле чистой оперы, что для нас, несомненно, полезнее. Правда, с «Гензелем» придется вписаться в бюджет, предусматривавшийся для «Бармалея», что совсем не просто, но Катя вместе с художницей Этелью Иошпой (они работают в тандеме не первый раз) уже предложила подходящий вариант.

— Среди детских спектаклей «Новой оперы» наряду с безусловным шедевром Равеля «Дитя и волшебство» есть еще и весьма оригинальное произведение – опера «Щелкунчик» на музыку балета Чайковского. Оправдался ли этот проект?

— Как объект зрительского внимания оправдался в полной мере: на него очень активно ходят, и в рождественские каникулы мы опять будем показывать серию из восьми спектаклей. Знакомая музыка, знакомый сюжет – дети знают его и по самой сказке, и по балету, и по мультфильмам, кроме того, в нем очень важна визуальная составляющая, этот спектакль – эффектное шоу, вполне уместное в контексте новогодних праздников. По-моему, очень грамотный продюсерский ход Павла Каплевича, пусть и сама идея с переделкой балета в оперу для меня очень неоднозначная, спорная, и принять полностью ее весьма затруднительно. Конечно, остались проблемы и с темпоритмом, и с подтекстовкой, но как эксперимент – это вполне интересный продукт, имеющий право на существование. Мы попробовали и такое и не жалеем. Если зрительский успех будет в январе не ниже прошлых показов, то мы, возможно, подумаем и о дальнейшем сохранении «Щелкунчика» в репертуаре.

— «Щелкунчику» как продюсерскому «ходу» вы говорите да, но как музыкант не удовлетворены им, однако речь идет все-таки об оперном театре…

— Верно, но только как музыкант я не могу мыслить в директорском кресле: в оперном театре важны разные факторы. Например, мне категорически не близок наш «Трубадур» – то, как он сделан в постановочном плане. Но я понимаю, что музыкально спектакль состоялся, в нем сложились хорошие составы солистов, это возможность для певцов петь роскошную музыку, и я закрываю глаза на режиссуру и сценографию и оставляю эту работу в репертуаре театра. Разумный компромисс – без него невозможно.

— На мой взгляд, еще более спорные спектакли, поставленные в «Новой опере», это «Пиковая дама», уже выпавшая из репертуара, и «Царская невеста», которая все еще идет у вас. Оба названия фигурировали в планах театра в качестве новых постановок нынешнего сезона, но потом почему-то от этого отказались…

— Насчет «Пиковой» были серьезные планы с Юрием Симоновым и Виктором Вольским, и они не дезавуированы, но отложены. Наши уважаемые мэтры фактически хотели перенести сюда свой будапештский спектакль, несколько его модернизировав, а это очень дорогая история – красивый исторический спектакль, в воспроизведении которого невозможно идти на компромиссы, но если все делать на сто процентов, то бюджет у продукции будет сумасшедший, и пока мы не можем себе этого позволить. К тому же мы сравнительно недавно делали «Пиковую даму», и мне кажется, что повторять это название через столь небольшой промежуток времени было бы неправильным. Есть много других очень интересных опер, которые хотелось бы видеть в московском репертуаре. Хотя мне, конечно, безумно жаль, что роман «Новой оперы» и Юрия Ивановича Симонова пока не состоялся, да и вообще, что оперного дирижера Симонова нет в Москве, нет в России.

Что касается «Царской», то возникла идея переставить эту оперу, поскольку вариант Юрия Грымова был на грани списания, но предложенное новое решение Алексея Вэйро и Этели Иошпы нас не убедило. Поэтому мы «перелицевали» старый спектакль, обновили его, ввели новых замечательных исполнителей и свозили на гастроли в Израиль. В обновленном виде он оказался вполне жизнеспособным, хорошо посещается, и нам сейчас нет необходимости думать о какой-то другой версии «Царской».

— Вы начали этот сезон параллельно в Москве и вне столицы.

— Благодаря возросшему профессионализму и мобильности хора, в чем я вижу большую заслугу хормейстера Юлии Сенюковой, мы теперь можем выступать параллельно на нескольких площадках. В прошлом сезоне мы гастролировали в Китае, не прерывая выступлений на своей сцене в Москве, а в этом августе параллельно с открытием сезона дома сыграли «Травиату» и «Богему» в Италии, на фестивале в Торре-дель-Лаго. Это был очень интересный и важный опыт для наших солистов, поскольку сами спектакли местные, но музыкальное наполнение – полностью наше, таким образом, наши артисты смогли петь не колобовские редакции этих опер, которые идут у нас, а оригинальные версии, что для них, безусловно, интересно и полезно. Кроме того, возросшая мобильность театра дает нам возможность играть больше спектаклей и у себя дома – мы обязаны это делать, так как изменились нормативы и вместо 180 спектаклей (как раньше) мы теперь должны давать около 250 в сезон. Для солистов это только благо – они чаще выходят на сцену, заняты работой, творчеством, у них не остается осадка, что они не полностью реализовываются в театре.

— Как вы относитесь к индивидуальным гастролям солистов?

— По-прежнему только положительно. Я считаю, что те солисты, которые имеют контракты в других театрах России и мира, приносят нам только благо – они пиарят «Новую оперу», о ней и о качестве наших артистов больше узнают, они развиваются сами, они приезжают обогащенные новым опытом, новыми впечатлениями – все это только на пользу нашему делу. Я не разделяю мнения других руководителей, что певца нужно держать на коротком поводке. Тогда его надо и обеспечить всем – и не только в материальном плане, но и в творческом, давать ему петь все, что он хочет, и столько, сколько он хочет, а это зачастую просто невозможно. И именно благодаря индивидуальным гастролям мы подходим частично подготовленными к следующей премьере нашего нового сезона, потому что ряд певцов партии из этой оперы уже спели на других сценах. Речь о «Лючии ди Ламмермур», первый спектакль которой откроет Крещенский фестиваль 2018 года.

Возможно, если будет найдено финансирование, весной также состоится премьера оперы Родиона Щедрина «Не только любовь», и на начало следующего сезона мы уже совершенно четко спланировали «Жизнь за царя»: премьера назначена на 12 сентября 2018 года.

— Ваш Крещенский фестиваль традиционно был богат концертными исполнениями опер.

— Мы продолжим эту линию. Это как раз способ расширить репертуар и дать новые возможности артистам в условиях, когда мы не можем ставить более двух-трех оперных спектаклей в год. Кроме того, в афишу Крещенского попадают названия, которые едва ли бы нам делали гарантированную кассу, если бы мы дали им сценическую жизнь. А в концертном варианте это вполне допустимо, причем, если есть интерес со стороны публики, мы всегда повторяем те или иные концертные исполнения позже, уже после Крещенского фестиваля. Так, в январе мы представим «Марту» Фридриха фон Флотова и «Андре Шенье» Джордано. Обе оперы по большому счету неизвестны сегодня в России, но обе я лично очень люблю.

— На «Шенье» кого планируете?

— Жерара споет Сергей Мурзаев, а Маддалену – Наталья Креслина, ей, я считаю, абсолютно необходимо возвращаться из музыки XX века в классический репертуар. Сергей Поляков, который мечтает о Шенье, надеюсь, хорошо сделает титульную партию.

— Таким образом, вы дадите творческую работу и драматическим голосам, которые остаются не у дел в премьере «Лючии»?

— Частично так и есть, хотя в «Лючии» у нас будет два полноценных и очень разных состава. Один покрепче, где главную героиню споет настоящий мастер бельканто – такая наша замечательная солистка, как Эльвира Хохлова. А второй состав – более лирический и одновременно более молодежный.

— Премьера «Гензеля» состоится уже совсем скоро. Есть ли сценические решения для «Лючии» и более отдаленного «Сусанина»?

— «Лючию» будет делать Ханс-Иоахим Фрай. Выбирая этого постановщика, мы прекрасно понимали, что никакой особой концептуальности ждать не должны, да нам это в общем и не нужно было. Для нас главное, чтобы визуально работа органично и красиво смотрелась. Для этого в тандем к режиссеру выбран художник Петр Окунев. А самое главное в этой опере – вокал. «Лючию» нужно прежде всего хорошо спеть.

«Жизнь за царя» мы предложили сделать тем специалистам, что у нас есть в театре. Есть заказ сделать спектакль традиционный, и это вызвался реализовать Вэйро. В начале октября мы посмотрим, что он придумал, и если нам понравится – возьмем. Если нет – будем искать. Музыкальным руководителем будет Андрей Лебедев. Эта опера – подарок для басов, для них у нас мало важных спектаклей, что очень жаль, ибо наша басовая группа – роскошная.

Мы больше не заключаем контрактов с режиссерами до тех пор, пока не видим их работы – в деталях разработанный спектакль. Никаких обязательств «до», основанных только на том, что тот или иной постановщик – человек с именем, мы больше на себя брать не будем (несколько раз обжегшись на такой схеме – в первую очередь в случае с Юрием Александровым и «Пиковой дамой»). Для всех правила одни, вне зависимости от имени и статуса. Если кто-то не хочет работать «в стол», пробовать, искать и потом, возможно, быть отвергнутым нашим худсоветом – что ж, мы никого не неволим, это их выбор. Но такова сегодня позиция театра.

— «Жизнь за царя» будет с голосоломной арией Собинина?

— Думаю, что будет два варианта: тот исполнитель, который будет справляться с этим, будет ее петь, в остальных случаях спектакль пойдет без этого номера.

— Вы договариваетесь как-то с другими московскими театрами по репертуару – кто и что будет ставить, чтобы не повторяться?

— Да, встречаемся, договариваемся. «Лючия» в Москве только одна, тем более, версии Театра Станиславского уже почти десять лет. «Жизнь за царя» не идет сейчас нигде, и уже давно. Дмитрий Бертман нам уступил «Богему», мы отказались от намерений делать «Шенье», потому что он был в планах «Стасика», от «Манон Леско» отказались, когда поняли, что этим занимается Большой. Периодически бывают встречи директоров и худруков, и мы стараемся согласовывать наши планы. Но есть названия, которые могут присутствовать везде, например «Евгений Онегин», который до сих пор идет у нас на аншлагах. Я мечтаю в перспективе сделать полную оригинальную версию этой оперы и оставить в репертуаре два спектакля – версию Евгения Колобова и классическую. Те же мысли в отношении «Травиаты». Полных версий, кстати, очень жаждут и артисты, и я, конечно, должен это учитывать, чтобы нашим певцам было интересно прежде всего у себя дома.

— Что у вас на отдаленную перспективу? Как далеко планируете?

— Я сейчас настраиваю всех в театре, что планирование у нас должно быть перспективным, на несколько сезонов вперед, чтобы максимально учесть интересы и наших солистов, которые активно гастролируют, а, как известно, за рубежом планирование именно долгосрочное, но и чтобы иметь возможность приглашать интересных солистов, дирижеров и постановщиков из других театров, городов и стран. Мы пытаемся сейчас обозначить постановочные периоды, а потом заполнить их «действующими лицами» – в первую очередь нашими штатными певцами, во вторую, посмотреть, кого можно пригласить. Не хотим, чтобы был какой-то крен. Например, сейчас у нас появились две французские оперы – значит, пока с этим надо повременить, хотя Ян Латам-Кёниг очень любит французскую музыку и постоянно предлагает то «Диалоги кармелиток», то «Самсона и Далилу». Пока мы не хотим углубляться в барочную оперу – не вижу перспектив развития в этом направлении, даже несмотря на успех «Дидоны» и наличие в труппе такого певца, как Артем Крутько.

Я знаю художественное решение спектакля «Мадам Баттерфляй», которое предложил Арно Бернар, – это прекрасное, интереснейшее видение, это то, на что, по моим ощущениям, публика будет валить валом. Я в этом году специально съездил на фестиваль «Арена ди Верона», чтобы посмотреть новую работу Арно – «Набукко», которая меня также порадовала. Второй целью визита было послушать интерпретацию Даниэля Орена – он меня абсолютно убедил в московском «Трубадуре» весной нынешнего года. Мы сейчас ведем переговоры с этим выдающимся дирижером, и очень надеюсь, что через год маэстро Орен приедет к нам и продирижирует в «Новой опере» операми «Набукко», «Трубадур» и «Богема».

— Как вы сработались с маэстро Латамом-Кёнигом?

— Из того наследства, что я получил, придя в театр, на мой взгляд, Ян – это самое ценное, что тогда было и что мне удалось сохранить. Он очень много интересного сделал и продолжает делать для «Новой оперы». Иногда мы спорим, иногда не соглашаемся друг с другом. Например, Ян – большой поклонник всякого рода современной музыки, в которой ему интересно копаться, и он нас все время тянет на эту дорожку. Когда-то и в чем-то я ему иду навстречу, когда-то прошу повременить с тем или иным проектом. Но в целом я его очень ценю и вижу только пользу труппе от того, что у нас есть такой дирижер.

— Помогает ли кто-то театру?

— Финансовая помощь оказывается адресно на конкретные проекты. Так было с «Щелкунчиком», с «Пассажиркой», так это, возможно, будет и с оперой Щедрина. Наш основной «кормилец» – это, конечно, Департамент культуры Москвы. Но для меня самое главное – уметь зарабатывать самим и не просить сверх меры. Хотя здесь тоже должно подходить разумно – у нас своя публика, мы не можем для нее делать слишком дорогие билеты, мы не Большой театр, в который придут в любом случае и купят билет за любую цену. У нас другие задачи и другая аудитория, которую мы очень любим и на которую ориентируемся.

Фото Ирины Шымчак