Представитель русской ветви американского джаза, Миша родился в Москве, музыкой занимался с раннего детства. После эмиграции в США в 1981 году продолжил учебу под руководством Кенни Бэррона, окончил Manhattan School of Music. Сейчас Пятигорский – музыкальный директор и аккомпаниатор одного из лучших современных джазовых вокалистов – Марка Мёрфи. Еще он много работает как кинокомпозитор, пишет музыку для малых ансамблей, для вокалистов. По его мнению, джаз в чистом виде уже не способен выразить звучание эпохи, поэтому его импровизации – это симбиоз джаза с бразильскими ритмами, хип-хопом, с академической музыкой (в том числе современной, с участием кластеров и атональности). До концерта в Москве Пятигорский играл в Казани с местным симфоническим оркестром, и, говорят, это был колоссальный успех.

На московской сцене Миша Пятигорский выступил в трех ипостасях: как пианист, аранжировщик и композитор. В основном звучали пьесы его авторства, продолженные в партиях коллег по ансамблю – бас-гитариста Сэма Минея и барабанщика Конора Рейна. Среди других – «Open Window» («Открытое окно»), «Three Tears at Midnight» («Три слезы в полночь»), «Lonely Butterfly» («Одинокая бабочка»), «Portrait of Lonely Woman» («Портрет одинокой женщины), «Black Fire» («Черное пламя»). В двух последних композициях вполне вероятны отсылки к названиям, соответственно, Орнетта Коулмэна («Lonely Woman») и Александра Скрябина («Темное пламя»).

Были и оригинальные аранжировки, в том числе песни «After the Love Has Gone» Дэвида Фостера – одного из хитов американской группы Earth, Wind & Fire, творчество которой невероятно разношерстно. Выбор не случаен: Миша Пятигорский в стилистическом отношении и сам очень разноплановый музыкант, а точнее полистилистический. Более того, думается, резкие контрасты на всех уровнях его музыкального языка – будь то стилистика, динамика или контраст настроений (от медитативного спокойствия до экстатического драйва) – основное средство привлечения внимания публики. Скажем, когда из «урбанистического» диссонантного блуждания, поддержанного «агрессией» баса и ударных, вдруг выплывает «Caravan» Хуана Тизола, это отлично отвлекает публику от ресторанных блюд. Всеядность Пятигорского, в которой сам он усматривает странности мышления и сложности восприятия, на самом деле совершенно не элитарна: все его внезапные стилистические повороты работают прежде всего на слушателей и никогда против них, причем на слушателей довольно широкого круга. Лично мне этих «странностей» хотелось бы как раз побольше и поизысканнее.

Играл Миша Пятигорский на электропиано Yamaha Clavinova не самой последней модели, при этом собственно фортепианным тембром пользовался мало, предпочитая в разной степени «подслащенные» тембры типа вибрафона. Иногда казалось, что на акустическом рояле он был бы более убедителен, хотя посетителям клуба понравилось.

А во второй части вечера к нью-йоркскому трио присоединился наш этно-джазовый саксофонист Олег Киреев (арт-директор клуба), который на сей раз ограничился рамками современного джазового мейнстрима. Мощный звук его тенор-саксофона и силовая манера игры Пятигорского превосходно гармонировали (во втором отделении Миша больше показывал себя с виртуозно-драйвовой стороны и уже без каких-либо стилистических «странностей», что охотно было принято другими музыкантами). Вообще было такое впечатление, что Киреев и Пятигорский знают друг друга чуть ли не всю жизнь, а между тем они познакомились всего пару месяцев назад в Нью-Йорке.