Савонлинна – крохотный городок, расположившийся среди Сайменских озер. Вот и старинная крепость Олавинлинна возвышается прямо над водной поверхностью. Главная, можно сказать, градообразующая достопримечательность и архитектурная доминанта этих мест, она еще сто с лишним лет назад навела певицу Айно Акте на счастливую мысль проводить здесь оперный фестиваль. Мысль претворилась в дело, но постоянным и ежегодным Савонлиннский фестиваль стал лишь начиная с 1967 года, когда его после долгого перерыва возродил легендарный бас Мартти Талвела. Тогда же сложилась и нынешняя структура: фестиваль длится около месяца, включая четыре-пять названий собственного производства (новая постановка и несколько возобновлений), гастрольные выступления какой-нибудь крупной европейской компании, а также концерты в самой Олавинлинне и за ее пределами. В нынешнем году по случаю пересечения юбилейных дат правительство выделило дополнительные средства, позволившие выпустить две фестивальные премьеры и пригласить две компании: московский Большой и мадридский Teatro Real.

Вплоть до начала нынешнего тысячелетия фестиваль относился к категории open air: внутренний двор Олавинлинны не имеет крыши, и представления нередко проходили в экстремальных условиях борьбы со стихиями, а крики чаек и сигналы проплывающих мимо кораблей порой заглушали музыку. Пятнадцать лет назад для фестиваля наконец изготовили специальный навес, благодаря чему зрители и артисты надежно укрыты от дождя и ветра, а внешние звуки слышны уже гораздо слабее…

Обстоятельства места во многом диктуют репертуарную политику и сценическую эстетику. Антураж и сама атмосфера в наибольшей степени благоприятствуют монументальным операм Верди и Вагнера, а минимальное сценическое оформление, в котором, как правило, ведущую роль играют стены замка, предполагает более или менее традиционную режиссуру. Тем не менее случаются здесь и достаточно радикальные постановки, фестивальная афиша периодически включает в себя также и оперы Моцарта, произведения современных финских композиторов. Среди последних особое место занимает живой классик Аулис Саллинен. В афише нынешнего фестиваля оказалось сразу две его оперы. Одна – «Замок на воде» – написана специально к юбилейным торжествам и посвящена истории Олавинлинны. Другая – «Куллерво» – создана почти тридцать лет назад. В программу пресс-тура для московских и петербургских журналистов (организованного при поддержке посольства Финляндии) вошли три спектакля: «Похищение из сераля» Моцарта, вердиевский «Риголетто» и вышеупомянутый «Куллерво».

***

В «Похищении из сераля» наиболее очевидны достоинства визуального решения. Сценографу Марку Вяйсянену удалось воссоздать в северных широтах знойную атмосферу юга (действие оперы, напомним, происходит в Турции): по краям разместились пальмы, между ними – фигуры крокодилов и иных теплолюбивых тварей, над сценой нависает гигантский кокосовый орех, одновременно напоминающий также и земной шар. Если судить по костюмам (Эрика Турунен), действие происходит в наши дни, но никаких иных временных маркеров в спектакле нет.

Трудно сказать, в какой мере работа художников направлялась режиссером Катариной Лахти, но, так или иначе отдав в их руки почти всю инициативу, свое собственное участие она обнаруживает лишь время от времени. Всерьез режиссера интересовала, кажется, только одна линия: Селим – Констанца, и когда их нет на сцене, действие «зависает». Констанца здесь очевидным образом влюблена в пашу, и ее сверхзадача заключается в том, чтобы устоять перед искушением. Последнее и впрямь сродни подвигу, учитывая, что Селим предстает в спектакле едва ли не единственным настоящим мужчиной, подчас неистовым в своих страстях, но неизменно благородным и харизматичным. Режиссер несколько перегибает палку, не раз и не два толкая Констанцу в объятия Селима, из которых, впрочем, та успевает выскользнуть в самый интересный момент. А зрителю остается лишь недоумевать: к чему такие жертвы, если своего жениха Бельмонта эта Констанца явно не любит, и не совсем понятно, что же все-таки заставляет ее хранить ему верность. Ведь мотив противостояния христианства и ислама в спектакле даже не затрагивается…

Неоднозначно и впечатление от музыкально-вокальной стороны. Дирижер Кристоф Альтштедт – отличный музыкант, прекрасно чувствующий стилистику Моцарта и не чуждый отдельных приемов, используемых аутентистами. Однако для фестивального оркестра, «заточенного» совсем на иной репертуар и формат, эти задачи не всегда посильны, в частности, ему не хватает необходимой гибкости. Не говоря уже о том, что многие музыкальные эффекты заведомо проигрывают в специфической акустике Олавинлинны.

Хулькар Сабирова (уроженка Казахстана) в партии Констанцы демонстрирует великолепный голос, музыкальность и артистизм, производя в целом незаурядное впечатление. Вот только крайние верха, коих здесь немало, даются ей не без видимых усилий, да и колоратурной техникой Сабирова владеет далеко небезупречно. Превосходным во всех отношениях Осмином был ветеран финской оперной сценой Петри Линдроос. А самым выразительным – Себастьян Вирнитцер в лишенной вокала роли Селима.

***

Верди – один из фирменных композиторов фестиваля, но нынешнего «Риголетто» едва ли отнесешь к числу больших удач. Постановка Дэвида Маквикара, в которой, безусловно, ощутима рука мастера, балансирует на грани фола, временами даже грань эту переступая. Оргия в первой картине вызывает ассоциации не столько с «Сатириконом» Федерико Феллини, сколько с фильмами Тинто Брасса: эротические эпизоды так натуралистичны, что подчас их вполне можно именовать порнографическими. При этом никакой особой концептуальной идеи, требующей подобных крайностей, в спектакле не просматривается, и несколько дней спустя трудно припомнить что-то еще, кроме тех самых сцен…

Исполнительский состав на премьере, судя по всему, был ощутимо лучше – уже хотя бы потому, что в заглавной партии дебютировал харизматичный болгарский баритон Кирилл Манолов. Участвовавший во втором представлении Клаудио Отелли в принципе не обладает качествами вердиевского баритона, и если местами все же впечатлял, то в основном как актер. Вполне недурна была Ханна Рантала – Джильда. Но настоящим открытием, тем, ради чего можно было со многим примириться, стал исполнитель партии Герцога албанский тенор Рамэ Лахай.

Главный же негативный фактор – дирижер Филипп Оген, который, кажется, вообще ни разу не попал в единый ритм с солистами ни в одном из ансамблей, да и в сольных номерах то и дело шел с ними поперек, не особо ими и интересуясь. С отдельно взятым оркестром дело обстояло немного лучше, но и здесь больших музыкантских достижений не наблюдалось, а буквально первые же такты вступления ознаменовались весьма заметным киксом, что тоже, скорее всего, на совести дирижера…

***

«Куллерво» Саллинена можно с достаточным на то основанием отнести к числу выдающихся оперных партитур, созданных в конце двадцатого столетия – и не только в Финляндии. Недаром мировая премьера прошла в 1992 году в Лос-Анджелесе, позднее оперу не раз ставили в Германии (в немецком переводе). В Савонлинне «Куллерво» был впервые представлен в 2014 году. Эту-то постановку и возобновили на нынешнем фестивале.

Куллерво – один из главных героев финского национального эпоса «Калевала». В чем-то этот персонаж сродни иным вагнеровским героям, но только в негативном плане: от рождения наделенный богатырскими способностями, он органически не способен употребить их во благо. За что бы ни брался, все получается не так, как следует, а то и вовсе приводит к беде. Саллинен, впрочем, базировался на тексте не столько собственно «Калевалы», сколько написанной на ее основе романтической трагедии Алексиса Киви. Соответственно, Куллерво стал героем по-настоящему трагическим, масштаб его образа значительно укрупнен. И умирает он в опере не как в эпосе – бросаясь на меч, – но идет в очистительный огонь, подобно героине «Кольца нибелунга»...

Даже и не всегда понимая, что происходит на сцене в тот или иной момент (опера звучит по-фински), не сразу ориентируясь, кто есть кто, под воздействие этой музыки попадаешь буквально с первых же тактов. Саллинен (которому ныне уже 82), в отличие от многих «национальных» композиторов разных стран, никогда не шел по пути архаизации музыкального языка, будучи сыном своего времени, и его музыка, конечно же, не могла не впитать в себя основные тенденции прошлого века.
Если говорить о конкретных аллюзиях, то это, прежде всего, оперы Рихарда Штрауса и Яначека, «Эдип» Стравинского и Carmina Burana Орфа. Но Саллинен вместе с тем во многом также и наследник романтической оперы девятнадцатого столетия – прежде всего немецкой, от Вебера до Вагнера. И в «Куллерво» присутствует все то, что всегда составляло основу оперы как жанра и что в наше время нередко выплескивается вместе с водой. Вокальные партии написаны со знанием певческих голосов, давая им возможность себя проявить (хотя, конечно, не совсем уж в духе бельканто). Здесь потрясающие хоры и на редкость богатая и выразительная партия оркестра.

Превосходная постановка принадлежит одному из крупнейших мастеров финской оперной (и не только оперной) режиссуры Кари Хейсканену, которому вместе со сценографом Антти Маттилой удалось успешно решить несколько трудносочетаемых задач: рассказать древнюю историю средствами современного театра, чтобы и сюжет из «Калевалы» не ощущался как архаичный, и сегодняшние акценты не выглядели слишком нарочито, да еще и вписать все это в пространство Олавинлинны. И актеры на таком вот стыке, а вернее – сплаве разных эстетик существуют очень убедительно.

В сильном певческом ансамбле спектакля надо особо выделить Вилле Русанена (Куллерво) и Йоханну Русанен-Картано (Мать). А дирижерскую интерпретацию Ханну Линту стоит назвать эталонной.

«Куллерво» – прекрасный, но, увы, редкий в наши дни пример того, как можно идти в ногу со временем (не стремясь «бежать впереди прогресса»), сохраняя при этом верность духу национальных традиций. Неслучайно в отношении именно этого спектакля мнения нашей пестрой журналистской компании, включавшей представителей очень разных, порой полярных эстетических пристрастий, в целом сошлись.

На фото крепость Олавинлинна

Фото предоставлено пресс-службой фестиваля