- Константин, вы не столь уж давно завершили свое профессиональное образование, причем в двух вузах последовательно. Скажите, где вам было труднее и где было интереснее учиться - в Московской консерватории или в Высшей школе музыки в Штутгарте?

- Трудно было везде, интересно тоже везде. Но области и трудности, и интереса, конечно, разнились. Все-таки Московская консерватория – это то самое традиционное, базовое образование, которое может быть воспринято российским музыкантом как развитие начатых еще в школе направлений обучения. Все-таки наша система образования всегда котировалось, была одной из самых мощных в мире. И я рад, что смог получить наше образование до изменений, которые сейчас происходят в этой сфере. Как и большинство моих коллег, людей, которые преподают творческие специальности, я не уверен, что эти изменения плодотворно скажутся на качестве обучения в России. Наоборот, есть опасения, что они не будут нам полезны.

Если попытаться сравнить Московскую консерваторию и Высшую школу музыки в Штутгарте с точки зрения получения образования именно для органиста, то, конечно, в Германии мы имеем устоявшуюся традицию, собирающую разные национальные школы. Немецкая традиция обучения универсальна, в немецкой традиции есть важная особенность – восприятие явлений любого генезиса через подробный непредвзятый анализ. Научный академический подход к образованию в Германии удачен для всех специальностей, на мой взгляд. Органисту он позволяет получить насколько максимально разностороннее образование. Неслучайно в Штутгарт приезжают студенты со всей Европы: из Франции, Великобритании, Италии, Испании – это все «органные страны», но студенты стремятся в Штутгарт. Их интересу способствовало и наличие в стенах Высшей школы музыки инструментов, поиграть на которых вы можете, только поехав в Италию, во Францию или объездив несколько городов Германии. А здесь, пройдя от одного до другого класса, вы найдете итальянский барочный подлинник, копию французского барочного органа, северо-немецкого барочного органа, баховского органа, романтический немецкий орган, романтический французский орган, большой универсальный концертный орган в концертном зале. А кроме того еще несколько инструментов для занятий.

Второй, но не менее важный момент, это профессорский состав. Преподаватели органных дисциплин Высшей школы музыки Штутгарта - это известные во всем мире концертирующие органисты и педагоги, которые в своих классах взращивают колоссальное количество лауреатов. Ни в какой другой высшей школе музыки Германии нет настолько высоких требований к студентам органистам как здесь. Я как-то уже говорил в одном из своих интервью, что Высшая школа музыки в Штутгарте - это Мекка для органиста. В сравнении с условиями, предоставленными органистам в Штутгарте, в Московской консерватории совсем иная картина. У нас 6 органов, и это в России – лучший вариант. У нас, конечно, есть известный во всем мире орган «Кавайе-Колль», но остальные уже не в полной мере соответствуют требованиям, и это остается серьезной проблемой. У нас нет сегодня ни одной исторической копии, инструменты, на которых мы занимаемся, тренируемся, тоже в некоторой степени устарели. Их механика не предъявляет к занимающимся тех требований, которые необходимы сегодня для полного овладения профессией. Все же будем надеяться, что совершенно потрясающий интерес публики к органной музыке, уровень которого не встретишь ни в одной другой стране, подстегнет, подтолкнет людей, которые могут решить эти вопросы - финансовые, административные, - к осознанию того, что необходимо сделать ставку на органное образование именно у нас. Нужно чтобы студенты не уезжали за границу, чтобы это мы имели возможность приглашать лучших иностранных профессоров. И я думаю, именно в нашей стране это должно сработать.

- Какие органы вы предпочитаете и есть ли у вас любимый инструмент?

- Я буду неоригинален. Среди российских инструментов любимый орган – это орган Большого зала Московской консерватории: образец большого симфонического органа, последняя прижизненная работа великого Аристида Кавайе-Коля. На данный момент инструмент нуждается в реставрации, которой не было очень давно. После реконструкции Большого зала консерватории реставрация его органа – одна из самых важных задач.

- Как вы относитесь к электронным органам?

- Электронные органы – это большое искушение для нас сегодня, но в то же самое время это и решение важных задач, таких как преодоление коррумпированности, тенденциозности и низкого уровня профессионализма в концертной органной сфере. К сожалению, сейчас ситуация такова, что даже в Москве - где много органов, если сравнивать с регионами, - есть определенные места, в которых выбор исполнителей осуществляется, исходя не из их профессионального уровня или таланта, а исключительно по принципу лояльности к «хозяевам» этих «точек». Есть, безусловно, крупные серьезные концертные залы, которые заинтересованы в высоком уровне исполнителей на своих подмостках, но их не так много. Поэтому сейчас диджитальные органы, которые могут располагаться в каких-то неожиданных - красивых, между прочим, - пригодных для органной музыки помещениях, становятся палочкой-выручалочкой. Конечно, я предпочитаю качественные диджитальные органы. Есть новейшие разработки у ведущих фирм, и выделить какую-то одну я не могу. Но при этом не стоит забывать, что для органной традиции в Москве и в России в целом это только этап. Мы должны помнить, что ценные продукты – это продукты, которые выращены на чистой почве с применением исключительно биологически чистых удобрений, в условиях благоприятной экологии. Также в музыке: духовой орган – это наша цель. Ценность его никогда не потеряется.

- Насколько вас удовлетворяет ваша сегодняшняя концертная деятельность?

- Она достаточно интенсивна. В какие-то месяцы даже сверхинтенсивна. В другие времена приходится заниматься организационной деятельностью (как сейчас, например, по Конкурсу Гедике), тогда я остро ощущаю, что мое основное занятие – это игра на органе, то, что, как мне кажется, я делаю лучше всего в своей жизни. То, ради чего я получал образование, ради чего уже пролито немало слез и, образно говоря, крови. Но тут еще дело в том, что наши условия музыкального рынка сейчас очень своеобразны. Мы же не можем сказать, что в России рынок услуг здоров, что он отвечает развитым и цивилизованным нормам? А музыкальный рынок это тоже услуга, грубо говоря, также функционирующая в связи с социумом. Поэтому интенсивность концертной жизни, может, и хорошее дело, но есть еще ее качество, а оно зачастую заставляет и понервничать, и пострадать, и побороться, и, к сожалению, потратить несколько больше времени на организационные вопросы, нежели хотелось бы.

- В вашей биографии есть интересный факт: в возрасте 25 лет вы стали художественным руководителем Государственной филармонии на Кавказских Минеральных Водах. Чем вы там занимались?

- Это был очень интересный период жизни, очень важный для меня. Тогда я понял, что такое ответственность за конечный результат, коллективная ответственность, ответственность перед коллегами. С одной стороны, важно понимать, что ты можешь сделать, с другой стороны - ты должен сначала очень серьезно подумать, стоит ли выбирать какое-то направление действий или нет.

А занятия были разные - например, работа с симфоническими сезонами (я верстал план симфонического оркестра - было очень увлекательно создавать тематические программы, доставать не звучавшие никогда сочинения, выстраивать из них вечера). Надо отметить, что филармония на Кавминводах – это филармония, в которой очень большая и важная часть работы отведена концертам небольших артистических бригад в санаториях, поскольку это регион-курорт. Приезжающие туда поправить здоровье и просто отдохнуть гости со всей страны, проживая в санаториях, там же могли сходить на концерт, литературно-музыкальный вечер или посетить непосредственно филармонию. Эта концертная деятельность по городам, по нескольким десяткам санаториев осуществлялась нами. Под моим присмотром был филармонический отдел, состоящий как раз из этих бригад, которые готовили самые разные программы - от монографических моцартовских концертов до вечеров советских песен. Интересна была и работа с исполнителями разных возрастных категорий – от 20 до 60 и старше. Все эти музыканты, увлеченные своей профессией, влюбленные в нее, обладали разной степенью одаренности. И здесь очень важно, что ты им скажешь: как посоветуешь подготовить программу, выстроить текст. От этого зависело, насколько успешным будет выступление, ведь можно опираться только на тот уровень профессионализма, который есть сейчас в данной бригаде. Таким образом, деятельность художественного руководителя включала и уроки с взрослыми людьми, и художественные комиссии, когда мы должны были решать, пускаем мы ту или иную программу или нет. Ну, конечно, я сам играл достаточно много органных концертов, записал два диска, концертировал как пианист с оркестром. Вот такая была насыщенная жизнь на Кавказских Минеральных Водах.

- Каковы ваши сегодняшние репертуарные предпочтения?

- Мне интересно играть многое - старинную музыку, музыку барокко, раннего, зрелого и позднего романтизма. Современной музыке я тоже уделяю внимание. Для каждого органиста через всю творческую жизнь, конечно, красной нитью проходит музыка Баха. Я не исключение. Баховское творчество – это тот эталон, по которому ты проверяешь свой внутренний музыкантский камертон. Это то, что многих привело к органу, удерживает у этого инструмента, дает силы справляться с не самыми простыми жизненными ситуациями. Но мне нравится играть музыку Регера, Брамса, Шумана, Листа. Вообще, мои предпочтения – это гениальная музыка.

- Вы не раз принимали участие в фестивале современной музыки «Московская осень»: много ли композиторов пишут сегодня для органа и что это за музыка?

- Органной музыкой сейчас занимается достаточно много композиторов самых разных поколений. В этом смысле очень интересен конкурс, который проводит Московская консерватория: «Лучшие сочинения для органа». Когда конкурс только начинался, я исполнял на нем некоторые новые сочинения. Что касается картины современной органной музыки в целом, то из-за особой роли органа в музыкальной культуре России (у нас это инструмент сугубо концертный) подход наших композиторов к сочинению для органа бывает очень оригинален, лишен штампов, особенно в том случае, если они никогда не писали для органа и они не органисты. Это всегда увлекательно, и я рад, что выступил инициатором написания новых органных сочинений. Приятно вспомнить, что когда мы готовили проект «Новая органная месса», откликнулись такие авторы, как Александр Чайковский, Владимир Раннев, в творчестве которых до тех пор не было произведений для органа.

- Что самое интересное в ваших творческих планах?

- Планы разнообразны и насыщенны. Первое – это грядущий в октябре концерт в Малом зале Московской консерватории. Я хочу отдать дань юбилярам этого года – Листу и Августу Готфриду Риттеру. Нельзя обойтись без Баха: органный концерт без Баха - что итальянская кухня без помидоров и оливкового масла. Следом в Музее Глинки будет открытие цикла из четырех концертов «Великие органные традиции». Каждый концерт посвящается одной из ведущих национальных органных школ. На этих концертах буду давать комментарии к произведениям, и это уже традиция. Подобные концерты хорошо воспринимаются как подготовленной публикой, так и теми, кто орган слушает впервые. В ноябре откроется новый и беспрецедентный проект во Дворце на Яузе «Органная музыка во дворце». Там я выступаю в роли не только исполнителя, но и художественного руководителя проекта. А в начале следующего года, в январе, открываем в Царицыно фестиваль «Орган плюс» с программами, собранными вокруг раннебарочной музыки. В нем примут участие замечательные коллективы: ансамбли солистов «Академия старинной музыки» и «Орфарион», Концертный хор под управлением Александра Соловьева. Будет участвовать и виртуозная, прекрасно разбирающаяся в барочной музыке аккордеонистка Мария Власова, мой бессменный партнер по ансамблю.

Планируется много поездок по городам России: это Уфа, Нижний Новгород, Киров, Новосибирск, Ульяновск - будут выезды на Украину и во Францию.

- Успехов вам, Константин!