На этот раз фестиваль назывался «Мотыльки». Основную идею Владимир Иванович сформулировал так: «Мотыльки – это название первой песни с диска «Элегия», открывающей первый концерт. Но не только. На самом деле все мы только мотыльки, порхающие вокруг соблазнительного пламени современности. Многие из нас уже опалили свои крылья, но мы все еще продолжаем музицировать, не особенно задумываясь о последствиях. На то мы и мотыльки». Обгоревшие мотыльковые крылья, изготовленные молодыми дизайнерами из черной бумаги, были аккуратно развешены под потолком зала в виде рассредоточенной инсталляции.

На открытии в зале стояла толпа в проходах – пришли не столько на Мартынова, сколько на его соратника по последним проектам, рок-певца и гитариста Леонида Федорова, неоднократно выступавшего в составе ансамбля жены Мартынова скрипачки Татьяны Гринденко Opus Posth и в альянсе с питерским контрабасистом-универсалом Владимиром Волковым. И это понятно: Федоров много солировал, в его голосе присутствовал какой-то распевный шарм (распевал он даже согласные).

Выступление на своем именном фестивале самого Владимира Мартынова в качестве пианиста уже в порядке вещей. Его манера технически небезупречная, зато мышление по-композиторски ясное. К тому же он выработал особый стиль подачи звука – мощный, колокольный, резонирующий, летящий в зал. О любви Мартынова к року известно давно, поэтому-то он и нашел партнера по ансамблю из среды рок-музыкантов, да и сам неоднократно был замечен дрейфующим в этом направлении.

Владимир Волков, известный, прежде всего, по новоджазовому дуэту с Вячеславом Гайворонским и трио с Андреем Кондаковым, отлично умеет соответствовать и рок-стилистике Федорова, и постминимализму ансамбля Opus Posth. Величественно-суровое звучание струнных и несколько высокопарный романтический постминимализм рояля, бесхитростная открытость, искренность и как бы неотесанность рок-песен – все это давало очень странный, но вместе с тем интригующий симбиоз. А контрабасист при всем его артистизме, при всей оригинальности музыкальных идей воспринимался в этом контексте не столько в плане самодемонстрации, сколько как «связующий раствор», без которого этот симбиоз не состоялся бы. Впрочем, в какой-то момент Волков сел за рояль и сыграл сногсшибательное репетитивно-новоджазовое соло.

Из того, что показалось не просто странным, но и неорганичным, – песня на стихотворение Велимира Хлебникова «Бобэоби пелись губы…». Здесь очевидно вызывающее несоответствие тексту: ведь если «губы пелись», это не значит, что достаточно просто распеть текст в своем стиле. В общем, музыкальный ряд совершенно не состыковывался с хлебниковским «звездным языком».

Следующий вечер начался с причудливых, подобно «высушенным эмбрионам», микро-пьес Сергея Загния тоже в авторском исполнении (на электрооргане). Видимо, это уже тенденция – играть самого себя: и антикризисная мера, и больше шансов, что поймут правильно. Из довольно невнятных объяснений композитора следовало, что это препарированные грузинские песни и клавирная музыка XVII–XVIII веков, авторство которой якобы установить не удалось (на самом деле это музыка Загния). Автор болезненно реагировал на любой шум, демонстративно переставая играть, когда включали кофейную машину в баре, когда звенел мобильник… Возможно, не стоило прерывать исполнение и без того экстремально коротких пьес, которые в результате не воспринимались вообще никак. Самого себя играл и Максим Трефан, опусы которого («Только Черные», «Только Красные», Фантазия на тему народной песни «Таня-Танюша») тоже не поддаются более-менее серьезному анализу.

Вечер завершился фортепианным этюдом Владимира Мартынова Gradus ad Parnassum с отсылками к И. Фуксу, М. Клементи и К. Дебюсси. Кстати, сам Мартынов предпочитает не объявлять свои «работы» перед исполнением, видимо, считая, что для местной публики это уже что-то вроде стандартов. Или что это совершенно не важно. Любители новой музыки слышали «Ступень к Парнасу» полгода назад на фестивале «Московская осень». И тогда, и сейчас это масштабное сочинение в до мажоре продемонстрировало беглость пальцев автора и проиллюстрировало его видение темы. Вообще perpetuum mobile в последних фортепианных пьесах Мартынова, кажется, грозит стабилизацией или даже консервацией стиля – по сути все это версии одного произведения.

Сдержанно высказываясь о выступлениях Мартынова последних лет, автор этих строк, во-первых, не претендует на объективность, а во-вторых, публично признается в любви к более ранним его работам. Недавно довелось прочитать очень эмоциональную реакцию пианиста и композитора Антона Батагова: «3 марта пришел с концерта, где Мартынов играл свою фортепианную вещь 1995 года «Танцы Кали-Юги». Играл в «Доме», на рояле, раздолбанном еще в прошлом веке. В общем, я хочу сказать следующее. Есть такие произведения в истории музыки (их очень мало), что если положить одну такую вещь на чашу весов, а на другую чашу – всю остальную музыку, то чаши уравновесятся. Например, «Искусство фуги» Баха или Канон ре мажор Пахельбеля, или «Эйнштейн» Гласса. «Танцы Кали-Юги» Мартынова – такая же вещь. Просто невероятно, как в сочинении, состоящем из нескольких нот, может содержаться не только вся история музыки, но и вся история вообще и много чего еще. И это вовсе не интеллектуальное впечатление, а опыт совершенно другого порядка и уровня. Я считаю, что человеку, занимающемуся музыкой в ХХI веке или просто любящему слушать музыку, очень желательно пережить этот опыт: услышать эту вещь в исполнении самого Мартынова. Если не живьем, то хотя бы в записи. Это совершенно экстремальное переживание, и не только музыкальное, после которого вряд ли можно играть, слушать, думать и чувствовать по привычным шаблонам». Это была новая версия «Танцев» с новым названием – «Ностальгическая музыка». Действительно, прошло больше 20 лет… В тот же вечер – «Подарки для Владимира Мартынова» Павла Карманова для фортепиано и электроники, новые фортепианные пьесы Георга Пелециса в исполнении авторов – музыка ближайшего окружения Владимира Ивановича.

4 марта – день двух ансамблей: это «Сирин» под управлением Андрея Котова и Opus Posth Татьяны Гринденко. Замечательная давняя вещь Мартынова «Заповеди блаженств» и совсем новая, почти каноническая – «Исайе, ликуй!» (стихиры), а еще – перформансы Александра Бакши и сочинения Алексея Айги.

7 марта, в канун Международного женского дня, в программу включили рок-сет Green Point Orchestra во главе с примечательным маргинальным персонажем – художником, музыкантом, перформером, поэтом и большим любителем путешествий Гермесом
Зайготтом, который посвятил его прекрасной половине человечества. Нельзя сказать, что проект отличался хорошим вкусом (хотя декламировались стихи о любви великих поэтов), зато по части изобретательства в сфере инструментария были забавные находки. Например, один из оригинальных самодельных инструментов Зайготта – деревянный змей с двумя натянутыми струнами, выглядящий невероятно архаично (на нем Гермес играл смычком). Была и не менее архаичная раковина, звучание которой напоминало о наигрышах аборигенов Полинезии или Папуа – Новой Гвинеи.

В программе заключительного вечера, конечно, не обошлось без музыки юбиляра. Opus Praenatum II Владимира Мартынова – сочинение не новое, но концептуально свежее. В отличие от концепции постопусной музыки, конца времени композиторов, в опусах praenatum Мартынов предчувствует некую новую музыкальную эпоху, но пока не находит адекватных средств для ее выражения (единственное, что находит, – преобладающий минор сменяется преобладающим мажором). Поэтому он усиленно пользуется средствами и приемами эпохи романтизма, например цитирует тему из Adagio до-мажорной Фантазии Роберта Шумана, которую в конце повторяет как мантру (Шуман – один из почитаемых Мартыновым авторов). Между прочим, тема эта сама по себе заключительного типа изложения, что для Владимира Ивановича вообще характерно.

То, что Владимир Мартынов показал на очередном своем фестивале, рождает ощущение обостренного ожидания нового, но этим новым не является. Возможно, прорыв случится уже в ближайшем будущем…