Каких только опер ни представляли столице Дмитрий Бертман и его труппа, включая редкие и даже диковинные, но один из самых оперных композиторов до сих пор был обойден вниманием московского театра. Причина коренится в природе дарования и творческом методе Бертмана. Режиссеру всегда удавались оперы необычные, эстетские как по музыкальному языку, так и по идеям. Неслучайно лучшие его постановки – это «Средство Макропулоса», «Лулу», «Диалоги кармелиток», «Соловей». Гипербола, миф, притча, леденящая душу бесчеловечная трагедия, сюжет с экзистенциальным надломом – вот территория, на которой талант Бертмана расцветает и выдает часто восхитительный результат. Территория же откровенного романтизма, с простыми и искренними чувствами, оперы, на которые публика приходит «просто поплакать», всегда удавались меньше, на таком поле режиссеру как бы немножко скучно, он начинает слишком фантазировать, искать скрытые смыслы, и эти поиски частенько разрушают существо романтической оперы.

Пуччини – закоренелый романтик, причем последний, на творчестве которого романтическая, певческая опера, достигнув своего апогея, фактически закончилась. Да и его последняя опера – в известной мере результат уже отхода от чистого романтизма, дрейф в сторону экспрессионистических штучек (при сохранении примата пения – итальянскому бельканто композитор останется верен до конца). Неслучайно из всего богатого творческого наследия Пуччини Бертман останавливается именно на «Турандот» – и правильно делает, ибо это произведение наиболее близко его художественному методу и мировосприятию. Пространство притчи с типизированными героями-масками – благодатная почва для режиссера.

Но как истинному художнику ему тесно на одном только поле, хочется эксперимента, хочется, быть может, поспорить, пусть не всегда осознанно, даже с природой своего дарования. Поэтому – необычный ход, попытка из в чем-то ритуальной сказки, где высший смысл иносказания важнее чувства, сделать «правдоподобную» историю. Если рассуждать с позиций романтика, история жестокосердной китайской принцессы не может закончиться хорошо никогда, ни при каких обстоятельствах. Смерть маленькой рабыни Лю, этого верного, любящего сердца, ставит фатальную точку, перечеркивает все надежды на счастье главного героя. Смерть девушки не входила и в планы Турандот, ведь она сражалась с мужчинами.

«Геликон» играет «Турандот» без финала, заканчивая повествование на смерти Лю, а ее саму делая центральным персонажем, истинной героиней. В оправдание такого решения есть два исторических факта: Пуччини умер, не дописав оперу, закончив именно на смерти Лю, а Тосканини на первом показе «Турандот» в «Ла Скала» в 1926-м опустил дирижерскую палочку именно в этом месте партитуры – ликующий финал Франко Альфано публика услышала лишь начиная со второго представления. Между тем известно, что Пуччини мыслил оперу все же в трех актах и именно со свадьбой Калафа и принцессы в финале. Да, Тосканини остановил оркестр посреди третьего акта, но лишь в память о почившем друге, не более того: мысли он иначе, он бы и дальше исполнял это произведение без финала и вообще не заказывал бы Альфано его завершения.

Совершает ли «Геликон» святотатство? Отнюдь. «Турандот» исполняют в мире не только с финалом Альфано (хотя с ним чаще всего), есть и другие финалы, и бесфинальный вариант московский театр предлагает отнюдь не первым. Акценты, конечно, получаются совсем иными, драматургически опера оказывается сильно «не та», но такой подход вполне возможен и даже по-своему интересен. Как эксперимент, чем «Геликон» всегда и славился.

В противовес драматургической концепции выглядит эта «Турандот» вполне традиционно – красивая сказка, ориентальное шоу, добротный, крепкий, визуально привлекательный спектакль. Чудесны костюмы канадской китаянки Камелии Куу, изобретательны ее же легкие, ажурные декорации-сетки, в нужный момент оказывающиеся тюремными решетками. Мастерски сделан свет (Томас Хазе), созданная видеографикой Луна – символ Турандот – зачаровывает красивым мерным свечением, а еще – мгновенным преображением в несущий смерть острый крутящийся диск-нож. В геликоновской «Турандот» населяющие оперу китайцы видят то, что всем другим смертным видеть заказано, – обратную сторону «небожительницы»: и если она сама не разочаровывает, то оборотная сторона принцессы ужасает. Танцовщица (Ксения Лисанская) олицетворяет прекрасный холодный образ, в то время как певица (Елена Михайленко) – ужасную кровожадную суть. Такое раздвоение личности объясняет чары, которым поддался Калаф.

Музыкально спектакль приносит сплошное наслаждение – не зря за него взялся Владимир Федосеев: оркестр даже под управлением ассистента Валерия Кирьянова звучит точно, тонко, магически экспрессивно. Уверенно справляется со сложнейшей титульной партией Михайленко, пленяет красотой тембра и пластичностью вокализации Лидия Светозарова (Лю). «Геликон» недавно обзавелся превосходным драматическим тенором – это Виталий Серебряков, который как Калаф убеждает на все сто. На высоте и хор: при превосходном пении он еще и эффектно подвижен.

Фото предоставлено пресс-службой «Геликон-оперы»