Сегодня этот коллектив – один из самых известных и авторитетных среди занимающихся старинной музыкой. Безупречная манера исполнения, волшебный «бархатный» звук, умение чувствовать стиль давно сделали фрайбургцев желанными гостями на самых престижных фестивалях и сценах. То, что оркестр впервые за свою тридцатилетнюю историю посетил Россию, выступив с единственным концертом в Зале Чайковского, стало настоящим подарком для меломанов. Даже не искушенные в тонкостях барочной риторики слушатели не могли не оценить высочайшую культуру исполнения и внимание к каждому штриху и детали.

Вместе с инструменталистами-барочниками выступил знаменитый немецкий бас-баритон Маттиас Гёрне, спевший три церковные кантаты И.С. Баха. Созданная для богослужений музыка великого Иоанна Себастьяна, к сожалению, нечастый гость на российских эстрадах. Почти две сотни баховских духовных кантат, являющихся во многом ключом к пониманию образов его инструментальной музыки, до сих пор больше знакомы у нас специалистам и немногочисленным аудиофилам. Впрочем, в XXI веке все-таки происходят некоторые изменения. Благодаря стараниям игумена Петра Мещеринова на русский язык наконец был осуществлен перевод всех текстов духовных произведений Баха, раскрывший перед русским читателем всю невероятную глубину и в каком-то смысле даже внеконфессиональность лютеранской поэзии, поскольку отдельные стихи вполне могут стать основой и для православных проповедей. Собственно, в структуре протестантской службы в начале XVIII века кантата звучала после чтения апостольского послания и фрагмента из Евангелия перед проповедью священника и была своего рода музыкальным толкованием священного слова. Написанию кантат Бах придавал особое значение, создавая их в течение первых лет жизни в Лейпциге с невероятной скоростью, успевая за неделю сочинить, расписать партии и представить пастве очередной шедевр, на разучивание которого сегодня у профессионалов экстра-класса уходит куда больше времени.

Церковные кантаты для баритона (№ 56, 82 и 158) появились во многом благодаря неудачному для кантора стечению обстоятельств, когда по причине болезни певчих Баху приходилось ориентироваться на одного, более крепкого и профессионально подкованного солиста. Сегодня эти произведения составляют гордость репертуара лучших певцов и предъявляют исключительно сложные требования к технике и внутренней культуре.

У Маттиаса Гёрне с Бахом отношения всегда складывались очень хорошо, начиная с его концертного дебюта в лейпцигском исполнении «Страстей по Матфею» в 1990 году. Баритоновые кантаты Гёрне поет уже почти двадцать лет, в конце 90-х годов они были записаны на CD с Роджером Норрингтоном и «Камератой Зальцбурга». Сравнивая эту запись с московским концертом, конечно, слышишь заметную разницу: в голосе певца стало меньше чарующей легкости, но добавились глубокая сосредоточенность и почти оперное проживание.

Настроение было задано в открывшей первое отделение вступительной синфонии к 42-й кантате («Вечером той же субботы»), исполненной оркестром в качестве увертюры ко всему концерту. Благородство тембров, необыкновенной красоты переклички между скрипками и гобоями, мягко струящиеся шестнадцатые ноты, погружающие в пространство особого времени. В кантатах Ich will den Kreuzstab gerne tragen («Радостно понесу я свой крест») BWV 56 и Der Friede sei mit Dir («Да пребудет мир с тобой») BWV 158 Гёрне показал настоящий театр, сосредоточившись на глубине внутреннего переживания и интенсивно проживая не только произносимые реплики, но и паузы. Звук вокальный и инструментальный не противопоставлялись друг другу, а сливались в единое целое. Смысл произносимого текста тут же находил отклик в оркестровом звучании: напряженная секвенция на словах Zu Gott, in das gelobte Land («К Богу, в обетованную страну») в первой арии 56-й кантаты – как отражение сложного тернистого пути. В той же арии мягкие «убаюкивающие» триоли на словах Da leg ich den Kummer auf animal ins Grab («Уложу печаль свою я в гроб») перекликались с нисходящими вздохами у скрипок и гобоев. Манера пения Гёрне отсылала скорее к камерной лирике Шуберта, Шумана и Брамса, где в оппозиции «Бог – человек» акцент делался на последнем; певец не столько следил за риторическими акцентами, сколько расцвечивал слово, разными оттенками передавая смысл. Вместо проповеди с ее непременной дидактической составляющей слышалась исповедь, вызывающая соучастие и сопереживание.

Исповедальность особенно была подчеркнута в прозвучавшей во втором отделении 82-й кантате Ich habe genug («С меня довольно»), написанной к празднику Сретения по тексту как бы от лица праведного старца Симеона, узревшего Иисуса-Спасителя. В средней арии «Сомкнитесь усталые очи» в нарисованном Бахом блаженном покое уже угадывался Малер с его прощанием в «Песни о земле».

Открывший второе отделение концерт для солирующих гобоя, скрипки и оркестра пленил не столько виртуозной игрой руководителя ансамбля Готфрида фон дер Гольца и гобоистки Катарины Арфкен, сколько почти домашним уютом. Интонации, дыхания фраз были поставлены настолько естественно, что казалось, будто музыка льется с небес, увлекая на небеса и всех сидящих в зале.

На фото Фрайбургский барочный оркестр в КЗЧ